Гор Видал - Калки
Когда мы с Джеральдиной вошли в «Хей-Адамс», Джек, Джилл и Ребенок буйно приветствовали нас. Потом, как обычно, я принялась за уборку. Последний проект Джека заключался в выдирании набивки из диванов. Несмотря на неодобрение Джилл, он продолжает оставаться настоящим разрушителем. Зато Джилл — прирожденная хранительница домашнего очага, как и положено матери.
— Сомневаюсь, что у нового человечества будут лучшие родители, — сказала я Джеральдине, вынимая из стиснутого кулака Джека остатки конского волоса.
— У них хорошая семья, — согласилась Джеральдина. — Но думаю, что, если бы должны были остаться еще один мужчина и одна женщина, способные к воспроизводству, они были бы парой не хуже. — То, с каким нажимом она произнесла слова «должны были», заставило меня отпустить Джека.
— Ты в самом деле считаешь, что здесь должны быть другие?
Джеральдина не ответила. Ее преданность Калки не вызывала сомнений. Она начала подниматься по лестнице. Я заперла детей в баре и последовала за ней.
Я помогла Джеральдине снять платье от Баленсиаги — намного более сложное произведение искусства, чем моя простая, но изящная модель Чарльза Джеймса. Я снова обратила внимание, как сильно Джеральдина напоминает Пердиту с портрета Джошуа Рейнольдса, который я подарила ей на день рождения. Эта картина висит над ее кроватью.
— Как мне жаль нас, — сказала она, ложась в постель.
— Потому что мы не можем иметь детей… от Калки?
— Да. Глупо с моей стороны. Знаю. Потому что он выбрал нас для Золотого Века только оттого, что мы не можем иметь детей. И все же…
— И все же нам есть за что благодарить его.
Джеральдина улыбнулась, несмотря на головную боль.
— Я знаю, — сказала она. Мы обнялись. А потом я ушла к себе.
Я приняла «Алка-Зельцер» и аспирин. Теперь я окончательно протрезвела, и сна у меня ни в одном глазу. Где-то поблизости воют волки. Нет, неверно. За исключением таких редких случаев, как празднование полнолуния, волки воют редко. Чаще всего они тявкают. Как сейчас.
Эта запись — последняя. Я описала, как закончился век Кали и как начался Золотой Век. Конечно, с моей точки зрения. Другой точки зрения у меня быть не могло.
11
Третье оттингера, 3 П.К.
Прошло ровно два года с тех пор, как я закончила свои воспоминания. Калки хочет, чтобы я написала постскриптум. Не знаю, почему.
Через два дня после обеда в Блэйр-хаусе у Лакшми случился выкидыш. Младенец — девочка, как и было предсказано — родилась мертвой и деформированной.
Лакшми впала в глубокую депрессию. Калки был мрачен. Джайлс всех успокаивал, заверяя, что ничего страшного не случилось. Он был абсолютно убежден, что следующий ребенок будет здоров. Приводил доводы. Но Джеральдина тайно от Джайлса взяла у Калки и Лакшми образцы крови.
Однажды холодным дождливым утром Джеральдина вошла в гостиную «Хей-Адамса». На ней все еще был лабораторный халат. Когда Джеральдина нервничает, у нее слегка дергается левая щека. В то утро тик был заметен сильнее, чем обычно.
— У Лакшми отрицательный резус, — сказала Джеральдина. — А у Калки положительный. — Она села в кресло, стоявшее напротив моего стола.
Я прекрасно знала, что именно она имеет в виду. Каждая мать знает о несовместимости крови, которая иногда существует между мужчиной и женщиной. Джеральдина объясняла все в мельчайших подробностях. Тем временем шел обложной дождь, заливал окна, и в комнате было темно.
До Калки женщины с отрицательным и мужчины с положительным резусом составляли тринадцать процентов всех американских супружеских пар. Хотя первый ребенок от подобного союза мог быть совершенно нормальным, все последующие беременности обычно заканчивались неизбежной катастрофой… пока в последние годы не появилась профилактическая сыворотка, называвшаяся «рогам». Если женщине с отрицательным резусом вводили «рогам», роды проходили нормально. Если нет, она была обречена на водянку плода или другие страшные последствия. Лакшми сыворотку не вводили.
Джеральдина испытывала гнев и чувство вины.
— Я должна была знать биохимию их крови!
— Почему? — Я пыталась ее утешить. — В конце концов, их врач не ты, а Джайлс.
— Да, — сказала Джеральдина. — Их врач — Джайлс.
Когда я поняла, что у нее на уме, то тоже впала в ступор.
Я слышала свой голос со стороны и надеялась, что мои слова окажутся правдой.
— Должно быть, он ничего не знал.
— Он знал.
— Ты уверена? Может быть, он просто ошибся? — Я лепетала чушь. Правда есть правда. Преступление нельзя уничтожить словами.
— Джайлс с самого начала знал, что они несовместимы. Следовательно… — Джеральдина умолкла.
— Что? — спросила я.
— Что? — повторила она. А затем позвонила Калки.
Когда мы с Джеральдиной вошли в Овальный зал, Джайлс был уже там. Лакшми — нет. Она лежала в постели. Ни с кем не разговаривала. Кормить ее приходилось насильно.
Калки сидел за столом президента. Впервые со времени Конца он надел шафрановое одеяние. Я посмотрела в окно, находившееся за его креслом, и увидела цыплят в заросшем Розовом саду. Они деловито кудахтали и искали еду.
Джайлс вскочил с места: его оживленное лицо светилось энергией и умом.
— Джеральдина! Тедди! — Лоуэлл попытался поцеловать Джеральдину. Она оттолкнула его.
Потом Джеральдина села в кресло напротив стола Калки, открыла сумочку и достала листок бумаги.
— Есть одна проблема… — начала она.
Джайлс прервал ее.
— Нет никакой проблемы! — как безумный, завопил он. — Как это может быть? Я лично проверил каждый анализ крови, когда-либо сделанный Калки или Лакшми…
— Замолчи, Джайлс, — без всякого выражения сказал Калки.
Пока Джеральдина излагала результаты своего анализа, Лоуэлл расхаживал по комнате, желая прервать ее, но не отваживаясь на это. Использовались сложные медицинские термины — например, «эритробластоз». Но все было ясно и без терминологии. Как и решение, которое предложила Джеральдина.
— Вы с Лакшми сможете иметь детей только в том случае, — сказала она, — если каждые семьдесят два часа Лакшми десенситизировать гамма-глобулином с высоким титром антител, подавляющих резус-фактор. Это сделает содержащийся в крови антиген-убийцу беспомощным и позволит ей выносить нормальных детей.
Калки уловил главное: время еще было.
— Где можно найти этот гамма-глобулин?
— Думаю, мы сможем найти гамма-глобулин в любой больнице и даже в аптеке, — сказал Джайлс. — Но я не согласен с анализом Джеральдины. В конце концов, это мое дело…
— Мы обсудим это позже, — ответил Калки.
«Рогам» найти удалось. Но он оказался неэффективным. Теперь Лакшми сенситизирована постоянно. Любой ребенок, которого она сможет зачать с Калки, родится мертвым, или, точнее говоря, не родится вообще.
Калки сообщил эту новость Лакшми. Не знаю, что он ей говорил. Она никогда не упоминает об этом ни при мне, ни при Джеральдине.
Через неделю Калки и Лакшми стали затворниками. Однажды я позвонила Калки. Предложила помочь ухаживать за садом. Калки сказал, что он не хочет никого видеть. По словам Джеральдины, Лакшми все еще находилась в глубокой депрессии. И не она одна.
Теперь я провожу большую часть времени в вестибюле «Хей-Адамса», присматривая за Джеком и Джилл. Ребенок превратился в славную маленькую девочку с живым и веселым характером. Я зову ее Евой. Аналогия очевидна. Должна заметить, что за последние два года Джек и Джилл произвели на свет еще двух малышей, девочку и мальчика. Возня с ними доставляет мне удовольствие. Джеральдина моих восторгов не разделяет. Она равнодушна к обезьянам; они чувствуют это и отвечают ей тем же. Джеральдина по-прежнему часами просиживает в своей лаборатории. Поскольку мы никогда не говорим о ее работе, я не имею представления, чем она занимается.
Через восемь дней после сцены в Овальном зале к нам неожиданно пришел Калки. Ева прыгнула ему на плечо и вцепилась в волосы. Она очень любит его, хотя большинство остальных людей ей не по душе. Честно говоря, она с самого начала возненавидела собственную мать и Джайлса. Боюсь, что Джеральдину тоже. Джека она терпит. Зато обожает Калки и меня. Калки очень добр к ней.
— Мы скучали по вас, — сказала я, помогая Калки освободить волосы из цепких пальцев Евы.
— И мы по вас тоже. Приходите обедать завтра вечером. — Калки сбросил яблочные огрызки с последнего целого дивана. Я извинилась за беспорядок.
Калки сел. Он был небрит и бледен.
— Джайлс все про нас знал. И давно. — Он говорил так, будто это было новостью.
— Так мы и предполагали. Но почему он не предупредил тебя? И почему с самого начала не ввел Лакшми ту сыворотку?
— Потому что не хотел. — Калки смотрел куда-то в пространство. Потом взял себя в руки и развил свою мысль: — Вчера я ходил к нему в Блэйр-хаус. Он рассказал мне все. Сказал, что всегда знал о нашей проблеме. Сказал, что ждал, пока у Лакшми не возникнет реакция на меня. Сказал, что никогда не подвергался вазэктомии. Сказал, что он любил Лакшми. Сказал, что если человеческой расе суждено продолжиться, то Лакшми придется родить от него.
