Олег Северюхин - Досталась нам эпоха перемен. Записки офицера пограничных войск о жизни и службе на рубеже веков
— Мне говорят, — сказал он, — что, когда тебе приходится произносить тост, у тебя глаза блестят.
Во куда зацепил. Здесь я чист. С выхода постановления грамма в рот не брал.
— Хорошо, — говорю, — выполняю.
А перед заходом к начальнику друзья меня предупредили:
— Будь осторожен, о тебе какой-то «доброхот», кому ты дорогу перебежал по службе, звонил лично шефу.
Вот она, где собака зарыта. Знаю тебя дружок, знаю, чем ты козыряешь, и знаю, зачем ты меня всегда так настойчиво к себе в гости приглашал. Дорожку я тебе не перебегал, а назначение на Дальний Восток получил непосредственно в Главке. И ведь давно это было. Служим в разных местах, должности и звания одинаковые, а червячок внутренний покоя тебе в жизни не дает.
Шеф задает последний вопрос:
— Я тебя давно знаю и хочу узнать, насколько ты откровенен со мной. Выпил ли ты хоть грамм вина после выхода Постановления ЦК?
То, что он за эти дни собирал информацию о нас, сомнений не вызывает. На меня никакой «компры» быть не может. Чего нет, того нет. Глоток холодного шампанского после непротопленного спортзала на коллективном «кофейном» праздновании прихода нового 1986 года до сих пор отзывается внутренней изморозью. И ведь был рядом один партийно-политический информатор, который за коммунистические идеалы и мать родную не пожалеет. Понятно. Шампанское на Новый год не Бог весть какое преступление. Есть предположения, основанные на слухах. Запираться глупо. Ох уж эта офицерская порядочность. Еще папаша Мюллер в «17 мгновениях весны» говорил, что верить нельзя никому, даже себе. И ведь какую подоплеку вопросу создал.
— Мне скрывать нечего. На Новый год я по традиции выпил бокал шампанского.
— Хорошо, — сказал начальник. — Я удовлетворен твоим ответом. Сейчас мы тебя назначать не будем. Пойми, что полгода в новой должности это очень мало, чтобы быть назначенным на должность начальника. Давай вернемся к этому вопросу через год. Перспективы у тебя хорошие, возраст еще небольшой. Я тебе обещаю, что у тебя все впереди.
Из кабинета я вышел спокойный. Страшного ничего не произошло. Сегодня не назначили. Впереди еще есть время. Четвертого тоже не утвердили. Стали жертвами разборок между начальником Главка и его первым заместителем. Приехал я в отряд, а меня спрашивают:
— Какие пьяные оргии ты устраивал на Новый год, ведь ты с женой до четырех часов утра был на безалкогольном новогоднем вечере, а утром первого января был уже на работе?
Кто поверит майору, что генерал в угоду своей амбиции может лгать как сивый мерин?
Обещание свое шеф выполнил — шесть лет от звонка до звонка на одном месте. А сейчас этого шефа перевели в группу по демаркации границы, куда переводят всех, кого некуда пристроить. Поэтому и граница наша «кривуляет» вопреки всем международным принципам проведения границ, а приморцы до сих пор не согласны с тем, что исконно русские земли передаются соседям.
И снова — все, что ни делается, все делается к лучшему. Эти шесть лет я и моя семья считаем, пожалуй, самыми лучшими в нашей службе на границе, несмотря на задержку в служебном продвижении и получении очередного воинского звания. Трудные условия всегда сближают людей. Слабым не дают спотыкаться и терять уверенность в своих силах. Сильные еще более укрепляются без демонстрации своей силы перед слабыми. Взаимопомощь на первом месте. Ни одна машина не проедет мимо другой машины, стоящей на обочине, особенно зимой. Если в течение тридцати минут неисправность не устранена, то сливай воду и разводи костер рядом с машиной.
Мой приезд в отряд совпал с трагическим происшествием, выбившим все канализационные люки на дороге от отряда до вокзала. Отряд находился на возвышенном месте, а вокзал внизу. Между ними стоял ресторан. Во время мойки автомашин отработанная вода сливается в канализацию и идет на очистные сооружения. Машина является носителем горюче-смазочных материалов (ГСМ) и во время мойки они смываются в канализацию. Как показало расследование, пары ГСМ скопились в подвале ресторана. Как всегда бывает, в подвале не было света, и один из рабочих воспользовался открытым огнем, вызвавшим взрыв.
Помните, как меня встретил первый пограничный отряд на Дальнем Востоке? Так вот, второй меня встретил ничем не лучше. Если в первый отряд я приехал старшим офицером отдела по работе с нарушителями, то во второй я приехал заместителем начальника отдела по погранпредставительской работе.
В Краевом центре я сдал прекрасную двухкомнатную квартиру в новом микрорайоне. Рядом, в двухстах метрах школа, где училась моя дочь и работала жена. Они быстро, как и положено семье военного, упаковали все вещи, погрузили в контейнер, отправили его и сами сели в поезд к месту новой жизни и службы.
В отряде мне выделили двухкомнатную квартиру, хотя по моему новому положению у меня должна быть трехкомнатная квартира. Квартира моего предшественника была передана одному прапорщику, обслуживающему интересы начальника пограничного отряда.
Описать выделенную мне квартиру трудно. На пятом этаже и в таком состоянии, что когда моя жена увидела это, то она села на чемоданы и заревела. Не заплакала, а заревела.
— Зачем ты привез нас сюда, — говорила она мне сквозь слезы, — я здесь жить не буду, делай, что хочешь, но я завтра же уезжаю…
Моя жена не из генеральской или министерской семьи, но такое отношение к нашей семье покоробило не только ее.
Я уже был не из молодых офицеров, а майор в возрасте, пошел к начальнику пограничного отряда и попросил трое суток на обустройство личных дел.
— Что это у вас за личные дела, на обустройство которых нужно трое суток, — спросил он.
— Первое, — ответил я, — отправка семьи к родителям жены. Второе — переадресовка туда же контейнера с личными вещами. Третье — подача рапорта об увольнении.
— Да вы что себе позволяете? — завелся будущий генерал зброи Украины и политработник пограничных войск СССР.
— Что нужно, то и позволяю, — ответил я и пошел на вокзал заказывать билеты в Сибирь для жены и дочери.
Мой начальник отдела только и сделал, что позвонил в округ о создавшейся ситуации.
В этот раз я был настроен решительно. Если на тебя плюют, то ты должен плюнуть не с меньшей силой, иначе тебя заплюют вообще.
В округе такое отношение к бывшему окружному работнику тоже посчитали оскорбительным для себя. Начальнику отряда навтыкали в разные места, не посмотрев на то, что он относится к номенклатуре ЦК КПСС и в течение одного дня вопрос с моей квартирой решился положительно. Выделили другую, требующую ремонта, но соответствующую должности квартиру.
Когда я пришел домой, то увидел жену, которая на две трети выпила припасенную для новоселья бутылку коньяка и смотрящую на меня как Ленин на буржуазию. Я ее прекрасно понимал. Жить в краевом центре. Иметь престижную работу и жилье. И поехать за романтикой в то место, куда ссылают всех проштрафившихся офицеров? И там получить такую встречу? Мое терпение тоже не беспредельно. Офицер должен быть офицером, а не тряпкой. Я уложил ее спать на расстеленных на полу шинелях, оставил около нее дочь и пошел на работу, чтобы узнать, что и как, а так же написать рапорт об увольнении в запас. Если родина нуждается в таких начальниках, как мой начальник, то и пусть целует его во все места. А я не пропаду на гражданке. Могу водителем устроиться или тоже пойду в газоэлектросварщики, как и мой отец. В СССР не редкость газосварщики с высшим образованием и со знанием китайского языка.
Мой начальник отдела сразу сообщил мне, что квартиру мне заменили и что будут выделены солдаты для ее ремонта и попросил больше не звонить в округ по этому вопросу, так как ему влетело по первое число за то, что он не авторитет для местного руководства.
— Хорошо, — сказал я, — с утра посмотрю выделенную квартиру, а там буду решать, что буду делать дальше.
Принес домой купленную в магазине сковороду, десяток яиц, масло, хлеб, пожарил яичницу, накормил дочь и легли спать на полу, завернувшись в шинель. Шинель она и одеяло, она и пальто, и мать родная.
Утром посмотрели с женой новую квартиру. Не ахти что, но в порядок привести можно. Я никогда не пользовался услугами солдат для ремонта квартиры. Для переезда и перетаскивания вещей — да. Но все солдаты после работы получали по пачке сигарет и все обедали у меня моим фирменным борщом со сметаной, котлетами с рисом и пили свежезаваренный чай с вареньем, чтобы не чувствовать себя наемными работниками, а просто товарищами, помогавшими мне при переезде. Потом водитель мой говорил:
— Товарищ полковник, а ребята из комроты говорили, чтобы вы не брали никого других, если вздумаете переезжать.
А как по-другому? Ремонт мы произвели сами. Сами затерли все трещины, наклеили новые обои. Получили контейнер и расставили мебель. Навели уют в доме. Я с ребятами затащил пианино в квартиру, а потом к нам забрел маленький черненький котенок, которого никто не искал и который стал нашим домовёнком, черным котом по имени Иннокентий, Кешкой, который как собака ходил около моей ноги и сидел около столба на волейбольной площадке, когда я выходил играть в волейбол. По утрам кот отправлял свои естественные надобности на унитазе. Причем дрессировку понял сразу, как будто всю жизнь только и пользовался унитазом.
