Маргарет Джордж - Елена Троянская

Я обняла его. Все страхи улетели вместе с бабочкой.

Троя. Она сияла перед нами, плыла над равниной, будто огромный могучий корабль. Гора Ида осталась позади, мы миновали ее поросшее соснами подножие, и теперь ничто не загораживало от нас Трою.

По мере того как город становился ближе, он казался все менее и менее реальным. Стены были выложены из блестящего полированного камня. По периметру располагались сторожевые башни, квадратные и мощные, а от стен в разные стороны разбегались россыпью бесчисленные домики. Город был больше, чем Микены, Спарта, Пилос и Тиринф, вместе взятые. И более красивый и удивительный, чем эти города. Троя казалась при этом и более могущественной.

Я вспоминала давние уроки своего старого учителя. Он рассказывал мне, как во время голода треть критян под предводительством царевича Скамандра покинула свой остров и отправилась на поиски лучшей доли. Аполлон посоветовал им поселиться там, где под покровом темноты на них нападут «порождения земли». Переплыв море, они разбили лагерь под высокой горой, которую назвали Ида в честь критского дома Зевса. В ту же ночь несметное количество полевых мышей перегрызло всю кожу на их оружии и утвари. Тогда Скамандр остался здесь, построил храм Аполлону Сминфейскому, возле которого быстро вырос город Сминфий, а сам женился на нимфе Идее, которая родила ему сына Тевкра. Именно к нему на плоту из надутой шкуры приплыл Дардан, сын Зевса и плеяды Электры, после Девкалионова потопа. Тевкр принял его радушно при условии, что Дардан поможет ему покорить некоторые соседние племена, и женил на своей дочери. Дардан распространил свою власть на многие азиатские народы, а после смерти Тевкра унаследовал его часть царства и дал всему царству свое имя. Сыну же Дардана Илу Аполлон посоветовал идти за пятнистой коровой и основать город там, где она в первый раз ляжет. Так возник Илион, позже названный Троя. Отец Энея Анхис приходится Илу внуком.

Город вырастал, заполняя поле зрения целиком. Я не сводила глаз с открывшейся картины. Рядом шла Эвадна, но ее лицо, обращенное к Трое, не изменило своего обычного выражения.

— Жаль, что ты не видишь, — сказала я. — А то бы поняла: в Греции нет ничего подобного этому городу.

Она быстро повернулась ко мне и ответила:

— Да-да, я знаю! Он сияет!

— Откуда ты знаешь?

— Увидела.

— Но ты же не можешь видеть… Ты сама говорила.

— Моя госпожа, это очень странно. Я не вижу того, что находится прямо передо мной, но иногда, если резко повернуть голову, мои глаза что-то замечают. Однако стоит снова посмотреть прямо, как все исчезает. Это сводит меня с ума. Я вижу только призраки и отблески предметов, а полностью они мне не даются. Вот так же, на одно мгновение, я увидела и Трою: она сияла, как кристалл.

— Значит, у тебя сохранилось немного зрения. Вот почему глаза у тебя не такие, как у слепых. Они кажутся ясными и живыми, как у зрячих.

— Да, мне часто это говорят. Боюсь, чем-то я прогневила богов, и они лишили меня зрения. Но за всю свою долгую жизнь я так и не поняла, в чем моя вина.

— Далеко не все, что с нами происходит, дело рук богов, — вмешался в разговор Геланор.

— Ах, если до богов дойдет, каким речам я внимаю! — рассмеялась Эвадна. — Они накажут меня второй раз, чтобы последнее слово осталось за ними. Скажи, каково твое впечатление от Трои?

— Красота и могущество, — ответил Геланор.

— А богатство? — поинтересовалась я.

— Богатство и могущество — одно и то же. А вместе они являются необходимым условием красоты. В природе красота создается бесплатно, но в человеческом мире для создания красоты требуется богатство.

— Елена! Троя перед тобой! — воскликнул Парис, быстро подбежав ко мне и взяв за руку. — Моя родина. Теперь и твоя.

Никогда Троя не станет моей родиной, промелькнуло у меня в голове.

— Смогу ли я общаться с троянцами?

— Конечно, при дворе — без труда. Наше наречие очень похоже на ваше, разве что некоторые слова различаются. Ведь троянцы и греки — родственные народы. У нас общие предки, по крайней мере так утверждают старые легенды. Понять же простых людей, которые живут в большом городе за пределами стен, будет труднее, если ты, подобно мне, не выросла среди народа. Но я буду твоим переводчиком.

Он притянул меня к себе и добавил:

— Елена, для меня такая честь показать тебе Трою, а Трое — тебя.

Но Троя, похоже, не горела любопытством увидеть меня. В принципе, я должна была бы радоваться — ведь я хотела избавиться от пристального разглядывания. Но почему-то я восприняла невнимание с обидой, как пренебрежение.

В высоких башнях наверняка находятся часовые, обязанность которых — следить за дорогой, за всеми, кто приближается к городу. У того, кто стоит на вершине башни, голова должна кружиться от высоты. Переходы между башнями заканчивались неровными зубцами.

«…И запылают бесконечноверхие башни Илиона»[13],— прозвучало у меня в голове. Бесконечноверхие башни Илиона… Кто-то сочинил эти слова и шепнул их мне. Только автор этих слов будет жить через много лет после меня. Он никогда не увидит Трою наяву, лишь во сне, но увидит ее более ярко, чем мои спутники, вместе с которыми я в тот день приближалась к городу. Он расскажет о Трое, когда люди забудут о ней, и благодаря ему она будет жить в веках… А может, Троя и была только сном?

— Сколько времени прошло со дня нашего отъезда? — спросил Парис Энея. — Для меня время остановилось. Но не для Трои… Как долго здесь ждут нашего возвращения?

— Мы отплыли два месяца тому назад, — ответил Эней. — Но рассчитать точное время нашего возвращения никто не смог бы: причиной тому и непредсказуемые ветры, и сложное поручение. Думаю, мы застанем всех врасплох.

Мы подошли к окраине города. Ее защищала ограда из толстых бревен. Их заостренные верхушки торчали, как пики. Поскольку день был в самом разгаре, ворота держали открытыми, и люди сновали туда-сюда с корзинами и тюками. Они улыбались, здоровались, особенно приветливо обращаясь к Парису, но, если не считать этого, не проявляли к нам особого интереса. И все же, как расходятся круги по воде, весть о нашем прибытии опережала нас, когда мы поднимались по улицам города.

— Улицы такие, как и в других городах, — сказала я Парису.

— Конечно. Я же говорил, Троя не покажется тебе чужой.

— Я имею в виду, они не очень широкие. Когда упоминают Трою, всегда говорят о ее широких улицах. А тут ничего подобного.

Парис рассмеялся.

— Подожди с выводами, пока не пройдем через городские ворота в настоящую, знаменитую Трою! В ту, о которой говорят. Когда упоминают Трою, имеют в виду не Нижний город, где мы сейчас находимся.

Парис обвел рукой окружавшие нас домики ремесленников и лавки торговцев.

За нами шагали воины из нашего отряда, время от времени останавливаясь отведать молодого вина, за которое расплачивались улыбками и добрыми словами. Тем временем мы поднялись на гору и оказались под самыми стенами, которые выросли чуть не до небес. Домики остались внизу, на некотором расстоянии. За сторожевой башней виднелось здание с каменными колоннами, увенчанное статуями.

— Это боги, которые покровительствуют Трое, — пояснил Парис. — Аполлон, Афродита, Арес и Артемида.

Взглянув на них, я подумала, как же не похожи на богов их каменные изваяния: приземистые, грубые, широколицые. Боги наверняка не признали бы в них сходства с собой. Но никто не умеет сделать лучше. В полном великолепии мы можем создать богов только в своем воображении.

— Это южные ворота, — пояснил Парис. — Они считаются самыми высокими. Но остальные тоже не назовешь низкими.

Ворота были гостеприимно распахнуты; я запрокинула голову, дивясь их высоте.

— Вперед, жена! Мой город перед тобой!

Мы прошли через темную, похожую на туннель, арку — толщина стен превышала пятнадцать шагов — и оказались на залитой солнцем широкой мостовой.

— Это дорога к дворцу? — поинтересовалась я.

— Ну что ты! — улыбнулся Парис. — Эта дорога идет вдоль стен. Тут проходят парады, гуляния. Мы не строим зданий рядом со стенами.

Я никогда не видела ничего подобного: надо же! Мостить улицу, на которой нет домов, просто пустое место!

— Храм Афины, дворец, жилые покои царских детей — все это находится дальше, на самой вершине холма, в Пергаме. Все сыновья и дочери царя живут в покоях при дворце. А я хочу построить для нас с тобой отдельный дворец! Почему мы должны быть как все?

— Мне кажется, не следует на этом настаивать…

— Глупости!

Навстречу нам под горку со всех ног бежал юноша, чудом удерживая равновесие.

— Троил! — В голосе Париса звучала нежность.

Значит, это и есть его любимый младший брат.

— Это правда? Ты вернулся, Парис! — Троил остановился, тяжело дыша.