Денис Гуцко - Русскоговорящий
Олег принял их, не пересчитывая.
— Слушай, старик, тебе работа нужна? Такая тема… Словом, нам сейчас нужен будет человек на должность хаускипера.
— Кого-кого?
— Хаускипера. По-старинке — начальника АХУ.
— По старинке ничуть не лучше.
— Ну, снабжение, понимаешь? Начальник административно-хозяййственного управления. Порошки-салфетки… ну, что там по хозяйству бывает… Короче говоря, я замолвил словечко, если ты согласен… — Олег, сунул деньги в карман брюк. — Образование у тебя есть. Я поручился.
— Вау, — заинтересованно сказал Митя.
— Работа не пыльная. Машина под тобой, свой кабинет. Но сам понимаешь, «Интурист» — режимный объект. Нужно сначала паспорт сделать. Так что, как получим паспорт, сразу к Бирюкову. Как раз и выборы пройдут. Хотел тебя сейчас ему показать, но ему обед привезли, он обедает сейчас.
Во двор въехала старенькая «семёрка». Из двери штаба к ней вышли мужчины, стали выгружать из багажника стопки листовок.
— И вот ещё что, — сказал Олег. — Вадим Васильевич просил тебя помочь ему сейчас, сегодня. На твоём месте я бы не отказывал.
— А что нужно делать?
Митя был сбит с толку поворотом событий и словом «хаускипер».
— Сейчас людей не хватает для того, чтобы листовки расклеивать. Ты не мог бы?
Дело оказалось несложное. Митя хотел было спросить, оплатят ли эту работу, но поразмыслив, решил, что это не столь уж важно — и «хаускиперство», само собой, того стоит. Олег ушёл и скоро вынес ему цветастый пакет с кипой листовок, клеем и кисточкой.
— Пойдём, — сказал Олег, отдавая пакет. — Покажу тебе твой район. Мне потом как раз надо там зайти к одному человечку.
Они перешли через дорогу и направились во дворы. Смеркалось быстро. Просто сдвигались тёмно-синие шторы над крышами. В продуваемых дворах, окружённых панельными высотками, попадались случайные торопливые люди.
— Главное, сейчас оставить у него положительное впечатление, — говорил Олег. — Он сейчас в такой запарке, десятки людей вокруг него вьются. Но он всё подмечает. Потом, когда отойдёт от всего этого, всё вспомнится. Я когда листовки брал, он спросил: «Что, ещё людей нашли?». А я говорю: «Это мой товарищ, которого я к нам хочу пристроить, вызвался помочь».
— Ты же сказал, он сам просил.
— Думаешь, он всё помнит! Ну вот, пришли, — Олег остановился перед щитом возле гаражей, обклеенным листовками кандидатов.
— Слушай, а если его изберут, разве он не должен будет отойти от дел?
Олег посмотрел на него с укоризной:
— Меньше нужно газет читать, — и шагнул вплотную к щиту.
Шагнул и Митя. С агитационных листовок на него глянули светлые и честные лица кандидатов. На роль слуги народа претендовали кроме Бирюкова: молодой бизнесмен на ностальгически алом, в беспокойную складку, фоне и полковник, погружённый в глубокую задумчивость о судьбе — слоган, написанный красно-сине-белыми буквами пояснял: «Судьба страны — моя судьба». Вадим Васильевич Бирюков на листовке выглядел молодцеватым и бывалым.
— Из этого двора пойдёшь прямо в соседний, оттуда свернёшь направо, и там до дороги, кажется, три, щита. Увидишь. И всё. Клей можешь не заносить. Лепи побольше, штуки по три. Да, главное… Ты других кандидатов срывай, ладно? У нас специальные люди потом ходят, проверяют.
— Срывать?
— Ну да, — он подошёл к щиту, и дёрнул листок, с которого всматривался в вечер пожилой полковник. Полковник стал исчезать неровными полосками, от уха до уха заполняясь белой шершавой пустотой.
— Ну, примерно, так. Пока, — Олег пожал Мите руку. — В понедельник позвони с утра, я тебе попробую с ним встречу устроить.
— Заодно расскажешь, как дела с паспортом.
— А чего там рассказывать? — пожал плечами Олег.
Он ушёл, а Митя принялся сдирать остальных.
Нельзя сказать, что просьба Олега срывать листовки других кандидатов поразила Митю. Он уже участвовал в этой забаве в девяносто девятом. Тогда баллотировался Вертий, милицейский генерал. В девяносто четвёртом, когда в Думу баллотировался сам Рызенко, Митя остался не задействован. Тогда в «спец-команду» взяли лучших из лучших, многие из них позже стали работать в «личке». Митя тогда немножко даже обиделся, что его в «спец-команду» не взяли. Ребята ездили на «джипах» и «мерсах» по области и голосовали на участках по открепительным талонам. Ели на трассе шашлык, некоторым дали порулить машинами, и даже купили всем по пиву. Рызенко тогда на выборах проиграл, и это очень всех удивило, в том числе и его самого. Больше он никуда никогда не баллотировался. Но в девяносто девятом, в выборную Вертия, предоставил в его распоряжение свою «спец-команду». В этот раз всё было совершенно иначе. Их просто вызывали по вечерам на работу или задерживали после дневной смены. «— Кому не нравится, может увольняться», — говорили им. Охранникам раздавали под роспись листовки, клей, кисточки. Стандартный набор. Они высиживали в притихшем операционном зале до темна, ждали звонка от Юскова, сидевшего наверху, в кабинете Рызенко. Нужно было ехать попозже, после того, как идущие с работы доберутся до своих кухонь. Их переписывали, за каждым закрепляли участок. «Смотрите, будем проверять». Они сидели с мрачным видом, время от времени матерясь. Постепенно заканчивались анекдоты и сигареты, матерные слова в адрес Вертия и банка «Югинвест». Наступал час «Х», почему-то всегда в разное время, им командовали: «По машинам», — совсем как в армии, и они разъезжались по заданным участкам. Тогда Митя просто просил водителя довезти его до остановки, выходил, совал листовки в ближайшую урну, и ехал домой. Водителю-то что, не ему отвечать, если спросят… Но никто ни разу не спросил. Остальные, однако, добросовестно выполняли задание: расклеивали листовки Вертия, срывали листовки конкурентов. Чтобы потом, встретившись на работе, опять ругать генерала, банк, низкие зарплаты, высокие цены, барские замашки начальства, страну, Ельцина или коммунистов по вкусу.
Но теперь, делая то, чего ни за что не пожелал делать тогда, Митя вовсе не злился, не испытывал возмущения. Наоборот. Он переживал странное чувство. Было похоже на то ублаготворённое состояние, с каким выходишь из магазина, купив, наконец, то, что мечтал купить давным-давно, да не хватало денег. Митя чувствовал себя приобщённым к важному делу. История с паспортом оборачивалась неожиданным успехом. Митя чувствовал себя принятым в клан.
В понедельник он не стал звонить, а отправился в штаб Бирюкова.
Кое-как, выбирая сухие островки, перебрался через раскисший лысый газон и встал у гигантского обрубка вентиляционной трубы, торчащего посреди двора. Бирюков как раз выходил из машины. Это была старенькая угловатая “Volvo”, что сразу же усилило Митины симпатии к Вадиму Васильевичу. Он оказался гораздо массивней, чем Митя мог предположить, разглядывая листовки. Его можно было бы назвать толстяком, если б не спокойная ленивая сила, живущая в его килограммах. В каждый его жест хотелось вписать какой-нибудь серьёзный инструмент: кувалду, серп, плуг… Плуг, решил Митя, особенно подошёл бы ему. Проводив взглядом руку, потянувшуюся к хлипкой дверной ручке, Митя подумал, что выглядело бы гораздо естественней, если б эта рука легла именно на плуг — тут же вслед за плугом сама собой дорисовывалась упругая гора бычьей спины — и подумалось, что совершенно зря на листовках его не изобразили пахарем — пахарем в белой сорочке с развивающимся по ветру галстуком: «Вспашем. Возродим. Подымем».
Бирюков вошёл в штаб, а оттуда на улицу выскочила такая же, как он сам, массивная женщина лет пятидесяти, крепко вбивая каблуки в асфальт. Негнущиеся её ноги перемещались резво, отскакивая от тротуара как падающие торцом брёвна. Она заскочила в стоящую у дверей «шестёрку» и что-то отрывисто скомандовала водителю, уже глядя на дорогу, на которую им только предстояло выезжать. Митя ещё раз подумал о том, что ему предстоит войти в этот городской клан, и, стал быть, с этой массивной женщиной в отъезжающей «шестёрке» он скоро будет знаком. «Хаускипер, — повторил он про себя. — Хаускипер. Уж лучше, чем охранник. Раз не называют по-русски, каким-нибудь управляющим, или по-советски — завхозом, это хороший знак».
Войдя в штаб, Митя наскочил на бегущего человека. Человек обогнул его, но вдруг остановился.
— Ты Олега ищешь? — спросил за спиной знакомый пулемётный голос.
Митя обернулся.
— Да.
— Зачем он тебе? — и, не дождавшись реакции, он усилил свой вопрос. — Вообще, какие у вас с ним дела?
Митя смутился. Очевидно, нельзя было просто так взять и рассказать этому пареньку с замашками ротного старшины, какие у них вообще с Олегом дела. В этот раз Митя мог разглядеть его вблизи — угловатое лицо с тяжёлой челюстью, основательный нос.
