Григорий Ряжский - Люди ПЕРЕХОДного периода
Это была моя мудрая Ленка, и в этом я лишний раз имел возможность убедиться. Это было ровно то самое, единственно необходимое на этот час, разобраться в чём даже не пришло мне в голову. И это звучало убийственно во всех смыслах. Но я сумел собраться и принять мужское решение.
— Значит, так, поступим следующим образом. — Она вскинула на меня глаза, в них явно читалась надежда. — Я схожу туда, к Овалу, снова постараюсь выйти с Геркой на связь и предупрежу его, чтобы вызвал назавтра Ленку и сидел с ней у вытяжки, неотлучно, пока…
— Пока смерть не разлучит их? — улыбнулась моя жена. Я посмотрел на неё строго, и она тут же приняла виноватый вид. А я продолжил излагать спасительный семейный план:
— …пока не пройдём Переход. Затем… затем мы идём к Овалу, ты забираешься мне под хламиду, и мы в обнимку ждём очереди на этот чёртов исповедальник. И будь что будет, — и посмотрел на неё: — Как тебе план?
— Нормальный, — вполне серьёзно отреагировала Ленуська. — Только, пожалуйста, не забудь предупредить Германа, чтобы, когда запустит венилятор, переставил обороты на реверс, а то он с этой стороны Прохода не на втяг работать будет, а на выхлоп. И мы с тобой отлетим от места доставки ещё дальше, чем были до того.
И снова я порадовался, что у меня такая умная жена, отметив, что подобное аналитическое соображение условного разума никогда не посетило бы меня самого.
— Но только до этого нужно сделать одно дело, — уже вполне по-деловому распорядилась она, обретя прежний серединный статус, — я уже дала согласие, чтобы ты встретил нового параллельного, иначе я не исключаю нехороших последствий, которые могут нам подпортить всю нашу малину, о’кей?
— Не вопрос, Лен. Где и когда?
— Уже совсем скоро. Я сейчас тебя оставлю, а ты думай про Проход и иди прямо на него, как делаешь всегда. Там и жди. Холщовку найдёшь на песке и вручишь ему. Он появится, скажешь дежурные слова, типа, всё будет хорошо, ну сам знаешь, какие, и оставишь его наедине с собой, пусть обвыкает. И сразу думаешь обратно, в мою сторону, а я жду. А уже дальше действуем по плану.
Через короткое время, миновав привычную преграду в виде тёмного мрака и серых туманов, я вышел на пустынный простор и стал ждать. Однако много времени это ожидание у меня не заняло. Голая и, судя по чрезвычайно развитым первичным признакам, явно мужская фигура вскоре нарисовалась в некотором отдалении от места, где расположился я сам. Надо сказать, настроение у меня было приподнятым, я даже ощущал некую дополнительную лёгкость в своих виртуальных суставах, как будто только пару минут назад меня сняли с тайского массажного стола и переложили на отдыхательный диван. Я понимал, что если всё пройдёт так, как задумали мы с Ленуськой, то ждать избавительного момента нам осталось не так уж долго. Лишь бы не подвёл вентилятор, и моей жене удалось бы незаметно забраться ко мне под холщовку. Думая об этом, я уже собрался было открыть рот и произнести первые приветственные, обнадёживающие слова, но новоприбывший, тоже заметив меня, опередил мои намерения и первым выпустил из себя звук.
— Э-э! — довольно лениво крикнул он, обращаясь ко мне, и призывно приманил рукой. — Ну-ка подь сюда, мужик!
В голосе его обнаруживались явно повелительные нотки, и это сразу мне не понравилось. Ещё никто из свежих параллельных не позволял себе, насколько я был в курсе, подобного обращения с посланником в самый первый момент. Я даже сначала не поверил, что он обращается ко мне, и потому переспросил:
— Это вы мне, простите?
— Ну а кому ещё? — без всякой эмоции на небритой физиономии ответил он. — Ты чего, слепоглухой, что ли?
В растерянности я сделал несколько шагов по направлению к нему и, немного не дойдя, остановился. Думаю, ноги мои сами затормозились ещё и потому, что зрение моей оболочки вдруг с ужасом уяснило, что видит перед собой не вполне привычную картину. И даже совершенно непривычную: мужчина был покрыт густыми курчавыми волосами, практически весь, к тому же, как я успел уже заметить, был изрядно небрит. Картину его поразительной внешности завершала шевелюра из упругих чёрных волос без малейших признаков седины. Я всмотрелся и остолбенел — передо мной стоял не кто иной, как Гамлет Айвазов собственной обнажённой персоной, хозяин «Ереван-плазы» с клубом «Низ», руководимым его приспешницей Венерой Милосовой, малоприятной тёткой с брюлями в ушах.
— Ну, чего замер, как идол-шмидол? — ухмыльнулся он. — Сам-то откуда здесь? Как тебя, Гоша — вроде — шмоша или как?
— Ге-ерман, — невразумительно промычал я, всё ещё находясь под впечатлением от этой дикой встречи. — А вы как здесь, я извиняюсь?
Глупость спросил, разумеется, и знал, что именно её и спрашиваю, но ничего поделать с собой не мог, слишком силён был в этот момент сковавший меня паралич.
— Слышь, Герман, — обратился ко мне Гамлет, — тут два пидораса не пробегали случайно? Сохатый и Паштет. Оба длинные такие, худощавые, на одну и ту же морду. У одного тут, — он указал рукой на предплечье, — «СЭР», а у другого — «SS». Один, скорей всего, с заточкой, а у другого палка от кровати, железная такая, с набалдашником, не видал?
— Не видал, — пожал я плечами, — а для чего они вам?
— Да разобраться б надо, — так же равнодушно отмахнулся он, — расчёт к ним имею за порватую у меня селезень, а также бунт и революцию, какую эти чегевары херовы замутили.
Я подобрал с песка и протянул ему сложенную вчетверо хламиду:
— Вот, возьмите, пожалуйста. Тут так заведено, накиньте на себя, прошу вас.
Гамлет принял из моих рук хламиду, понюхал её, покрутил в руках.
— Как твоя, что ли? — он кивнул на мою.
Я произвёл ответный кивок, подтверждая его догадку:
— Безразмерная, подойдёт для туловища любой оболочки, не сомневайтесь.
— Какой ещё на хер оболочки? — он состроил недовольную гримасу и отшвырнул холщовку на пыльный наст. — Пожрать есть чего? А то со вечера не жравши, с самого отбоя. А ночью пошамать так и не успел, эти уроды навалились и не́ дали нормально отдохнуть, — он поозирался вокруг, — но ничего, далеко им всё равно не уйти, ишь в какие дебри залетели, с-сучье вымя. Только они пока не в курсе, на кого пасть раззявили, я ж их по-любому теперь сыщу, хоть тут, хоть где, — и хмуро поглядел на меня: — Это мы тут где вообще, как место называется? Вроде на казахов похоже, не Экибастуз случайно? Я там как-то неподалёку на пересылке чалился, по соседству с Акмолинской областью, — он почесал свой волосатый живот, — или ж Карагандинской, не упомню уже. — Внезапно он уставился вдаль, но, напрягши глаза, так ничего и не рассмотрел. — А чего у вас тут тьма-то такая, парень? — удивлённо спросил он меня. — Ни хрена не видать ни в какую сторону. День больше или ночь уже? А то у меня с этой вре́менной отключкой вся биология-шмиология сбилась изнутри. — Он сплюнул от досады на песок, и я с новым ужасом обнаружил, что на пыльном насте отчётливо отпечатался влажный след его бандитской харкотины. Однако этот уже сам по себе поразительный факт не стал единственно убойным в череде того, что последовало сразу вслед за этим. Айвазов демонстративно отвернулся от меня на полкорпуса, принял в руку свой прибор и стал обильно изливаться упругой длинной струёй. Раздался резкий запах мочи, заставивший меня отшатнуться от моего гостя на порядочное расстояние. Но главное — я чувствовал! Я ощущал мерзотный запах смеси кислоты и аммиака сквозь эту безвоздушную, лишённую всякой проницаемости пустынную среду. И это означало, что он живой! И не только этот явившийся сюда человек, но и сам я, в каком-то определённом смысле. Правда, для этого, как сразу же решил разум моей оболочки, требовалось присутствие рядом со мной истинно живой материи. И это было очередное открытие, опровергающее основы местных уложений, на которых и строилась неподвластная любой силе мощь и неодолимость тутошней вертикали! И чтобы постигнуть это, всего-то и требовалось, что отлить на песок, наплевав на приличия!
— Простите, Гамлет, — обратился я к нему, когда он, завершив мочеиспускательный процесс и пару раз тряхнув для порядка инструментом, вновь развернулся ко мне и едва заметным жестом подвижной верхней губы обозначил разрешение продолжить с ним общение. — Я думаю, вы не вполне понимаете, где оказались. Тут… — я на секунду замялся, но тут же продолжил, найдя подходящий оборот речи. — Тут ведь не совсем земное пространство: дело в том, что, скорее всего, здоровье ваше в какой-то момент подверглось ощутимым изменениям, и вполне вероятно, что насильственным путем, а в результате душа ваша… или, даже возможно, часть её, а быть может, просто вторая ваша же натура отъединилась от вашего тела и оказалась там… где оказалась… то есть тут, в пространстве между вечной жизнью и предтечей физической смерти… и не напрямую, а приняв довольно любопытную промежуточную форму. Чтобы сразу успокоить вас, скажу, что явление это хорошо пока не изучено, но в то же время это не значит, что вам следует пренебречь основными правилами поведения в этих местах. Мне как раз и поручено по возможности ознакомить вас с ними. Собственно, за этим я здесь.
