Михаил Орловский - Военно-медицинская акаМЕДия
— Алло, «скорая»? Приезжайте скорей. У меня брат кричит.
— А сколько брату лет? — поинтересовалась трубка.
— Сорок пять.
— Диктуйте адрес.
Фельдшер привёл в исходное телефон-автомат и, ворча на ходу, поплёлся к машине.
Он больше ничему не удивлялся.
Лекция 75 ПО ТУ СТОРОНУ
Учительница дала задание принести что-нибудь медицинское.
Вовочка принёс кислородную подушку.
— Ты где её взял?
— У бабушки.
— А что бабушка сказала?
— А-а-а…
АнекдотНо не всегда лишь мы оказываем помощь. Порой и нашему брату перепадает незавидная участь больного. Хоть медики и не любят лечиться, оттягивая сей момент до последнего, но есть-таки заболевания, которые просто так не проигнорируешь. И тут уже ничего не поделаешь, кроме одного — собрать манатки, закрыть квартиру и сдаться на лечение.
Так, одна наша сотрудница, фельдшерица Ирка, попала в больницу на обследование. В больничку она залетела по залёту. Прямо с работы. Это была её первая беременность. И срок ей обозначался односложным числом — шесть недель. Ну, поступила и поступила. Ирку посмотрели, повертели и назначили пройти кой-какие анализы. В пятницу поступившей сделали анализы и УЗИ. И на выходные отпустили домой. Зачем практически здоровой, работоспособной женщине в столь тёплые дни в больничке прозябать? Незачем. Гуляй до понедельника. Как говорится, лети ввысь, моя птица. Дыши свободно на просторе. Маши крыльями и песни пой. В общем, отпустили.
Фельдшерица с мыслью о сделанном УЗИ покинула свою палату. Однако Ирка тогда ещё не знала, что сделали УЗИ и посмотрели УЗИ — две абсолютно разные вещи, между собой мало связанные. Вернувшись с выходных (гуляла босиком по тёплым лужам), радостная, она наткнулась на дежурную медсестру. Она-то её и обрадовала:
— А, Ирка. Готовься на лапароскопию.
Пациентка удивилась:
— Какая лапароскопия? Я же…
— Давай быстро, — отрезала дежурная и вкатила ей какой-то укол.
Чуть позже зашедший в палату лечащий врач внёс клиническую ясность. Ультразвук показал мёртвый зародыш. Значит, одно из двух: то ли замершая беременность, то ли внематочная. В общем, выражаясь фигурально, хрен редьки не слаще.
— Сделаем диагностическую лапароскопию, а там видно будет, — закончил доктор, укладывая нашу фельдшерицу на каталку.
На каталке холодно и страшно. Вернее, страшно до холода. «Вот как выглядит мир!» — поразилась Ирка, впервые взглянув на Белый Свет с позиции несчастного пациента (а наши пациенты счастливы лишь при выписке, и то не все). Привыкшая всегда смотреть сверху вниз (особенно при транспортировке больных), Ира первый раз глядела наоборот. И вид этот ей очень не понравился.
Однако возлежание на каталке — лишь цветочки. Вскоре начался очередной этап: операция. И здесь Ирку повезли в оперблок. Поставили перед входом. Фельдшер волновалась так, что тряслась каталка. Ещё бы. Девятнадцать лет. Молодая. Красивая. А тут операция. Да и беременность первая.
Дабы снять некую дрожь в Ирке, медики поспешили провести ряд манипуляций. Они её насибазонили, задемидролили, и она, сразу после въезда в оперблок, крепко заснула. Раз, и привет. Тьма, пустота и квадрат. Чёрный квадрат. Ах, как же надоел этот Малевич! Очнулась она на той же самой каталке, которая теперь находилась в углу операционной. Помимо каталки и угла Ира обнаружила, что в центре шла какая-то операция. Ещё минута, и она полностью очнулась, хоть отголоски дурмана ещё и тиранили её голову. И тирании подвергались в основном глаза: взгляд никак не хотел фокусироваться. Хоть ты тресни (в глаз), а ничего, кроме синяка, не заработаешь. Нет, взгляд был ненормален, это точно. Он жил своей жизнью, что доказывалось плаванием последнего от окна к стенке и обратно. Но Ирку не интересовало зрение. Её внимание привлекли работающие медработники.
— А чё вы там делаете? — наконец подала жидкий голосок фельдшерица.
— О, очнулась, — оглянулись медики. — Лежи пока, отдыхай.
Подобный ответ явно не устроил каталочницу.
— Не, ну чё вы там реально делаете? — не отставала она, но Ирку уже перестали замечать.
А медицинские работники действительно что-то делали. И именно это дело и не позволяло им вплотную заняться Иркой. Чуть позже она узнала, что доктора оперировали опухоль на матке. Тяжёлая полостная операция. Опухоль эта миомой зовётся, если кто не в курсе. И вот они там оперируют, а эта лежит. Молодая и невостребованная. Да и языком с кем-нибудь почесать хочется.
На этом этапе медики стали тянуть миому прочь. А миома, стоит сказать, выросла прилично: на 38–40 недель. Громадная. О её размерах можно судить по тому действию, что врач, дабы вытащить несчастную (несчастная, потому как приносит несчастье, и нет ни одной миомы в мире, которая принесла бы человеку счастье! Патологоанатом не в счёт), даже уперся ногой в стол. Уж больно огромная проросла опухоль. Да и болело, видимо. Женщина хоть и находилась в наркозе, периодически тихо стонала. Стоны игнорировали все, кроме Ирки. Фельдшер вновь подала голос:
— Что вы делаете ей больно?
— Нет, ну заткнёт кто-нибудь её! — послышался голос из зала. — Вырубите её уже, наконец.
Ждущая очереди умолкла, но ненадолго.
В центре зала вновь потянули, и вновь раздался стон.
— Нет, ей правда нехорошо, — искренне волновалась за пациентку Ирка.
— Принесите кляп, — предложил хирург. — Невозможно же работать!
— А я вам разве мешаю? — удивилась фельдшер.
— Чуточку, если только, — сыронизировал ассистент хирурга и добавил: — Конечно мешаешь!
Ирка затихла, чувствуя, что более не вправе тревожить медиков. Она, разумеется, волнуется за женщину, но озлобленные врачи — это хуже. «Видимо, надо помолчать», — решила голосистая (и это я не про голос, просто Ирка лежала под одеялом без одежды) и дышала молча. Теперь слышны лишь звон инструментов да работа электрокоагулятора. Но тишина со стороны каталки длилась не вечно. Минуты две. Максимум три.
— А чё там происходит? — вновь любопытствует Ирка, которой уже принципиально интересно, что же действительно происходит.
Первым реагирует хирург, который уже практически зашил клиентку.
— Нет, ну заткнёт кто-нибудь её? — Машет он в воздухе длинным зажимом. — Или я за себя не ручаюсь!..
Взяли, наконец, на операцию. Переложили её на стол. Пристегнули ремни. Ирка на радостях, что не надо больше ждать (или это от премедикации радость?), командует врачам:
— Поехали!
Не обращая на потерпевшую внимания (а больного человека не потерпевшим не назовёшь. — Авт.), все стали делать свои медицинские дела. Делают, готовятся, как вдруг Ирка внятно и громко говорит:
— Стоп!
Все в шоке остановились: сёстра с капельницей, хирург с лапароскопом. Что такое? Что случилось? Ирка, собрав на себе удивлённые взгляды всей бригады, крикнула:
— Ну, с Богом! — и вырубилась.
О самой операции ни Ирке, ни истории детально неизвестно. Да это и неважно. Очевидно, что операция прошла успешно, иначе бы Ира не поведала бы нам страстный эпизод о своём стационарном лечении. Иркин рассказ, после отключки, продолжился в палате реанимации. Вот где оказались настоящие трудности.
Итак, Ира очнулась в реанимации от того, что категорически не могла дышать. Конечно, «очнулась» довольно громко сказано. Так, чуть-чуть пришла в себя. Глаза не открыть. Рукой не пошевелить. Дыхательную трубку не сплюнуть. А сплюнуть трубку — это самое главное. Бог с ними, с руками и глазами, а вот с трубкой в горле определённо приходилось считаться. Ведь именно трубка и создавала основные проблемы. Поскольку они преобладали, то их можно назвать единственными. Дело в том, что аппарат ИВЛ (искусственной вентиляции лёгких) активно гнал воздух в Иркин орган дыхания в тот момент, когда она хотела выдохнуть. Когда же хотела вдохнуть — бездействовал. Иными словами, машина вдыхала, когда его подопечная выдыхала, и наоборот. Случай тяжёлый. Пробовать на себе не рекомендуется. Как пишут в телевизоре: «Не повторять! Все трюки выполнены каскадёрами». Только у Ирки каскадёрского опыта ноль целых и ноль десятых. Поэтому и с аппаратом ИВЛ совладать не удавалось. Кое-как, а точнее, с восьмой попытки пациентка наконец-то попала в ритм злодея-аппарата. Отдышалась. Расслабилась. Однако стоило ей отвлечься, как ритм дыхания опять нарушился. И вновь подстройка под бессердечную машину ИВЛ. Иркино сознание хоть как-то действовало, а пошевелиться она никак не могла. Более того, если взять и отключить ИВЛ, то фельдшерица просто перестанет дышать.
Но лежать бревном и подчиняться дыхательному аппарату жутко не хотелось. И Ирка приняла волевое решение о срочном привлечении внимания медработников, которым, как ей казалось, до пациентов нет ровно никакого дела. А как привлечь внимание — ни одной фиброй пошевелить нереально. В этот плачевный момент Ирке и пришла на помощь собственная рука. Именно с помощью руки, прижатой к стойке с капельницей, она кое-как стала создавать дрожь, которая по инерции передалась на последнюю.
