Марио Льоса - Нечестивец, или Праздник Козла
— Алло, алло?
— Это Педро Ливио, Мари. Я в Интернациональной клинике. Несчастный случай. Не говори Ольге, не пугай ее. Меня будут оперировать.
— Боже правый, Боже правый! Я еду к тебе, Педро Ливио.
Врачи осматривали его, переворачивали, а он не чувствовал их рук. Безмерный покой наполнил его. Он совершенно отчетливо понимал, каким бы другом ни был Дамирон Рикарт, он не может не сообщить в СВОРу, что к нему поступил человек с огнестрельным ранением, это обязаны были делать все больницы и госпитали, в противном случае врачам и сестрам грозила тюрьма. А значит, скоро сюда нагрянет СВОРа и начнется дознание. Нет, нет. Хуан Томас, Антонио, Сальвадор уже показали Пупо Роману труп, и тот уже поднял войска, и уже объявили, что власть переходит к военно-гражданской хунте. Возможно, как раз в эти минуты верные Пупо Роману военные арестовывают или ликвидируют Аббеса Гарсию с его бандой убийц, ведут в камеры братьев и приспешников Трухильо, а народ, наверное, высыпал на улицы — по радио объявили, что тиран мертв. В колониальном городе, вокруг Национального дворца бушует, наверное, карнавал, празднуют свободу. «А ты, Педро Ливио, лежишь на операционном столе, вместо того чтобы плясать, какая жалость».
И тут он увидел заплаканное, испуганное лицо жены.
— Что такое, любимый, что случилось, что с тобой сделали?
Он целовал ее, пытался успокоить («Несчастный случай, любимая, не пугайся, меня будут оперировать»), потом увидел свояченицу Мари, ее мужа Луиса Деспрадель Враче. Он был врачом и теперь расспрашивал доктора Дамирона Рикарта насчет операции.
— Зачем ты это сделал, Педро Ливио?
— Чтобы наши дети жили свободными, любимая. Она засыпала его вопросами и все плакала, плакала.
— Боже мой, ты весь в крови.
И он дал волю чувствам, которые так долго сдерживал, сжал ее руку и, глядя ей в глаза, воскликнул:
— Он мертв, Ольга! Мертв! Мертв!
Было похоже на кино, когда изображение застывает и время прерывается. Ему захотелось смеяться, видя, с каким недоверием смотрят на него Ольга, родственники, сестры милосердия, врачи.
— Замолчи, Педро Ливио, — зашептал доктор Дамирон Рикарт.
Все обернулись на дверь, потому что в коридоре раздался громкий топот вопреки всем табличкам на стенах, просившим соблюдать тишину. Дверь распахнулась. И в толпе военных Педро Ливио сразу узнал рыхлое лицо с двойным подбородком и глаза с набрякшими веками — полковник Джонни Аббес Гарсиа.
— Добрый вечер, — сказал он, глядя на Педро Ливио, но обращаясь к остальным. — Будьте любезны выйти. Доктор Дамирон Рикарт? Вы, доктор, останьтесь.
— Этой мой муж, — заплакала Ольга, обнимая Педро Ливио. — Я хочу быть с ним рядом.
— Выведите ее, — приказал Аббес Гарсиа, не глядя на Ольгу.
В палату уже вошли люди — calies с револьверами у пояса и военные с автоматами «Сан-Кристобаль». Сквозь прикрытые веки он видел, как уводили плачущую Ольгу («Не трогайте его, я жду ребенка»), Мари; свояк сам пошел за ними, не пришлось и подталкивать. Люди вокруг смотрели на него с любопытством и немного брезгливо.
Он узнал генерала Феликса Эрмиду, полковника Фигероа Карриона, которого знал по армии. Говорили, что в СВОРе он был правой рукой Джонни Аббеса.
— Как его состояние? — обратился Аббес к врачу тягуче-лениво.
— Тяжелое, полковник, — ответил доктор Дамирон Рикарт. — Пуля, по-видимому, находится вблизи сердца, в области эпигастрия. Мы дали ему лекарства, чтобы остановить кровотечение и оперировать.
Многие курили, и палата наполнилась дымом. Как хотелось курить, вдохнуть ментоловый дым «Салема» с освежающим запахом, эти сигареты курил Уаскар Техеда, и ими всегда угощала в своем доме Чана Диас.
Над ним нависло, почти касаясь, отечное, с упавшими черепашьими веками лицо Аббеса Гарсии.
— Что с вами произошло? — услышал он мягкий, вкрадчивый голос.
— Не знаю, — ответил он и сразу пожалел, глупее ответа не придумать. Но другого в голову не пришло.
— Кто в вас стрелял? — продолжал Аббес Гарсиа тем же тоном.
Педро Ливио молчал. Невероятно, что за все эти месяцы, пока готовились убить Трухильо, они ни разу не подумали о ситуации, в которую он теперь попал. Приготовить алиби или легенду на случай допроса. «Какие болваны!»
— Несчастный случай. — И снова пожалел, отговорка получилась глупой.
Аббес Гарсиа не выказывал нетерпения. Повисло густое молчание. Педро Ливио чувствовал на себе тяжелые, Враждебные взгляды стоящих вокруг людей. Кончики сигарет, когда они подносили их ко рту, полыхали красным.
— Расскажите мне про этот несчастный случай, — сказал начальник СВОРы тем же тоном.
— Когда я выходил из бара, в меня выстрелили, из машины. Не знаю, кто.
— Из какого бара?
— Из бара «Рубио», на улице Пало Инкадо, у парка Независимости.
Конечно же, через несколько минут calies убедятся, что он врет. Не медвежью ли услугу оказали ему друзья, нарушив уговор пристрелить тяжелораненого товарища?
— Где Хозяин? — спросил Джонни Аббес, и голос выдал волнение.
— Не знаю. — Горло начинало сжимать; силы снова покидали его.
— Он жив? — спросил начальник СВОРы и тут же: — Где он?
И хотя кружилась голова и мутило, как перед обмороком, Педро Ливио понял, что спокойствие начальника СВОРы — только видимость, а на самом деле он кипит от нетерпения. Рука с сигаретой двигалась неловко и не сразу находила рот.
— Надеюсь, что в аду, если ад существует, — услышал он свой голос. — Мы его отправили туда.
Лицо Аббеса Гарсии, чуть затянутое дымом, не дрогнуло и на этот раз, но рот раскрылся, как будто ему не хватало воздуха. Молчание стало еще гуще. Потерять бы сознание — и все дела.
— Кто? — спросил полковник совсем мягко. — Кто отправил его в ад?
Педро Ливио не ответил. Ему смотрели в глаза, и он выдерживал взгляд, как бывало в детстве, в Игуэе, когда они в школе играли в гляделки. Рука полковника поднялась, взяла изо рта горящую сигарету и вдавила ее в лицо Педро Ливио, под левым глазом. Педро Ливио не закричал, не застонал. Закрыл глаза. Прожгло болью, запахло горелым мясом. Когда он открыл глаза, Аббес Гарсиа был все еще здесь. Значит, началось.
— Такие вещи если не делать хорошо, то лучше вообще не делать, — услыхал он. — Знаешь, кто такой Сакариас де-ла-Крус? Шофер Хозяина. Я только что говорил с ним в госпитале «Марион». Он еще тяжелее, чем ты, пули прошили его с головы до ног. Но живой. Видишь, не получилось. Ты влип. Ты тоже не умрешь, Будешь жить. И расскажешь мне, как все происходило. Кто был с тобой на шоссе?
Педро Ливио поплыл, подступала тошнота. Разве Тони Имберт с Антонио не говорили, что Сакариас де-ла-Крус тоже мертвее мертвого? Аббес Гарсия лгал ему, чтобы вытянуть из него имена? Какие дураки. Они должны были убедиться, что шофер Козла тоже мертв.
— Имберт сказал, что Сакариас мертвее мертвого, — возразил он. Как интересно: вроде ты — это ты и в то же время не ты.
Лицо начальника СВОРы склонилось над ним. Он слышал его пропахшее табаком дыхание. Видел маленькие черные глазки в рыжем окружье. Как бы ему хотелось иметь силы, чтобы вцепиться зубами в эти пухлые, рыхлые щеки. Или по крайней мере плюнуть в них.
— Ошибся, он только ранен, — сказал Джонни Аббес. — Какой Имберт?
— Антонио Имберт, — объяснил он в беспокойстве. — Что же — он меня обманул? Какое блядство.
Он отметил движение, кто-то вышел, другие плотнее столпились у постели. Лица растворялись в дыму. Он задыхался, как будто ему наступили на грудь.
— Антонио Имберт и кто еще? — говорил ему в самое ухо полковник Аббес Гарсиа. У него кожа леденела при мысли, что на этот раз он может прожечь ему сигаретой глаз и он останется без глаза. — Имберт командовал? Он организовал это?
— Нет, у нас нет командиров, — забормотал он, боясь, что у него не хватит сил закончить фразу. — А если бы были, командиром стал бы Антонио.
— Какой Антонио?
— Антонио де-ла-Маса, — пояснил он. — Если бы были, конечно, стал бы он. Но у нас нет командиров.
Снова наступило долгое молчание. Ему что — дали пентонал натрия, что он так легко говорит? Но от пентонала засыпают, а он — ни в одном глазу, бодрый, и хочется все рассказать, выложить все секреты, которые раздирают ему внутренности. И он ответит на все, что ни спросят, черт подери. Вокруг него перешептывались, по плитчатому полу заскользили шаги. Уходят? Дверь открывалась, закрывалась.
— Где сейчас Имберт и Антонио де-ла-Маса? — Начальник СВОРы выдохнул дым, и Педро Ливио показалось, что дым вошел ему в глотку, в нос, до самых кишок.
— Ищут Пупо, где же им еще быть. — Хватит ему сил закончить фразу? Изумление Аббеса Гарсии, генерала Феликса Эрмиды и полковника Фигероа Карриона было так велико, что он сделал сверхчеловеческое усилие и объяснил им то, чего они не понимали: — Он, пока не увидит труп Козла, пальцем не шевельнет.
Они таращили глаза, недоверчиво, с ужасом.
