Дженнифер Арментраут - Не оглядывайся
— Папа, — шепотом позвала его я, но он молчал и не шевелился.
Я, наверное… убила отца… Обойдя его, я бросилась к Карсону.
— Как ты?
Побледневшее лицо Карсона было искажено мучительной гримасой, но, зажимая рукой кровоточащую рану, он выдавил:
— Это просто царапина. Я думал… я же хотел спасти тебя, — он издал короткий смешок. — Ну и дела, Саманта, ну и дела…
Бросив шкатулку на пол, я накрыла своей ладонью его руку, зажимавшую рану. От вида крови, сочившейся между его пальцами, у меня скрутило желудок.
— Прости меня, мне так жаль…
— Перестань, — оттолкнувшись от стены, он схватил меня за руку и потянул к двери. — Ты ни в чем не виновата. Надо вызвать полицию, но… сначала давай выберемся отсюда.
Мы вышли из моей спальни и торопливо зашагали по коридору. Я не отрывала глаз от Карсона. Рана не показалась мне серьезной, но кровотечение не останавливалось, и его серая рубашка намокала все больше и больше. Отец, очевидно, целился ему в горло, но Карсона спасла быстрая реакция: своим появлением он спас и меня. Я была готова всю свою жизнь благодарить его за это.
В какой-то момент мой мозг отключился, передав управление инстинктам. Выйти отсюда. Позвонить в полицию. Оказать помощь Карсону. Сейчас я сосредоточилась только на этом. Оперевшись на меня, Карсон достал из кармана мобильник.
Мы подошли к входной двери, и мои пальцы уже почувствовали холод металла дверной ручки.
— Стоять!
Вздрогнув, мы обернулись. Отец спускался по лестнице, целясь в нас из пистолета. Карсон, прижав меня к двери, закрыл собой.
— Нет! — закричала я, стараясь оттолкнуть Карсона в сторону. — Папа, не делай этого!
Отец медленно шел к нам через вестибюль, руки его тряслись.
— Ведь можно было обойтись без этого! Принцесса, ты должна была поверить мне. Я никогда не собирался убивать Касси. Из-за тебя…
Раздался выстрел, я закричала, судорожно вцепившись в Карсона. Я ждала, когда он начнет оседать и рухнет на пол: меня обуял такой ужас, что я, казалось, чувствовала его вкус.
Но Карсон не упал. Он лишь осторожно повернулся, стараясь высвободиться из моих рук, а я не могла взять в толк, что происходит. Я так ничего и не поняла, но постаралась отцепиться от него.
Отец лежал на полу лицом вниз. На его спине расплывалось красное пятно. Подняв голову, я увидела маму, стоявшую позади него; в руках она держала одно из охотничьих ружей.
Я уже долго сидела на ступеньке парадного входа, онемевшая и опустошенная после ответов на бесчисленное количество вопросов. Выяснилось, что мама, придя домой с собрания, услышав мои крики, доносившиеся сверху, схватила ружье. Даже представить не могу, что она подумала, когда увидела отца, державшего в руке пистолет, наведенный на нас с Карсоном. Я знала лишь то, какую реакцию у нее это вызвало. Не раздумывая, она бросилась на нашу защиту. Без колебаний.
Люди подходили и отходили, пытаясь поговорить со мной, спросить, все ли в порядке. У меня перед глазами мелькали огни. Синий. Красный. Голубой. Множество голосов звучали в ушах. Вокруг царила суета, которая не утихла и после того, как отца отправили в больницу.
Тогда он был еще жив, а жив ли сейчас — этого я не знала.
Подтянув колени к груди, я пыталась, насколько возможно, прийти в себя. Полиция все еще не пускала меня к маме. Карсон, которого долго осматривали врачи и полицейские, исчез. Его отправили в больницу? Как он?
Из массы мелькавших вокруг людей вдруг выделилась знакомая фигура и направилась ко мне: я подняла глаза и, к своему удивлению, поняла, что он все еще здесь. Если не считать перевязанного плеча, Карсон выглядел неплохо.
— Просто царапина, — сказал он, опустился рядом со мной и обнял здоровой рукой. К своему изумлению и радости, я отметила, что отец не повредил бросковую руку Карсона, а значит, не лишил его будущего. — Я должен ехать в больницу, но до этого мне необходимо было увидеть тебя. И убедиться окончательно…
Я приникла к его губам долгим поцелуем.
— Спасибо.
Он мягко коснулся губами моего виска, прошептав что-то на ухо, — что именно, я не расслышала. Неожиданно голоса сделались громче, и в центре этого хаоса возник Скотт. Лицо его было бледным от шока, который он испытал, пробираясь через полицейское оцепление к тому месту, где допрашивали нашу маму.
Вся задрожав, я приникла к Карсону, уткнувшись лицом в его грудь. Что я могла рассказать Скотту? Как нам всем пережить случившееся? Что сотворил отец и как он намеревался поступить со мной и Карсоном? Уже сейчас от этих дум у меня раскалывалась голова.
По правде сказать, сейчас меня даже не интересовало, спасут отцу жизнь или нет.
Гладившая мою спину рука Карсона действовала на меня успокаивающе, хотя я чувствовала его и свою дрожь. Слезы все еще текли по моим щекам, но шок постепенно отпускал меня, сменяясь чувством облегчения. Правда в конце концов пробилась наружу, и это, возможно, принесет в семью Касси хоть какое-то умиротворение.
И обязательно настанет день, когда умиротворение почувствую и я.
Карсон убрал с моего лица несколько прядей волос и поцеловал в щеку.
— Все в порядке. Все будет хорошо.
Так оно и будет. Со временем.
ЭПИЛОГ
Я твердо знала, что одна черта в моем характере оставалась неизменной как до смерти Касси, так и сейчас: нетерпение.
Переступая с ноги на ногу, я следила за таймером микроволновой печи, словно хищная птица за добычей. Даже когда содержимое пакета почти полезло наружу, мне казалось, что все происходит недостаточно быстро.
Я всегда испытывала отвращение ко всякого рода предварительным просмотрам, даже к кинотрейлерам.
Когда я увидела, что зерна полопались и приняли должный вид, я вынула пакет из микроволновки и высыпала попкорн в заранее приготовленную большую чашу. Прижимая к груди только что приготовленную вкуснятину, я резко обернулась. Пряди, выбившиеся из растрепавшегося хвоста, упали мне на лицо.
С бутылкой воды в руках у барной стойки сидела мама. С той самой ночи она ни разу не прикоснулась к алкоголю. Но даже если бы она продолжила выпивать, я бы не смогла винить ее за это. Но она изменилась. Газеты и телевидение будто с цепи сорвались, смакуя это уникальное в своем роде событие, и у мамы не было никакой возможности повлиять на мнение своих подруг. Но я думаю, что по большому счету ее это и не беспокоило.
Мама неуверенно улыбнулась. Черные круги у нее под глазами, которые не сходили несколько недель, прошедших с ареста отца, теперь поблекли. Он выжил после ранения и был признан виновным в непредумышленном убийстве: а кроме этого, когда он предстанет перед судом, ему предъявят еще целый список обвинений. Честно говоря, я не знала, что именно чувствую по отношению к отцу, и не думаю, что когда-нибудь определюсь в этом вопросе.
— Будете смотреть кино? — спросила мама.
Я утвердительно кивнула.
— Да, сейчас должно начаться.
Она отступила на шаг в сторону.
— В таком случае, я тебя не задерживаю.
Прошел месяц с того времени, как я вспомнила все: месяц с того дня, когда мама стреляла в отца, не дав ему навсегда скрыть правду. Все мы очень многое пережили. Этот месяц вернул мне много воспоминаний, но когда в них обнаруживались все же белые пятна, я разочаровывалась в себе и страшно на себя злилась.
Злилась и тогда, когда не могла заставить себя не думать о Касси, о ее смерти и жутких подробностях той ночи. Она хотела лишь одного: иметь то, что было у меня, — настоящего отца. Я сожалела о том, что не могу повернуть время вспять и очутиться в прошлом, зная то, что мне известно сейчас. Тогда я смогла бы помочь ей…
Завтра Касси должно было исполниться восемнадцать лет. Я решила побывать на ее могиле… вместе с ее матерью. Странное желание, особенно после той пощечины, но известные события в нашем доме многое изменили. Я вспомнила о музыкальной шкатулке.
Вместе со Скоттом я пришла в дом Касси, и ее мать неохотно, но впустила нас. Как я и предполагала, Касси прятала все важное в секретном отделении шкатулки. Именно поэтому она никогда не позволяла мне до нее дотрагиваться.
Там хранилось ее свидетельство о рождении.
Ее мать понятия не имела о том, как эта бумага попала к Касси, но когда в графе «отец» я увидела имя моего отца, я поняла, что это и положило начало всему. Думаю, что папа не знал о том, что его имя значится в этом документе.
Осмыслить то, кем Касси в действительности приходилась мне, Скотту и всей нашей семье, оказалось намного труднее, чем я предполагала. Существовало множество разных «а что, если», например, а что, если Касси сказала бы мне об этом раньше: а что, если отец сказал бы правду и стал относиться к ней как дочери. Очень многое сложилось бы совершенно иначе.
Я уже прекратила принимать свои лекарства, но все еще встречалась раз в неделю с доктором О’Коннеллом. Я больше не писала себе записок, но часто просыпалась по ночам от собственного пронзительного крика вся в холодном поту. Это пройдет еще очень не скоро, но в такие ночи рядом со мной был Скотт и, конечно же, мама.
