Артур Хейли - Отель
Журнал «Тайм», редакторы которого умеют выхватить из утренних газет наиболее интересное событие, мгновенно отреагировал на сообщение о скандале на расовой почве, происшедшем в «Сент-Грегори». Редакция тотчас связалась со своим новоорлеанским корреспондентом – постоянным сотрудником газеты «Стейтс-Айтем» и поручила ему собрать на месте весь материал, какой он сумеет раздобыть. А кроме того, накануне ночью, как только в Нью-Йорке вышла «Геральд трибюн» с описанием скандала, редактор позвонил в отделение журнала в Хьюстоне, и заведующий отделением вылетел первым утренним рейсом в Новый Орлеан.
И вот сейчас оба сотрудника «Тайма» сидели, запершись с Херби Чэндлером, в маленькой комнатке на первом этаже отеля. Помещение это именовалось комнатой для прессы, в нем стоял стол, телефон и вешалка для шляп. Журналист из Хьюстона, как старший по рангу, сидел в единственном кресле.
Чэндлер, зная, что «Тайм» славится своей щедростью по отношению к тем, кто помогает получать интересную информацию, почтительно докладывал о результатах проведенной разведки.
– Я проверил насчет собрания стоматологов. Оно у них закрытое, и такие наведены строгости, что мышь не пролезет. Старшему официанту сказали, что в зал будут пускать только участников конгресса – даже жен не допустят и у входа поставят своих людей, чтобы проверять каждого входящего. Собрание будет проходить при закрытых дверях и начнется лишь после того, как вся гостиничная прислуга покинет зал.
Заведующий Хьюстонским отделением, энергичный молодой человек по фамилии Кваратоне, кивнул. Он уже успел взять интервью у президента ассоциации стоматологов доктора Ингрэма, и слова старшего посыльного лишний раз подтвердили полученную информацию.
«Да, у нас действительно будет чрезвычайное заседание, – сказал ему доктор Ингрэм. – Решение о нем было принято исполнительным комитетом вчера вечером, но заседание это будет закрытым. Если бы дело зависело только от меня, сынок, то пожалуйста, приходите и слушайте, и вы, и любой другой. Но кое-кто из моих коллег имеет на этот счет свое мнение. Они считают, что наши люди будут говорить свободнее, зная, что в зале нет прессы. Так что, боюсь, на сей раз придется вам посидеть в коридоре».
Кваратоне, который вовсе не собирался просидеть все собрание под дверью, тем не менее вежливо поблагодарил доктора Ингрэма. Имея уже подкупленного союзника в лице Херби Чэндлера, он прежде всего подумал о том, что воспользуется старой уловкой и проникнет на собрание стоматологов, переодевшись в форму посыльного. Однако сообщение Чэндлера показывало, что этот план придется изменить.
– Помещение, в котором будет проходить собрание, – спросил Кваратоне, – это что, большой зал?
– Именно так, сэр, – утвердительно кивнул Чэндлер. – Салон дофина на триста мест. А больше им и не нужно.
Корреспондент «Тайма» задумался. Повестка любого закрытого собрания, на котором присутствуют триста человек, перестает быть тайной, как только открываются двери. В эту минуту для него не составит труда смещаться с делегатами и, притворившись одним из них, выяснить, о чем шла речь. Но при этом у него не будет интересных деталей, связанных с поведением отдельных людей – материала, столь ценимого дирекцией «Тайма» и читателями этого журнала.
– А в этом, как его там, сапуне нет балкона?
– Есть маленький, но на него рассчитывать не приходится. Я уже проверил. Там будет дежурить пара их людей. И кроме того, все микрофоны сейчас отключают.
– Черт бы их побрал! – выругался местный газетчик. – Шпионов они боятся, что ли?
– Видно, кое-кто из них хочет высказаться, но не хочет, чтобы это было зафиксировано, – думая вслух, промолвил Кваратоне. – Эти узкие спецы никогда не занимают твердых позиций – во всяком случае, по расовым вопросам. Но деваться им некуда, уж коли встали перед дилеммой – либо единодушно покинуть отель, либо создавать видимость, так – пошуметь для отвода глаз. В этом отношении ситуация, я бы сказал, сложилась уникальная. – А если так, подумал Кваратоне, то и репортаж может получиться более острым, чем он предполагал. И он решил во что бы то ни стало придумать, как проникнуть в зал.
– Мне нужен план этажа, где будет проходить заседание, а также этажа над ним, – вдруг сказал Кваратоне. – Понимаете, не просто расположение комнат, а технический план, на котором отмечено все – стены, вентиляционные ходы, потолки и прочее. И мне нужно это быстро, так как в нашем распоряжении меньше часа.
– По правде говоря, я вовсе не уверен, что такой план существует, сэр. Но так или иначе… – И старший посыльный умолк при виде того, как Кваратоне вытащил из кармана пачку двадцатидолларовых банкнот и сорвал бумажную ленту.
Пять банкнот Кваратоне тут же вручил Чэндлеру.
– Доберитесь до кого-нибудь из ремонтной или технической службы. С помощью этих денег. Вас я тоже потом не забуду. Встретимся здесь через полчаса, если можно раньше – тем лучше.
– Слушаюсь, сэр! – Физиономия Чэндлера, так похожая на острую мордочку хорька, расплылась в подобострастной улыбке.
– А ты займешься местными откликами, договорились? – сказал Кваратоне репортеру из Нового Орлеана. – Возьмешь интервью в муниципалитете, у видных горожан; хорошо бы поговорить с кем-нибудь из Национальной ассоциации борьбы за права цветного населения. В общем, сам знаешь, что требуется.
– Такой репортаж я и во сне сочиню.
– А вот этого делать не надо. Главное, внимательно следи за реакцией людей. Кстати, хорошо бы поймать мэра в туалете – вот идея! Представляешь: дает интервью и одновременно моет руки. Весьма символично. Может быть отличным началом для репортажа.
– Ну что ж, попробую спрятаться в туалете, – весело сказал репортер и с этими словами удалился: он тоже не сомневался, что за сверхурочную работу заплатят хорошо.
А Кваратоне отправился коротать время в кафе отеля. Он заказал чаю со льдом и машинально, потягивая напиток, обдумывал будущий очерк. Конечно, на целый подвал не потянет, но если удастся найти острый и оригинальный ракурс, таможне получить полторы колонки в номере, выходящем на следующей неделе. А это доставит ему немалое удовольствие – ведь за последние недели больше десяти очерков, на которые он затратил столько сил и старания, были либо вообще отвергнуты нью-йоркской редакцией, либо сильно урезаны при верстке. В этом не было ничего необычного, и сотрудники объединения «Тайм-Лайф» привыкли мириться с неприятным сознанием, что пишут иной раз впустую. Но Кваратоне любил, когда его печатали и замечали, если он писал что-то стоящее.
В условленное время он вернулся в комнатушку для прессы. Через несколько минут туда пришел и Херби Чэндлер в сопровождении моложавого остроносого человека в рабочем комбинезоне. Старший посыльный представил его: Чес Эллис, ремонтный рабочий. Тот почтительно поздоровался с Кваратоне за руку, затем, постучав по свертку чертежей, который он держал под мышкой, неуверенно проговорил:
– Мне ведь их вернуть надо.
– А они мне и нужны ненадолго. – Кваратоне помог Эллису расстелить листы с чертежами и прижать загибавшиеся кверху углы. – Ну, где у вас тут Салон дофина?
– Вот здесь.
– Я смазал ему про собрание, сэр, – вступил в разговор Чэндлер. – И про то, что вы хотите услышать, о чем там будут говорить, хотя сами там не будете.
– Есть какие-нибудь ходы в стенах и в потолке? – спросил сотрудник «Тайма».
– Стены сплошные. Есть, правда, проем между потолком и полом верхнего этажа, но чтоб залезть туда – нечего и думать. Гипс не выдержит тяжести, и вы провалитесь.
– Стойте, – сказал Кваратоне, у которого был как раз такой план. – А что означают эти линии? – И он ткнул пальцем в план.
– Это труба вытяжки горячего воздуха из кухни. Вы заживо изжаритесь, даже если очутитесь по соседству с ней.
– А эти?
Эллис нагнулся над чертежом. Потом сверился с другим листом.
– Это труба подачи холодного воздуха. Она проходит над потолком Салона дофина.
– Из нее есть выходы в зал?
– Да. В центре зала и в обоих его концах. Они здесь отмечены на плане.
– Какое сечение трубы?
Рабочий немного подумал.
– Примерно три квадратных фута.
– Ну-ка, помогите мне добраться до этой трубы, – решительно заявил Кваратоне. – Я залезу в нее и доползу до зала, чтобы видеть и слышать то, что происходит внизу.
Времени на это осуществление затеи очень мало. Эллис сначала отнекивался, но потом Чэндлер все же уговорил его добыть второй комбинезон и сумку с инструментами. Корреспондент «Тайма» быстро переоделся и взял сумку. Затем Эллис, дрожа как в лихорадке, хотя ничего и не произошло, провел его в помещение, примыкавшее к кухне на том этаже, где происходило собрание. Старший посыльный благоразумно исчез из виду. Кваратоне понятия не имел, сколько долларов из той сотни, что он дал Чэндлеру, перешло в руки Эллиса, но ему явно кое-что перепало.
