Татьяна Соломатина - Девять месяцев, или «Комедия женских положений»
– Слушай, но у него же совсем другая рука, мужественная, красивая! – немного даже гордился рукой интерна Алексей, прокручивая и прокручивая те три минуты, где были счастливая Пупсик, его дочь у неё на груди и рука, отсекающая его девочек друг от друга. – Мне очень приятно, что это красивая и профессиональная рука, а не щупальце твоего малоприятного партнёра по съёмочной площадке. Прям как будто моя собственная!.. Слушай, а разве зрители не заметят, что это другая рука? Это же так очевидно... Они на такие мелочи внимания не обращают?.. А, всё равно! Кто, говоришь, этого придурка в родзал не пустил? Заруцкая? Пошлю ей с парнями ящик самого дорогого шампанского. Нет, лучше сам заеду, завезу. А ты, если ещё раз такой фортель выкинешь!.. Я чуть с ума не сошёл в том грёбаном Лондоне! Почему не позвонили, когда роды только начались?! Ни ты, ни мамаша твоя, ни эта дура нянька! Я вам что, фу-фу? Движущаяся картинка?..
Но на Пупсика нельзя было долго сердиться. Еле высидев дома около месяца, она передала дочь своей родной няньке и отправилась скакать со съёмочной площадки на съёмочную площадку. Что-то у меня в этом месте повествования какие-то странные ощущения... Что-то просится на язык, не то о повторении сценария, не то о законах диалектики, не то о кармических завихрениях.... Ну, не будем забегать вперёд, пусть уж идёт себе, как получилось. Главное, что получилось!
Кстати, о карме. То есть о Кришне. Тьфу ты! О Ярославе Ивановиче, разумеется.
Саша Сорокина родила прекрасного мальчугана, без единой ссадинки родовых путей, через минуту после того, как Софья Константиновна заштопала телезвезду. Перерезавший пуповину Ярослав Иванович младенцем не особо заинтересовался. Он ждал последа. И моментально после рождения оного хищно кинулся к акушерке с просьбой упаковать ему искомый продукт.
– Мы всегда отсылаем плаценты на гистологическое исследование! – строго сказала акушерка.
– Отдай, – махнула рукой Софья Константиновна. – Человек ради этого блина своим принципам изменил – деньги потратил. Хотя послед я вам, Ярослав Иванович, и так бы из родзала вынесла, без упаковки простагландинов. Честное слово космополита, особо не верующего даже в депозитный банковский счёт!
«Вот так вот! Пусть теперь Абрам мучается! – язвительно подумала Соня. – Такого бы да со Светланой Степановной спарить, явили бы миру инкарнацию Гобсека, ей-богу!»
Зачем ему послед, Софья Константиновна не имела ни малейшего желания задумываться. Потому что воображение подбрасывало рецепты, недавно озвученные одной с виду вполне вменяемой беременной тётей. Плаценту, оказываются, и жарят, и парят, и на котлеты прокручивают, и с овощами тушат. И высушивают, и в порошок растирают, и по желатиновым капсулам рассыпают с целью последующего принятия по утрам. Бррр! Софья Константиновна тогда, помнится, ляпнула сей дамочке, мол, а смысл? При термической обработке или лиофилизации плацента теряет все свои «магические» – большей частью воображаемые свойства и становится просто куском белка. И вообще всё это слегка попахивает каннибализмом. Вот потому и не хотела задумываться, зачем Ярославу Ивановичу послед. Она же не знала, что он вегетарианец и ему Аюрведа запрещает животный белок употреблять, хотя всем остальным та же Аюрведа такого совсем не запрещает, шагая рука об руку с аллопатией. Автор же понятия не имеет, зачем понадобился Кришне послед. Хотите узнать? Запишитесь на тренинг «Начни и Кончи» в межгалактический женский центр «ТВОЯ МОКША» – там наверняка расскажут что-нибудь дельное. Я же могу лишь предполагать, что, к примеру, пепел последа, приложенный в сакральном месте планеты к астральному телу диафрагмы промежности, осуществляет сантехнические работы по прочистке чакры.
Лариса Александровна в родах вела себя спокойно, болтала с Соней о том о сём – всё-таки обе врачи! – и даже успела спросить пришедшую взять у неё кровь на «тройку» лаборантку, не нужны ли лаборатории микроскопы. Можно в любой ценовой категории.
– Не знаю... – та лишь пожала плечами. – Это надо у завлаба спрашивать, а не у меня.
– Тогда передайте ему мою визитку... – немного поохав, пережидая схватку, Лариса достала визитницу и передала лаборантке несколько красивых прямоугольничков бархатистой плотной бумаги.
– Лариса, у нашего родильного дома финансов не хватит на продукцию твоей фирмы. А если какие-то деньги зарисовываются, то у нас более насущных проблем – тьма египетская! – усмехнулась Соня.
– Обращайтесь, если что! Я столько комплексных проектов сдала, что... В общем, у меня есть нужные связи на всё оборудование – от центрифуг, скальпелей, зеркал, ламп, столов, кресел, аппаратов УЗИ и искусственной вентиляции лёгких до литотриптеров, томографов и ядерно-магнитных резонаторов!
– Издеваешься, да? – засмеялась Соня. – Предлагаешь бомжам купить виллу в Монако?
– Ни капли. Всегда есть пути купить подешевле, попроще, а уж в случае тендера и... В общем, на всякий случай скажи главному врачу и начмеду, – Лариса и ей дала визитки. Ох, въелось в Ларису Александровну, въелось! Впрочем, чем шире охват стола ставками, тем больше вероятность выигрыша. А торговля медицинской техникой – дело, как по авторскому разумению, куда более богоугодное, чем впаривание холотропного дыхания неразумным овцам за их же шерсть.
Соня и Лариса как-то легко и естественно перешли на «ты», и общаться друг с другом им было легко и приятно.
– Слушай, а тебе самой-то как с животом? Хотя чего я спрашиваю. Сама же только сегодня на последнем листе тендерной документации роспись поставила и печатью прихлопнула. Но всё же тут...
– Да нормально. Я так забеременела, и вообще, что если об этом думать...
С четырёх до шести Софья Константиновна Заруцкая внезапно рассказала всю свою жизнь и особенно события последних тридцати недель ещё пару часов тому незнакомой ей Ларисе Александровне Орловой.
Всю жизнь мы опустим, а вот о том, что да как с Соней случилось с тех пор, как мы оставили её с воспоминаниями о нарушенном графике приёма комбинированных оральных контрацептивов, автор вкратце изложит.
Не сильно Софья Константиновна тогда распереживалась. Во-первых, не было у неё специально выделенного под переживания безделья. Круговорот дел вертелся с такой скоростью, что вычленить посреди плотно мелькающего потока событий блаженную полосу замедленного разделения на чёткие фракции мыслей о неправильности происходящего с ней лично – не было ни времени, ни, соответственно, возможности. Даже если забеременела, то ну и что? Ну, неправильно забеременела под рюмку и сигаретку, и? Да мало ли таких же, которые так же, чьи дети сейчас спортивные соревнования выигрывают или олимпиады по математике! Во-вторых, потому что обладала той самой должной долей здорового фатализма, что превращает разумных людей в тех самых правильных консерваторов после тридцати, в соответствии с Черчиллем (вспомнили?). Работа вредная? А на прядильно-мотальной фабрике или в офисном заточении перед монитором она полезнее? Ну, вот то-то и оно! И всё, и хватит!
Таблетки, раз уже прервалась, возобновлять не стала. Если беременная – это вредно. А если не беременная – то пусть организм отдохнёт. Она уже их сто лет пьёт, в конце-то концов!
Курить старалась куда меньше, в спиртном ограничила себя бокалом лёгкого вина по субботам.
А когда положенное здоровым небеременным женщинам пришло вовремя – так и вовсе на радостях стакан виски выпила. Как раз после какого-то безумного очередного марафона лечебно-административных неприятностей.
В следующем же месяце положенное не пришло, и Соня как-то между делом и делом забежала в кабинет УЗИ на первом этаже. Каково же было её удивление, когда срок оказался не три-четыре недели и даже не пять-шесть. А двенадцать-тринадцать недель. То есть именно тогда, в тот приснопамятный очередной сантехнической эпопеей вечер она и понесла, как раньше любили выражаться. Именно тогда. Потому что потом Глеб улетал в командировку почти на две недели, а когда вернулся, ей самой ещё неделю было не до этого, а только до «поспать одному». В общем, именно тогда! Ну и замечательно. Тем более не сегодня-завтра заканчивается срок её пребывания в роли исполняющей обязанности, прибудет блатной, а она переведётся в дежуранты физиологии. Заслужила, не откажут!
Каково же было её удивление... Вернее, каков же был облом, когда Романец вызвал её и вечно недовольным тоном приказал писать ещё одно заявление. Точнее, два. Первое – о переводе её с должности исполняющей обязанности заведующего обсервационным отделением во врачи-дежуранты – на сутки, – и, следующим числом, – о переводе её с должности врача-дежуранта на должность исполняющей обязанности заведующей обсервационным отделением. Мажор-блатняк не то недоучился ещё где-то там, не то ещё не все острова в Океании изучил. Никакие мольбы и просьбы ни к чему не привели. С Романцом они тогда сильно повздорили. Но уже не как враги, а скорее как дядюшка с племянницей.
