Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 7 2004)

67Пастернак Б. Собрание сочинений..., т. 5, стр. 92 (из письма к С. П. Боброву от 27 апре­ля 1916 года).

68 Пастернак Б. Собрание сочинений..., т. 5, стр. 238; ср. т. 4, стр. 785 — 786; Пастернак Б. Письма к ро­ди­те­лям и сестрам. Stanford, 1998, кн. I, стр. 110 — 111; и др.

69Кюхельбекер В. К. Путешествие. Дневник. Статьи. Л., 1979, стр. 228.

70Пастернак Б. Собрание сочинений..., т. 5, стр. 239 (из письма к М. Горькому от 7 ян­варя 1928 года).

71Поэтическое вдохновение автор «Доктора Живаго» понимал как покорство языку (см.: там же, 1990, т. 3, стр. 431).

72Там же, т. 5, стр. 338 (из письма к С. Д. и С. Г. Спас­ским от 30 апреля 1933 года).

73 В апреле 1924 года Пастернак жаловался сестре и зятю, что поэзия не дает средств к су­ще­ст­во­ванию: «<...> придется мне импровизацию сло­весную также оставить, как и форте­пьянную» (Пастернак Б. Письма к ро­ди­те­лям и сестрам, кн. I, стр. 26).

74Пастернак Б. Собрание сочинений..., т. 5, стр. 295; Пастернак Е. Борис Па­стернак. Материалы для биографии, стр. 505.

75 «Переписка Бориса Пастернака», стр. 436.

76Пастернак Б. Собрание сочинений..., т. 5, стр. 236 — 237.

77Вильмонт Н. О Борисе Пастернаке. Воспоминания и мысли. М., 1989, стр. 22.

78Пастернак Б. Собрание сочинений..., т. 4, стр. 397 — 399; ср. стр. 309 — 311.

79Там же, т. 5, стр. 197 (из письма к М. И. Цветаевой от 23 мая 1926 года).

80Пастернак Б. Собрание сочинений..., т. 5, стр. 281 — 282; ср. стр. 197; написано осенью 1929 года.

81«Переписка Бориса Пастернака», стр. 436.

82См.: Горький М. Собрание сочинений в 30-ти томах. М., 1953, т. 27, стр. 159, 212 — 214 и др.

83«Переписка Бориса Пастернака», стр. 436.

84Борис Пастернак и Сергей Бобров. Письма четы­рех десятилетий. Stanford, 1996, стр. 128; ср. стр. 132

85«Воспоминания о Борисе Пастер­на­ке», стр. 115; ср.: «Работа Бориса Пастернака над циклом „Начальная пора”». Публикация Е. В. Пастернак. — В кн.: «Русское и зарубежное язы­кознание». Алма-Ата, 1970, вып. 4, стр. 126 — 127; Флейшман Л. Борис Па­стер­нак в двадцатые годы. Mьnchen, [1981], стр. 92 — 112.

86Вильмонт Н. Указ. соч., стр. 184; ср. стр. 189.

87Пастернак Б. Собрание сочинений..., т. 5, стр. 282; ср. стр. 275 (из пись­ма к В. С. Поз­неру, осень 1929 года).

88 «Воспоминания о Борисе Пастер­на­ке», стр. 238 — 239.

89В XIX веке этот оборот был в ходу, например: «Го­во­рите без извилин, я так хочу» (Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений в 30-ти томах. Л., 1973, т. 5, стр. 229).

90Вильмонт Н. Указ. соч., стр. 147; ср. стр. 149, 167; «Воспоминания о Борисе Па­стер­на­ке», стр. 175.

91См.: «Письма Б. Л. Пастернака к жене З. Н. Нейгауз-Пастернак». [М.], 1993, стр. 48, 68, 72.

92Там же, стр. 32; ср. стр. 76 (из письма к З. Н. Па­­стер­нак от 14 мая 1931 года).

93Пастернак Б. Письма к ро­ди­те­лям и сестрам, кн. II, стр. 116.

94Пастернак Е. Борис Па­стернак. Материалы для биографии, стр. 449.

95 Пастернак Б. Собрание сочинений..., т. 5, стр. 310; ср. т. 4, стр. 619 — 620 (из пись­ма к С. Д. Спасскому от 29 сентября 1930 года).

96 «Воспоминания о Борисе Пастер­на­ке», стр. 251.

97Пастернак Б. Собрание сочинений..., т. 3, стр. 434.

98Там же, стр. 435. О желании «сказаться без слов», одною «душой» писал Фет («Как мошки за­рею...»). Если это ведет к «немоте» не на словах, а на деле, тут дей­ст­вительно «кончается искусство», причем роль «почвы» и «судьбы» может быть очень ве­лика.

99См.: Пастернак Е. Борис Па­стернак. Материалы для биографии, стр. 623.

100«К переводам шекспировских драм. (Из переписки Бориса Пастернака)». — «Ма­стерство перевода. 1969». М., 1970, сб. 6, стр. 344 (из пись­ма Б. Л. Пастернака к М. М. Мо­розову о переводе «Гамлета», 15 июля 1942 года).

101Флейш­ман Л. Борис Пастернак в тридцатые годы, стр. VI.

102 Там же.

103 Пастернак Б. Собрание сочинений..., т. 4, стр. 637; ср.: Гладков А. Указ. соч., стр. 186.

104Флейш­ман Л. Борис Пастернак в тридцатые годы, стр. 322.

105Чтобы по достоинству оценить беспримерную дерзость поэта, его слова необ­хо­ди­мо соотнести с лозунгом, который на Первом съезде советских писателей (1934) вы­дви­нул Л. Со­болев и горячо поддержал Горький: «Партия и правительство дали пи­са­те­лю все, отняв у него только одно — право писать плохо» («Первый Всесоюзный съезд советских писателей. 1934. Стенограф. отчет». М., 1934, стр. 225; ср. стр. 203 — 204).

106Пастернак Б. Собрание сочинений..., т. 4, стр. 637.

107Там же, т. 5, стр. 362 (из письма к О. М. Фрейденберг от 1 октября 1936 года). Па­стернак уничижительно высказывался об очень многих своих сочинениях, подвергая сомнению не только написанное ранее, но и то, что еще пред­сто­я­ло сделать: Па­стер­нак Б. Собрание сочинений..., т. 5, стр. 197; Пастернак Е. Борис Па­стернак. Мате­ри­алы для биографии, стр. 296 — 297, а так­же стр. 187, 344, 360, 382, 391, 413, 415, 444, 562, 647; Гаспа­ров Б. М. «Gradus ad Parnassum». (Само­со­вер­шен­ст­во­вание как ка­те­го­рия твор­че­ско­го мира Пастернака). — В кн.: «Быть знаменитым некра­сиво...». Па­стер­на­ков­ские чте­ния. М., 1992, вып. I, стр. 110 — 112; и др.

108             «За простоту и народность». — «Литературная газета», 1936, № 11, 16 февраля, стр. 1.

109Пастернак Б. Собрание со­чи­нений..., т. 4, стр. 637.

Зима в Ленинграде

Леонид Цыпкин. Лето в Бадене. М., “Новое литературное обозрение”, 2003, 221 стр.

"...В какой-то момент он даже подумал, что, может быть, в этом и состоит система — играть вот так, бессистемно, но мысль эта только промелькнула — лица играющих и любопытных снова закружились вокруг него, хотя он их теперь почти не замечал, — это была настоящая карусель, вращающаяся с бешеной скоростью, так что все лица игравших и любопытных сливались в сплошную желтую полосу, но он чувствовал, как отвисли их челюсти от удивления, и с какой завистью, настоящей завистью, смотрели они на то, как он брал ставку за ставкой, небрежно загребая выигранные деньги, — как им было теперь далеко до него! — он снова поднимался в гору, и знакомые лица, водившие свой хоровод, теперь уже были где-то внизу, а на вершине горы, покрытой облаками, проглядывал знакомый хрустальный дворец — он поставил на zero и сразу спустил почти половину выигранной суммы, поставил на rouge и снова проиграл — вокруг него все сразу как-то потускнело, на лицах, окружавших его, проглядывала теперь еле сдерживаемая радость, карусель вращалась теперь только по инерции — он снова летел с горы, больно ушибаясь и чувствуя, что ему не за что больше ухватиться, — вся его теория с падением ничего не стоила — он просто придумал ее, чтоб сделать не столь болезненными свои ушибы, представив их себе и другим в ореоле какой-то великой идеи и жертвенности, — впрочем, не поступаем ли и мы подобным образом, то и дело обманывая себя, придумывая удобные теории, призванные смягчить удары, наносимые нам судьбой, или оправдать наши неудачи и слабости? — …”

Цитата оборвана насильно. С точки зрения традиционной логики повествования, на этом месте мог бы быть конец предложения, даже такого причудливого. Но предложение идет дальше, попадает на каторгу и к панаевцам, подъезжает под Ижоры, ходит кругами вокруг Пушкина, потом возвращается в Баден к рулетке и Анне Григорьевне в соседнем зале, влезает на реальную немецкую гору с замком, где все в очередной, но не последний раз сдувается и проваливается, переживает эпилептический припадок и заканчивается — “вздох нежности и скорби”.

В Ижорах поезд, на котором едет рассказчик, не останавливается, но его взгляд успевает прочитать название станции, и это далеко заводит его, не сбивая с пути: он возвращается точно туда, откуда уходил, и продолжает движение точно туда, куда направлялся.

Увлечение, галлюцинация, бесплодная затея, провал, путешествие и возвращение — все повторяющиеся темы можно отыскать в процитированном, почти наугад выбранном фрагменте. Визуально текст книги представляется искусной оптической иллюзией, фрактальной структурой, каждый фрагмент которой заключает в себе целое. Это сложная и четкая развивающаяся система, противоположная по смыслу многократно помянутой по поводу романа ленте Мёбиуса. Лента Мёбиуса — название: Лето в Бадене есть Зима в Ленинграде, они без зазора по кругу перетекают друг в друга. Длиннейшее предложение выворачивается, как эта лента, но оно разомкнуто в каждой смысловой точке, новые витки и новые точки не повторяют уже бывшее, а укрепляют сетку значений, как новые нити паутины. Количество возможных витков кажется бесконечным. Бесконечность возможностей не означает бесконечности самого повествования, очень жесткого и умышленного.