Кэти Келли - Строго между нами

— Холли! — донесся до нее раздраженный крик Джоан. — Скажи Кенни, чтобы он сменил диск. Я уже сыта по горло его чертовым Мартином.

Квартира встретила Тару тишиной.

— Привет, дорогой, это я, — горько проговорила она в темноту.

Тара прошла на кухню и рывком открыла дверцу бара. Первое, что она увидела, — это была бутылка бренди. Как она ненавидела бренди! Из-за нее выглядывала бутылка джина. Тара знала, что лучше бы сейчас выпила белого вина, но его, похоже, не было. Тара никогда не держала в холодильнике белое вино, как это делают различные знаменитости. Сколько она об этом читала в толстых глянцевых журналах! Вспомнить хотя бы рубрику «А что у вас в холодильнике?». Чего только нет в холодильнике у известных артистов: салат руколла, перепелиные яйца, шампанское. Странно было лишь то, что ни у кого из них в холодильнике не оказалось заплесневелого от времени сыра или старого, слежавшегося салата, который потерял и вкус, и свежесть. А у них с Финном в отличие от звезд в холодильнике не хранилось дежурного вина. Еще хорошо, если там был пакет молока. Тара знала, сколько стоит вся эта бакалея, и поэтому прекрасно понимала, когда Финн начинал ругаться на цены. Сейчас бы ей помог черный кофе, но она его ненавидела. В баре за строем бутылок она все-таки отыскала бутылку белого вина, наполнила стакан и бросила туда кубик льда. Мрачно ругая про себя всех алкашей мира, она выпила одним махом полстакана. Наполнив его вновь, она пошла со стаканом и бутылкой в гостиную, включила телевизор и принялась ждать.

Когда Финн пришел домой, бутылка была почти пуста.

— Привет, дорогая, — сказал он, всматриваясь немного туманным взглядом в освещенный угол гостиной. — Извини, я опоздал. А ты что делаешь?

— Я была у Стеллы, — ровным тоном ответила Тара и тут же повернулась к телевизору. Ей совершенно не хотелось смотреть на мужа.

Тара уставилась на экран, но ничего не видела. От ее натянутой как струна прямой спины веяло холодом, а сознание переполняли горячие слова ярости. Ей сейчас так хотелось повернуться и накричать на мужа, но Тара понимала, что это было бы ошибкой. Оба они пьяны, да и причина, по которой она злится, можно сказать, ушла в прошлое.

Наконец Тара повернулась к мужу.

— Где ты был, черт возьми? — прошипела она. — Ты должен был забрать меня от Стеллы.

— О черт, — произнес Финн, замирая в дверном проеме. — Я совершенно забыл об этом. Прости, дорогая, это все Билл, который…

— Престань обвинять других!!! — закричала Тара, сама удивленная собственным взрывом ярости. Несколько секунд стояла тишина. Наконец Тара обрела дар речи и смогла продолжить более спокойно: — Ты оскорбил меня, унизил перед сестрами! Мне пришлось лгать и притворяться, что ты работаешь допоздна. Это же верх черствости, когда муж даже не беспокоится о том, чтобы позвонить супруге.

Финн безмолвным манекеном стоял в дверях, вздрагивая при каждом слове.

— Я действительно сожалею, — повторял он подобно молитве.

— И это все?! — лишь смогла спросить Тара. — Из-за своей работы ты почти каждую ночь приходишь за полночь, причем почти всегда пьяный.

Тара смотрела на мужа, ожидая, что он скажет что-то в свое оправдание, но он ничего не сказал — только смотрел на нее со странным, прежде незнакомым испугом в глазах.

— Я сыта этим по горло, ты слышишь, сыта! Тебе лучше собирать свои вещи… или уеду я.

Тара встала с кресла, покачнувшись:

— А пока ты можешь спать сегодня в другой комнате.

Она была столь взвинчена, что не удивилась бы тяжелой бессоннице. Но усталость и выпивка сделали свое дело, едва Тара коснулась головой подушки. Проснулась она в пять утра — в жарком поту и с жуткой головной болью. Чувствуя, что сон не принес облегчения. Тара лежала с открытыми глазами и ждала рассвета.

Первые лучи солнца медленно проникали в комнату сквозь неплотно задернутые синие шторы. Реальность дня постепенно рассеивала ночные грезы Тары. Она начинала понимать, что происходит. Дело было даже не в вечеринках, которые так любил посещать Финн. Просто он постоянно пил. Тема алкоголя красной нитью проходила через все время, что они жили в браке. Ни один вечер, который они проводили вместе на кухне, не обходился у Финна без выпивки. Каждый ужин включал в себя пару аперитивов, а то и вино или что покрепче. С друзьями он никогда не встречался в кафе — только в пабе. И в кризис, и без кризиса постоянным оставалось одно — Финн пил.

Тара взглянула на часы. Без десяти шесть. Наверное, рано будить Финна. «Не рано», — настойчиво подсказывала ей интуиция.

Тара вообще никогда не умела ждать. Не стала ждать и теперь. Момент для разговора настал. Сбросив пуховое одеяло, она пошла к Финну, даже не потрудившись надеть халат на совершенно непрезентабельную футболку. Распахнув дверь в комнату, откуда раздавался могучий храп, она увидела, что одежда Финна тщательно развешана на велотренажере.

— Просыпайся! — громко сказала Тара.

Финн в легком шоке приподнялся. Его волосы торчали в разные стороны.

— Что случилось? — спросил он.

— Я знаю, — сказала Тара, — знаю, что не так.

Сквозь завесу сна во взгляде Финна проступила осторожность.

— Я сожалею о вчерашнем, — сказал он. — Тебе не нравится, что я задерживаюсь на работе допоздна…

Больше он сказать ничего не успел. Тара наклонилась над ним и посмотрела с недвусмысленной угрозой.

— Дело не в том, что ты работаешь допоздна, — раздельно произнесла она. — Дело в том, что ты пьешь.

Финн откинулся на подушку.

— Ну и что? — сказал он с категорической ноткой в голосе.

— Ты пьешь каждый день, Финн, — продолжила Тара. — Каждый день и каждую ночь.

— Это из-за работы, — ответил он. — Если я не выпью, то не смогу нормально общаться, а от этого зависит моя работа с клиентами.

— Ты хочешь сказать, что ни разу не выходил на работу, не выпив рюмку? — Лицо Тары вдруг стало жестким.

— Но я не могу иначе.

— Я знаю многих людей, которые могут. Например, я могу, — сказала Тара.

— Хорошо, признаю, — ответил Финн. — Ты совершенно права.

— Ты должен остановиться. Алкоголь разрушает наши отношения. Теперь ты больше не будешь задерживаться допоздна и приходить пьяным. Только утром я вижу тебя трезвым. Вечером ты всегда приходишь навеселе.

Осознание этого факта искренне поразило ее. Завтрак был действительно единственным временем суток, когда в дыхании мужа не чувствовалось запаха алкоголя, который, казалось, был с ним повсюду. Свирепая маска спала с лица Тары — осталась лишь усталость и боль.

— Зачем ты пьешь?

Эта быстрая смена настроения поразила Финна даже больше, чем вчерашняя вспышка ярости. Спрятав лицо в ладони, он наблюдал, как Тара, словно вдруг уставшая от борьбы, опускается на кровать.

— Из-за чего? Отчего ты бежишь? От меня?

Тара выглядела настолько потерянной и несчастной, что Финн схватил ее в объятия.

— Не из-за тебя. Тара. Только не из-за тебя. Я люблю тебя, как прежде, сильно, — хрипло говорил он. — Просто я иногда не знаю меры. На работе я душа всех вечеринок. Кто же мне напомнит, что жизнь — это не только праздники?

— Ты уверен, что все дело только в этом? — спросила Тара.

Она теперь и сама прижималась к нему, чувствуя, как под несвежей футболкой колотится сердце. Ей так хотелось, чтобы все было в порядке.

— Конечно, в течение месяца я брошу пить совсем. Но мне нужна ты, — ответил Финн.

Тара смеялась сквозь слезы:

— Как приятно это слышать.

— О Тара! — Финн спрятал лицо на плече Тары, целуя нежную кожу ее шеи. — Если бы ты знала, как я тебя люблю.

Руки Финна двигались под футболкой Тары, доставляя ей мучительную радость.

Да, своими ласками он мог заставить ее растаять. Его нежные руки горячими прикосновениями рождали в ней неистовое желание, волнами пробегавшее по всему телу. Достаточно было лишь взглянуть в его лицо, и было понятно, как он желает ее. С ней ничего подобного никто никогда не делал. Только Финн был способен на такие любовные ласки. Когда они встретились первый раз, этот пока еще незнакомый ей человек именно этим и поразил ее.

— Я люблю тебя, — простонала Тара.

Финн снял с нее футболку, а она стащила футболку с него. Неистово целуясь, они слились в объятиях на той самой кровати, где Финн провел в одиночестве ночь, словно сила любви могла защитить каждого из них от всех жизненных невзгод.

Глава 18

Стелле казалось, что следующую неделю она не переживет. Уже в эту субботу ей предстояло знакомство с дочерьми Ника, а в парикмахерской ее оболванили так, что хоть на людях не появляйся. Именно оболванили — точнее не скажешь. Со своей новой стрижкой Стелла чувствовала себя словно голой. Она осторожно коснулась не прикрытыми волосами ушей. Ее волосы, прежде доходившие до плеч, теперь были острижены, как ей показалось, совсем коротко. Она провела рукой по волосам и подумала, что, пожалуй, не найдется и пряди длиннее пяти дюймов.