Иэн Бэнкс - Воронья дорога
Мама была одета в выцветшие джинсы и старый дырявый свитер. Волосы она собрала на затылке, а на руках были ядовито-желтые резиновые перчатки – они самым негативным образом подействовали на мой зрительный нерв. Из кармана на мамином боку свисала ядовито-желтая тряпка. Не придумав себе никакого другого занятия, я вновь застонал.
Мама села на кровать, положила мне на голову ладонь и обрезиненными пальцами провела по кудрям.
– Что это у тебя в волосах? – спросила она.
«Клетки мозга?» – предположил я. Такое впечатление, будто они выдавились через уши. Встречу барабанщика – убью. Но делиться чудовищным предположением с мамой не стал – по той простой причине, что не мог говорить.
– Черное что-то,– Она сомкнула пальцы и снова двинула кистью; резина противно скрипела,– Да хватит тебе стонать, Прентис. Выпей воды.– Она понюхала пальцы.– Гм…– Мама встала и направилась к двери,– Похоже на тушь для глаз…
Я монокулярно глянул на затворяющуюся дверь, вспомнил, что стонать запрещено, и только сморщился от похмельной муки.
Туши газ?
Глава 15
Я потягивал «Кровавую Мэри» и глядел на облака: огромные, белые, они наползали друг на дружку и были такими яркими в лучах полуденного солнца, что даже казались желтыми. Только что наш полет выровнялся, запахло едой. Впереди, в кухонном отсеке, готовили ланч. Я еще полюбовался облаками, а потом уткнулся в журнал. Путь мой лежал обратно в Лондон. В кармане грелась пара спичечных обложек; я надеялся на встречу с мистером Рупертом Пакстоном-Марром.
* * *– Спасибо, мама… Эш?
– Прентис, салют. Как житуха?
– В кайф.
– Кильт еще носишь? Вот что, мой компьютерный…
– А ты как?
– Чего?
– Сама-то как живешь?
– Спасибо, регулярно. Слышь, отозвался мой компьютерный маг и чародей.
– Чего? Насчет дисков?
– Точняк.
– И чего? Удалось что-нибудь…
– Не гони лошадей! Сначала надо ему эти диски отправить.
– А-а… А он где?
– В Денвере.
– В Денвере?
– Угу.
– Денвер, штат Колорадо? –Да!
– В Америке?!
– Да, Северное полушарие, планета Земля, Солнечная система…
– Ладно, ладно… Так это и есть твой техасский программист?
– Системный аналитик! И это последний гребаный раз, Прентис! И ты ошибся – он не мой. Мы просто иногда по е-мэйлу переписываемся.
– Понял. И что, ты ему отправила диски?
– Конечно нет. Никаких дисков я ему не отправляла.
– Чего? Так как же…
– Он получил информацию с них. Точнее, с него. Семь – пустые, даже неотформатированные.
– А, понял… И что же там? На диске? Записи Рори?..
– Все чуточку посложнее, Прентис.
– А?..
– У меня тут на экране письмецо от этого парня. Я и подумала, тебе может быть интересно.
– Так ты на работе! Времени-то уже… Что, часто допоздна задерживаешься?
– Да… Прентис, так читать или не читать?
– А я пойму?
– Суть уловишь.
– Ладно…
– Приступаю. «Исходя из предпосылки, что твой знакомый с туманных гленов дорожит данными…»
– Туманные глены? Покровительственный тон, ты не находишь?
– Заткнись, Прентис!
– Пардон!
– «…Дорожит данными файлами, в то время как мы даже не догадываемся, в какой самопальной программе, инсталлированной на этом мутантном клоне желтой сборки, они создавались, для извлечения информации пришлось прибегнуть к исключительным мерам. Доктор Клер Симмонс из Лондонского университета, забравшая диски, в поисках машины с необходимым восьмидюймовым дисководом обратилась в их музей вычислительной техники, где ей предоставили доисторический "Хьюлет-Паккард тачскрин". Ей придется вытягивать биты в сыром виде, сектор за сектором, молясь при этом, чтобы в Юзнете попался вывешенный кем-нибудь эдигер[97] и ей бы удалось разобраться с физической разбивкой по адресам. После этого она бы могла разбирать содержимое диска слово за слово, переставляя байты по мере необходимости, меняя порядок битов, если оно совсем уж не похоже на ASCII, отсекая лишние восьмые биты и раскодируя все, без чего нельзя обойтись. Результат будет перекачан в мини-компьютер «Прайм» (тоже антикварная редкость), где-то подключенный к сети кампуса. Затем доктор Симмонс все полученные данные загрузит в свой «Айрис», двукратно зашифрует и е-мэйлом отправит по интернету (через «Янус» или «Битнет» на, может быть, nsfnet-relay.ac.uk) через Корнелл на аккаунт, которого мне вообще-то не полагалось бы иметь в суперкомпьютерном центре штата Миннесота на «Крэе-два» (сверхмощный и сверхбыстрый сервер, на втором месте после «Коннекшн-мэшин», так что чего ему зря простаивать, попробую начать декодирование прямо на нем, прежде чем пересылать данные дальше). Оттуда через выделенную линию я отправлю файлы на SGI 380SX-VGX в одну из «белловских» лабораторий «AT & Т» – скорее всего, в Боулдере, тоже на неофициальный аккаунт,– а уже оттуда перегружу, попутно отфильтровав лишние управляющие символы, на «Мак-два» в моем офисе. Результаты скину на дискету, сам на велосипед – и домой; вот здесь-то и начнется настоящая работа». Ну, Прентис, понял что-нибудь?
– В общем и целом. И к какому сроку можем ожидать результатов?
– Почем я знаю? Не забывай: парень за это дело взялся развлекухи ради, но он человек занятой. Через неделю я ему напомню, если сам не отпишется.
– Пообещай от меня ящик шампанского – по факсу.
– Обязательно. Так когда… А, черт! Опять сортировщик заело, чтоб его!.. Пошла с ним воевать, Прент.
– Ладно, удачи. Пока. Да, и спасибо!
* * *Теперь я уже лучше представлял себе, чем занимался Рори непосредственно перед своим исчезновением. Похоже, он работал над «Вороньей дорогой», после того как вернулся из Лондона, повидав там своих друзей, и перед тем как исчез, вечером уехав на позаимствованном у соседа мотоцикле. Засев в Глазго, в своей комнате, он что-то дописывал на своем хитромудром компьютере.
Рори все-таки решился. Бросил писать заметки, взялся за настоящую работу.
Я переговорил с одним старичком: до того как выйти на пенсию, он служил в полиции и участвовал в кратком расследовании пропажи Рори. Полиция ни к какой версии не пришла. Детективы опросили Дженис Рэй и Энди Никола, дядиного соседа, и просмотрели бумаги, которые Рори оставил у Дженис. Записки самоубийцы не обнаружили, вот и решили, что бумаги важного значения не имеют. Собственно, полицейские больше ничего и не сделали, разве что обзвонили больницы-морги и в конце концов занесли Рори в список пропавших без вести.
Короче, никакой полезной информации я от легавых не получил – кроме того что Энди Никол уволился из мэрии и подался в мытари. Я нашел его в плимутской налоговой инспекции, позвонил, однако ничего нового не услышал – Рори одолжил мотоцикл и уехал. Имея на то дядино разрешение, сосед пытался работать на неандертальском компьютере, но толку не добился и продал чудище техники вместе с двумя пустыми дискетами приятелю из университета Стратклайд. В течение нескольких дней перед исчезновением Рори в его комнате непрестанно тарахтела клавиатура, но больше ничего интересного Энди не сообщил.
Что же это получается? Дядя неделю увлеченно творил, а потом вдруг сорвался с места – и поминай как звали. Может, записанный на дисках материал способен объяснить этот странный поступок? Если только он существует, этот материал. Ведь стук клавиатуры ничего не доказывает… Я же видел «Сияние»[98].
Над центральными графствами разрывался облачный покров; я как раз уплетал ланч. Холодной закуской была копченая осетрина. Я подумал о Верити и Льюисе, проводивших на Багамах медовый месяц, и не без грусти пожелал им счастья.
* * *В паб вошла Эшли. Встала у двери, повертела головой, с первого раза меня не обнаружила – народу было изрядно. Сделала пару шагов вперед, снова осмотрелась. На ней был темный костюм (юбка и старенький, но вполне приличный пиджачок); я вспомнил, что в этом прикиде она была на похоронах бабушки Марго. Волосы стянуты на затылке и схвачены лентой, а очки в этот раз отсутствовали. Выражение лица неприветливое, настороженное. Эшли изменилась: посуровела и заматерела, что ли? В эти несколько секунд в шуме и дыме прибрежного кабака, в четверти мили от Тауэра, в огромном жестоком безголовом монстре, которым сделали Лондон десять лет правления Гиены, я задумался о своих чувствах к Эшли Уотт. Я не влюблен в нее – ничего похожего на то, что испытывал к Верити,—и все-таки я ждал этой встречи, скучал по Эш, и теперь, увидев ее наконец, я… стал счастливее, кажется. Все головоломно просто. Может, выражаясь избитым стилем, она заменила сестру, которой мне всегда так не хватало? Я вспомнил, как мама после свадьбы Верити и Льюиса обнаружила у меня в волосах косметику, и подумал: сама-то Эшли как бы отнеслась к идее «побрататься» со мной?
