Бен Элтон - Светская дурь
– И именно тогда ты украл одежду у того парня?
– Мне пришлось, Парки. Девушку, которую я любил, похитили.
– И ты пошел в бордель?
– Да, но ей уже вкололи герондота, она была совершенно забалдевшая, торговала собой, так что я схватил ее и побежал, меня здорово поколотили, и все было кончено…
– Ты неделю был в коме.
– Да, и когда я из нее вышел, а судья отпустил меня под залог, я собираю всех своих людей. Беру телефон и говорю своей команде менеджеров, что хочу всех своих людей прямо сюда и прямо сейчас. Короче, я собираю армию людей, два полных автобуса, кто с мышцами, кто с мозгами, и я во главе на белом лимузине, потому что, когда я спасу ее, я хочу быть как ковбой на белой лошади, мы едем через Бирмингем, я возвращаюсь к дому, чтобы забрать свою Джесси и остальных девушек, ведь мне известно, что Джесси бы этого хотелось… Но когда мы приехали туда, Парки, все было пусто. Меня избили, последняя операция по кредитной карточке была оттуда, поэтому полиция пришла взглянуть на это место, и все накрылось, потому что управляющие такого рода заведениями знают, как надо заметать следы. Они просто двинули дальше, забрав с собой Джесси. Я потерял ее, Парки. Она пропала, испарилась, растворилась в воздухе. Но я знаю, что где-то она есть, и собираюсь ее найти. Я найду ее, Парки, я забил на карьеру, бросил пить и отказался от наркотиков, в этот раз по-настоящему. Я вынесу все, что мне причитается по закону за ограбление того парня, и найду Джесси, даже если на это у меня уйдет вся жизнь.
Некоторые женщины в аудитории были тронуты страданием Томми до слез. Даже Парки промокнул один глаз.
– Удачи, Томми, и, когда найдешь ее, загляни к нам, ладно?
Бордель, Бирмингем
Возможно, больше всего эта история тронула мадам в лучшем борделе Голди, который, несмотря на переезд, остался все тем же заведением, что и раньше. Мадам по имени Нина коротала за просмотром «Паркинсона» скучные часы, пока приходили и уходили грустные, загнанные клиенты. Ее изумлению не было предела, когда она узнала в обезумевшей от горя суперзвезде на экране поцарапанного и высокомерного парня, который пытался купить одну из ее девочек по украденной кредитке и был избит до полусмерти. Правда, которая ложилась на ее слегка обдолбанные и замутненные бренди мозги, казалась Нине просто невероятной. Голди и его парни чуть не убили Томми Хансена! Наверху работала девушка, в которую Томми Хансен влюблен! Пытаясь прийти в себя от масштаба такого открытия, Нина услышала шаги. Приближался кто-то из ребят Голди. Как же ей повезло, что он ушел в туалет именно в тот момент, когда Томми описывал историю Джесси. Услышь он ее, может быть, и сам допер бы до правды. Как же ей повезло, что девушки, которые сидели и ожидали клиентов, не говорят по-английски и слишком обдолбаны, чтобы обращать внимание на девятидюймовый переносной телевизор Нины.
Никто не знал правды, кроме Нины. Она быстро переключила телевизор на другой канал, а в голове у нее уже рождались завораживающие планы.
Техникум, Кембридж
Стоило только Питеру Педжету рассказать Чарли Ансборо, что он был не первой жертвой наваждения Саманты Спенсер, касающегося мужчин – сверстников ее отца, пресс-секретарь премьера понял, что это убойной силы удар, который навсегда похоронит скандал. Он подал историю осторожно, просто намекнув на это заслуживающему доверия бывшему коллеге, который на данный момент работал в «Таймс». Журналист проследил историю обесчещенного профессора политологии и современной истории точно так же, как сделал это Питер Педжет, пролистав назад подшивки «Кембридж-ивнинг-ньюс». Неудивительно, что бывший профессор Кройзер поначалу отнесся к прессе с осторожностью, но после коротких уговоров с готовностью выложил всю историю.
– Единственное, что я могу сказать, – это что она меня погубила, – сказал он. – Я понятия не имею, спал ли Питер Педжет с Самантой Спенсер, но я с ней спал и этого никогда не отрицал, хотя гордиться здесь нечем. Мне было тридцать семь, у меня был авторитет, но она была умной девушкой девятнадцати лет, и то, что я сделал, не является преступлением. Мы занимались любовью только два раза, но она утверждала, что я преследовал ее. Она утверждала, что во время многочисленных частных занятий я принудил ее к сексу. Это была абсолютная ложь. Я всегда следовал правилам и никогда не давал частных занятий, и у нее не было тому доказательств. И все же нравы того времени были таковы, что все верили ее словам и отвергали мои.
Журналист из газеты пробормотал слова сочувствия, внутренне сгорая от восторга.
– Как я и сказал, моей карьере настал конец, и сейчас я читаю лекции в техникуме, – продолжил бывший профессор. – Клеймо преследования висит на мне до сих пор. Теперь я вижу, что эта больная девушка принялась за старое. Более того, в этом случае ее жертва – очень важный человек, человек, который, возможно, скоро навсегда изменит общество. Вот что стоит на кону. Мой позор незначителен, за исключением, конечно, меня и моих близких. Но если Саманте Спенсер удастся из-за чувства оскорбленной гордости или неуместного чувства какого-то дочернего предательства уничтожить Питера Педжета, это будет равнозначно уничтожению целого поколения, которое подобно предыдущему попадет в лапы преступников…
Кабинет редактора, национальная газета
Паула Вулбридж была так потрясена, что едва могла говорить. Милтон, напротив, был вне себя от радости. Ужасные недели, в течение которых Паула ходила в любимицах газеты, заслонив всех своей известностью, остались в прошлом. Сенсационная попытка уничтожить Питера Педжета, поначалу столь многообещающая, с позором провалилась. Газета была дискредитирована, ей грозили огромные судебные иски, и Милтон, как преданный сотрудник, был в полном восторге.
– Но получается по-прежнему три против двух, – протестовала Паула, сама понимая, что ее доводы неубедительны.
– Да! – заорал редактор. – Три против двух… Что ж, давай взглянем на этих пятерых свидетелей, дура набитая! На нашей стороне – два прожженных коммуняки, оба закоренелые наркоманы, один из них дилер…
– Ой, да ладно тебе. Дилер? Кто не сплавлял немного кокса по дружбе?
– Великолепно! И возможно, тебе захочется объявить это перед лицом присяжных в деле о клевете, Паула.
– Друзья Сэмми – абсолютно нормальные, уважаемые, профессиональные…
– Мне плевать, какие они, идиотка чертова! Мне важно, как они выглядят, и остальные СМИ решили все за нас. Они выглядят словно пара обдолбанных богатеньких самодовольных ублюдков-выскочек, и все их ненавидят. И потом, запевала этой банды, твоя дорогая Сэмми, – озлобленная, эмоционально ущербная, бесстыжая шлюха и бывшая сотрудница…
– Бесстыжая шлюха!
– Да, бесстыжая шлюха! Они откопали столько фотографий этой детки топлес, что меня уже тошнит от вида ее титек.
– В наши дни многие девушки загорают топлес на отдыхе.
– И разумеется, они размахивают титьками на студенческих вечеринках, так, Паула? – подал голос Милтон, который втайне пришел в восторг, когда конкурирующее издание раскопало снимки Саманты на выпускном вечере в Кембридже, сделанные каким-то студентом. Фотограф подловил момент, когда одна из ее грудей выскочила из декольте вечернего наряда без лямок. – Паула, есть рассказы четверых ее кембриджских дружков. У них у всех одна и та же история: маленькая мерзкая сучка, которая их сначала приваживала, а потом давала отлуп и любовалась, как они мучаются.
– И самое главное, деловые газеты тоже примазываются. Ты видела вчерашний «Таймс»?
Паула видела, но притворилась, что нет.
– Они раскопали этого чертова старого профессора политологии, который утверждает, что твоя драгоценная Сэмми и раньше занималась тем, что уничтожала своих начальников…
Редактор швырнул на стол газету, на передовице которой была еще одна сексуальная фотография Саманты Спенсер, хотя, в защиту серьезных журналистских традиций этой газеты, она была одета. Милтон вытащил собственную копию конкурирующего издания и с радостью процитировал заголовок:
– «Педжет – не первая жертва неуравновешенной выпускницы». – Он ухмыльнулся.
Вмешательство профессора Кройзера было бомбой, и психологическая неуравновешенность Саманты Спенсер вдруг стала достоянием общественности. В прессу просочились медицинские отчеты, приводились высказывания неизвестных терапевтов.
– Так что вот тебе твои три свидетеля! – закричал редактор прямо в лицо Паулы, да так, что брызги слюны попали ей на очки. – Два наркомана левой ориентации и поганая, двинутая на почве отца потаскуха. А у них, с другой стороны, как ты очень правильно отметила, всего два свидетеля, но представь себе, эти свидетели – два самых популярных человека в этой чертовой стране! Педжет, который бросил вызов собственной партии и всей парламентской организации, чтобы сообщить обществу о грозящих ему опасностях. Который рисковал заработать СПИД для того, чтобы защитить девочек-подростков от иглы наркомана, и которого полностью поддерживает его милейшая женушка… А также… а также Кэти Педжет, звезда СМИ нумеро уно! Та самая, которая впервые привлекла внимание всего мира тем, что растоптала эту… как ее там? Напомни-ка мне? Ну конечно, это ведь была ты, правда, Паула? Ты, озлобленная старая мерзкая ведьма, которая теперь придумала этот смехотворный заговор о наркотиках и сексе против ее отца. Кэти Педжет, девочка-суперубийца, которая показала прессе парочку приемов честной игры, – и все это устами младенцев и чертовых сосунков!
