Стивен Фрай - Теннисные мячики небес
— Вот тут я, пожалуй, могу вам помочь.
Все головы повернулись к дверям, от которых донеслись эти слова. В зал вошел и с улыбкой встал за спиной М'бинда, положив руку на спинку ее кресла, Саймон Коттер.
Гордон замигал, стряхивая заливающий глаза пот, попытался что-то сказать, но слова не шли из его горла.
Первис Аллоуэй вскочил на ноги.
— Я не знаю, кто вас впустил, — мистер Коттер, не так ли? — но здесь происходит закрытое заседание правления, и я должен попросить вас удалиться. Если вам угодно предложить нечто на наше рассмотрение, сделайте это официально, в письменной форме, и передайте ваше прошение председателю.
— Я не имею привычки, мистер Аллоуэй, — ровным тоном ответил Саймон, — подавать письменные прошения самому себе — официальные или какие-либо иные.
— Виноват?
— Сегодня в десять утра я стал главным держателем акций вашей компании, и, полагаю, это дает мне полное право находиться здесь.
Члены правления зароптали, один из них потянулся к мобильному телефону. Аллоуэй хлопнул ладонью по столу:
— Джентльмены, прошу вас! — Он повернулся к Коттеру: — Это действительно так?
Саймон протянул ему листок бумаги:
— Вот регистрационная запись о сделке, только что переданная моим брокером. Если хотите, можете проверить ее с помощью ваших служащих.
— Нет-нет. Тут, надо полагать, все в порядке… По правде сказать, мистер Коттер, мы и понятия не имели о ваших намерениях относительно нашей компании. Вы пришли к нам в сложный момент.
— Я невольно подслушал, как защищался мистер Фендеман. Голос у него, если позволите так выразиться, зычный.
Лицо Гордона посерело, ему было трудно справляться с дыханием. Он чувствовал, что воротник пропитан потом, что холодные капли стекают из-под мышек до самых бедер.
— Я сказал, что могу помочь вам, — продолжал Коттер, — и я могу. Позвольте мне перейти непосредственно к вопросу о доказательствах. Вот это, — он выложил на стол три листка, — данные под присягой письменные показания, которые, как легко видеть по печатям, должным образом заверены у нотариуса. Первое подтверждает получение мистером Фендеманом ста тысяч фунтов от правительства. Подписано человеком, предложившим взятку. Под вторым стоит подпись другого правительственного служащего, показавшего, что мистер Фендеман настоял, и это было частью сделки, чтобы при депортации народа анкоза тринадцатилетнюю принцессу М'бинда оставили ему. Третий аффидевит подписан двумя водителями и солдатом, все они видели, как мистер Фендеман тащил принцессу в хижину. Солдат, который, боюсь, был в то время совсем молодым человеком, подглядывал сквозь дырку в стене хижины и наблюдал изнасилование от начала и до конца. По первому требованию каждого из этих людей, если мистер Фендеман сочтет нужным оспорить их показания, можно будет доставить в Объединенное Королевство.
Несмотря на колотье в груди и гул в ушах, Гордон все же сумел выдавить слово. Прозвучало оно хрипло, чуть громче шепота, но каждый из присутствующих услышал его, а Сюзи так даже и записала.
— Почему?
Саймон улыбнулся.
— Почему? Простое правосудие, мистер Фендеман. Простое правосудие.
Пот заливал глаза Гордона, но он, дернувшись так, что едва не порвал легкие, вдруг понял все. Он видел этого человека только раз, двадцать лет назад, но забыть так и не смог. Образ его вмещал в себя все, что было ненавистно Гордону и в Англии, и в нем самом.
— Это ты! — прокаркал он.
Теперь у него осталась всего одна мысль. Окно. Шторы задернуты, но если бежать достаточно быстро, плечом вперед, он справится. Он вырвется на свободу и сделает то последнее, чем сможет гордиться Альби.
И он понесся, как обезумевший бык. Он слышал летящие от стола крики: «Задержите его!» — и краешком глаза увидел, как испуганное лицо Сюзи поднялось наконец от блокнота.
Удар получился сильный, но удар этот отбросил его, точно мячик для сквоша, назад. Да и чего мог бы Гордон ждать от такого презренного, ни на что не годного мудака, как он, неудачника от начала и до конца? Упав на пол, Гордон почувствовал, что горло ему сжимает железная удавка, и тотчас дикая боль полыхнула, как молния, вдоль всей левой стороны его тела. Вот так двадцать лет назад умирал у него на глазах отец. Так же ревел он в агонии, так же хватался за горло. Сюзи, благослови ее Бог, первой оказалась с ним рядом, ослабила галстук, приподняла голову. Остальные толпились за нею, а над спинами их маячило взиравшее на Гордона сверху вниз лицо.
— Нед, мать твою, Маддстоун, — выговорил он, умирая. — Будь ты проклят вовек.
Саймон покинул зал еще до того, как из тела Гордона вырвался последний выдох. Время шло, дела подпирали. Необходимо посетить парикмахера, да еще и проехать многие мили, прежде чем можно будет заснуть.
— Два! — прошептал он, тактично закрывая за собой дверь.
Оливера Дельфта послали в Найтсбридж на поиски хакера. Хакера надлежало не арестовывать, а склонить к сотрудничеству.
— Козима напала на его след и с тех пор следила за ним издали. Хороший браконьер, из которого может получиться еще лучший лесничий, — сказал Оливеру Коттер. — Очень молодой, но абсолютно блестящий.
Оливеру никак не удавалось найти нужный дом. Номер 46, кафе-мороженое, наличествовал, номер 47, колледж, в котором иностранцам преподавали английский язык, тоже. А вот 46Б отсутствовал напрочь. Оливер стоял у дверей колледжа, пытаясь понять, что ему делать дальше. Неприятно было снова оказаться в положении человека, работа которого требует вечной беготни. Он охотно принял предложение Коттера, а следовало бы сообразить, что за все приходится платить. На прежней работе выше Оливера не стоял никто. Платили там сущие гроши, бюрократические ограничения были удушающими. Но разве теперь он не попал в положение птички в позолоченной клетке?
Пока он стоял так, вглядываясь в дверной звонок, на плечо его легла сзади чья-то рука. Оливер резко опустил плечо, пытаясь повернуться, однако обладатель руки дело свое знал и это движение предвидел. Рука лишь сильнее сжала плечо.
— Вы поедете с нами, сэр. Микки, открой дверцу. Я зачитаю джентльмену его права.
Если это частный сектор, Оливер предпочел бы не иметь с ним никакого дела. Двое усевшихся по бокам от него кривоносых страшил полицейскими, несмотря на их форменную одежду, пластмассовые наручники и напыщенные словеса, не были. В свое время Оливер знавал кое-кого из подобной публики и сейчас готов был поспорить, что все сведения этой парочки о полицейских участках ограничиваются цветом кафельной плитки в камерах. Но он ощущал в них силу и жестокость и потому вступать с ними в препирательства не хотел. Если они работают на того хакера, «КДК» грозит серьезная опасность. Эта немчура, его предшественница, ни черта в своем деле не смыслила — все, с кем он сталкивался у Коттера, так ему и говорили. Она напоролась на что-то, чего не понимала. Тем не менее Дельфт доверял своей изобретательности и чуял, что в конечном итоге происходящее может обернуться ему во благо. Если Дельфт входит за вами в дверь, любил повторять он, то выходит из нее всегда первым.
Они ехали на север, все молчали. Водитель заинтересовал Оливера. Он заметил в зеркальце следящие за ним глаза этого человека. Лет шестидесяти, не лишенный чувства собственного достоинства, — не то что иеху на заднем сиденье. Вот он вполне мог быть копом. Вроде бы в нем чувствуется что-то знакомое? Да нет, навряд ли.
Машина свернула на подъездную дорожку сельского дома, и подобие дежа-вю снова кольнуло Оливера под ложечкой. Детство, каникулы? Происходящее становилось все более странным.
Его провели в пустую кухню, велели сесть.
— И не двигаться.
— Трудновато сесть, не двигаясь.
Серьезная ошибка. Здоровенный кулак врезался сзади в его шею. Оливер сел. Резкие удары сзади по шее, как и удары в нос, приводят к непроизвольному срабатыванию слезных протоков. Оливер быстро поморгал и открыл глаза пошире, чтобы те не покраснели от слез. Ему вовсе не хотелось, чтобы его видели плачущим. Это уж было бы слишком смешно. Пока с него стягивали обувь и галстук, он глядел в потолок, раздувая ноздри и шмыгая носом, — так люди, бывает, смотрят на солнце, чтобы заставить себя чихнуть. Неужто эти идиоты воображают, будто он, Оливер Дельфт, из тех, кто способен повеситься? Да еще когда все становится таким интересным? Громилы вышли, заперев за собой дверь.
Слезы унялись, и Оливер огляделся вокруг. Плита «Ага» и холодильник. Может быть, все же каникулы? Какой-то паршивый уик-энд много лет назад? Теперь он был уверен, что уже был здесь. Холодильник старенький, приземистый «Престколд». Судя по светлому участку стены за ним, он совсем недавно сменил другой, повыше и поуже. Очень странно.
На столе лежал номер «ЛИП». Сегодняшний утренний выпуск.
