Анна Гавальда - Просто вместе
- Ну что, бабуля, хорошо тебе здесь?
- Откуда ты взялся такой холодный?
- Так, ниоткуда… - ответил он, поднимаясь.
Его свитер провонял мимозой. Не найдя вазы, он обрезал хлебным ножом верх пластиковой бутылки.
- Эй, Филу…
- Подожди минутку, я готовлю себе какао… Ты составил для нас список покупок?
- Угу… Как пишется слово «ривьера»?
- С большой буквы.
- Спасибо.
Такая мимоза растет на ривье Ривьере… Он сложил записку и сунул ее под вазу рядом с блюдом для улиток.
Он побрился.
- Где ты пропадал? - спросил Филибер.
- Да так… Надо было кое-что обдумать…
- Ладно… И удачи тебе.
Франк поморщился. Кожу щипало от одеколона.
Он опоздал на десять минут, все уже собрались.
- А, вот и наш красавчик… - объявил шеф. Он улыбнулся и занял свое место.
19
Он сильно обжегся - так случалось всякий раз, когда он слишком выматывался. Помощник хотел обработать рану, и он сдался, молча протянув руку. У него не было сил ни на жалобы, ни на боль. Мотор закипел. Он выпал в осадок, вышел из строя, он не опасен…
Он вернулся домой, покачиваясь, завел будильник, понимая, что иначе проспит до утра, разулся, не развязывая шнурков, и рухнул на кровать, сложив руки крестом на груди. Ладонь так сильно дергало, что он застонал от боли, прежде чем погрузиться в сон.
Он спал уже час, когда Камилла - так легко могла ступать только она - пришла к нему во сне…
Ну надо же, какая несправедливость - он не успел разглядеть, была ли на ней одежда… Она лежала на нем, прижимаясь бедрами, животом, плечами.
- Лестафье, сейчас я тебя изнасилую, - шептала она ему в самое ухо.
Он улыбался во сне. Во-первых, сон ему нравился, и потом, ему было щекотно.
- Да… Покончим с этим раз и навсегда… Я изнасилую тебя, по крайней мере, у меня будет прекрасный повод тебя обнять… Главное - не шевелись… Будешь отбиваться - и я тебя придушу, мальчик мой…
Он хотел сжаться в комочек и закопаться в простыню, чтобы, не дай бог, не проснуться, но кто-то удерживал его за запястья.
Боль была реальной, и он осознал, что это не сон: раз больно, значит, и счастье настоящее.
Уперевшись ладонями в его ладони, Камилла почувствовала, что рука перевязана.
- Больно?
- Да.
- Тем лучше.
Она начала двигаться. Он тоже.
- Тихо, тихо, тихо, - рассердилась она, - я сама все сделаю…
Она разорвала зубами пакетик, надела на Франка резинку, обняла за шею, оседлала и положила его руки себе на талию.
Сделав несколько движений, она вцепилась ему в плечи, выгнула спину и задохнулась в беззвучном оргазме.
- Уже? -немного разочарованно спросил он.
- Да…
- О-о-о…
- Я была слишком голодна… Франк обнял ее за спину.
- Прости… - добавила она.
- Извинения не принимаются, мадемуазель… Я подам жалобу.
- Буду очень рада…
- Но не сейчас… Сейчас мне очень хорошо… Не шевелись, умоляю… О, черт…
- Что?
- Я всю тебя перепачкал биафином [76] …
- Ну и ладно, - улыбнулась она. - Авось пригодится…
Франк закрыл глаза. Он сорвал банк. Заполучил нежную умную девушку у которой к тому же есть чувство юмора. Благодарю тебя, Господи, спасибо… Это слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Они заснули, натянув на скользко-липкие тела простыню, пропитавшуюся ароматом любви и заживления ран.
20
Вставая среди ночи к Полетте, Камилла наступила на будильник и отключила его. Никто не осмелился разбудить Франка. Ни его рассеянные домочадцы, ни шеф, который, не говоря ни слова, заступил на его место.
Как же он, наверно, страдал, бедняга…
В два часа ночи он постучал в дверь ее комнаты. Опустился на колени рядом с матрасом. Она читала.
- Гм… Гм…
Она опустила газету, подняла голову и изобразила удивление:
- Что-то случилось?
- Э-э… господин инспектор, я… я пришел по поводу взлома…
- У вас что-то украли?
Эге-ге, неплохо для начала! Та-ак, успокоимся! Он не испортит все дело сладкими слюнями, не ответит ей «Да, мое сердце…».
- Понимаете… Ко мне вчера влезли…
- Что вы говорите…
- Да.
- Но вы были дома?
- Я спал…
- Вы что-нибудь видели?
- Нет.
- Как это неприятно… Но вы хотя бы застрахованы?
- Нет… - произнес он, изображая уныние. Она вздохнула.
- Более чем путаные показания… Я понимаю, как все это неприятно, но… Знаете… Правильнее всего сейчас восстановить ход событий…
- Вы полагаете?
- Уверена…
Он в мгновение ока запрыгнул на нее. Она закричала.
- Я тоже подыхаю с голоду! Ничего не ел со вчерашнего вечера, и расплачиваться за это придется тебе, Мэри Поппинс. Вот же черт, все время в животе урчит… Я буду стесняться…
Он обцеловал ее с головы до кончиков пальцев на ногах.
Склевывал веснушки со щек, покусывал, грыз, лизал, сглатывал, лениво пощипывал, гладил, щупал, только что не обглодал до скелета. Это доставило ей удовольствие, и она отплатила ему тем же.
Они молчали, не решаясь взглянуть друг на друга. Камилла вскрикнула, изображая досаду.
- Что такое? - вскинулся он.
- Ах, мсье… Знаю, это ужасно глупо, но мне необходим второй экземпляр протокола для архива, а я забыла подложить копирку… Придется все повторить с самого начала…
- Сейчас?
- Нет. Но и затягивать не стоит… Вдруг вы забудете некоторые подробности…
- Хорошо… А вы… Как вы думаете, мне возместят убытки?
- Вряд ли…
- Тяжелый случай…
Камилла лежала на животе, положив подбородок на руки.
- Ты красивая,
- Перестань… - смутилась она, закрываясь от него руками.
- Ладно, ладно… Дело не в красоте… Не знаю, как объяснить… Ты - живая. В тебе все живое: волосы, глаза, уши, твой маленький носик и твой большой рот, руки и чудная попка, длинные ноги, выражение лица, голос, нежность, то, как ты молчишь, твой… твоя… твои…
- Мой организм?
- Ага…
- Значит, я не красотка, но организм у меня живой. Твое признание - это нечто! Суперпризнание! Мне никто никогда ничего подобного не говорил…
- Не придирайся к словам, - нахмурился он, - это ты умеешь… Ох…
- Что?
- Я еще голоднее, чем был… Нет, мне и правда нужно что-нибудь закинуть в топку…
- Ладно, пока… Он запаниковал.
- Ты… Не хочешь, чтобы я принес тебе что-нибудь поесть?
- А что ты можешь мне предложить? - поинтересовалась она, потягиваясь.
- Все что захочешь… И добавил, подумав:
- …Ничего… Все…
- Договорились. Я согласна.
Франк сидел, прислонясь спиной к стене и поставив поднос на колени.
Он откупорил бутылку и протянул ей стакан. Она положила блокнот.
Они чокнулись.
- За будущее…
- Нет. Только не за это. За сейчас, - поправила она. Прокол.
- Будущее… Ты… ты его… Она взглянула на него в упор.
- Успокой меня, Франк, мы же не влюбимся друг в друга?
Он сделал вид, что подавился.
- Эк… умр…чхр… Ты рехнулась или как? Конечно, нет!
- Черт… Ты меня напугал… Мы и так наделали столько глупостей…
- Это ты так считаешь. Но сейчас вроде никакой опасности нет…
- Есть. Для меня есть.
- Да ну?
- Точно. Будем заниматься любовью, пить, гулять по Парижу, держась за руки, обнимай меня, позволь бегать за тобой, но… Постараемся не влюбляться… Пожалуйста…
- Очень хорошо. Так и запишем.
- Рисуешь меня?
- Да.
- А как ты меня рисуешь?
- Как вижу…
- И я хорош?
- Ты мне нравишься.
Он вытер хлебом тарелку, поставил стакан и решил вернуться к «урегулированию формальностей».
На этот раз они все делали медленно, а когда насытились и расцепили объятия, Франк произнес, глядя в потолок:
- Согласен, Камилла, я не стану тебя любить, никогда.
- Спасибо, Франк. Я тоже не стану.
Часть пятая
1
Ничего не изменилось, изменилось все. Франк потерял аппетит, а у Камиллы улучшился цвет лица.
Париж похорошел, стал светлее и веселей. Люди улыбались, асфальт пружинил под ногами. Казалось, до всего можно дотянуться рукой, очертания мира приобрели четкость, все вокруг выглядело легким, даже легкомысленным.
Микроклимат под Марсовым полем? Потепление земной атмосферы? Грядущий конец невесомости? Все утратило смысл, ничто не имело значения.
Они перемещались с его кровати на ее матрас, были осторожны, нежны, поглаживали друг другу спинку. Ни один не желал показываться другому обнаженным, оба были чуточку неловкими и слегка глуповатыми и прежде, чем предаться страсти, натягивали простыни на заветные местечки.