Вирджиния Эндрюс - Руби
– Позвольте показать вам студию, где вы будете заниматься с Руби.
Студия явно произвела на профессора сильное впечатление. Впрочем, она бы произвела сильное впечатление на любого.
– Ни одна студия в нашем колледже не сравнится с этой, – прошептал он так тихо, словно боялся, что его услышат попечители колледжа.
– Я не жалею никаких средств, профессор, если они ведут к достижению важной для меня цели! – заметил отец.
– Да, я вижу это, мсье, – кивнул профессор. – И буду рад видеть вашу дочь в числе своих учеников. Разумеется, если она готова много работать и беспрекословно выполнять все мои требования.
– Уверен, что так. Да, Руби?
– Что? Ах да, да! Спасибо! – выпалила я, все еще ошеломленная лестным отзывом профессора Эшбери.
– Мы с вами начнем с элементарных вещей, – предупредил профессор. – Сначала вы должны овладеть основами мастерства. Я разрешу вам свободно писать, лишь когда почувствую, что вы готовы к этому. Талант даруется многим, но лишь избранным хватает терпения и силы воли правильно развивать его.
– Руби будет стараться! – заверил отец.
– Надеюсь, мсье.
– Давайте вернемся в мой кабинет, профессор, и обсудим финансовые вопросы, – предложил отец.
Профессор кивнул, по-прежнему не сводя с меня глаз.
– На какой день вы назначите ваше первое занятие, профессор?
– Думаю, на ближайший понедельник. И хотя у вашей дочери лучшая домашняя студия в городе, время от времени ей нужно будет приходить ко мне.
– Это не проблема.
– Tres bien[7], – сказал профессор, кивнул мне на прощание и вышел вслед за отцом.
Сердце мое бешено забилось от счастья. Бабушка Кэтрин всегда верила в мой талант – и, как выяснилось, не ошибалась! Она плохо разбиралась в живописи и уж тем более никогда не училась искусству. Но чутье подсказало ей, что я смогу добиться успеха. Сколько раз она повторяла, что я непременно стану знаменитой художницей. И вот теперь профессор, преподаватель колледжа, взглянув на мою картину, сказал, что я смогу стать его лучшей ученицей.
Подпрыгивая от радости, я побежала наверх, чтобы отыскать Жизель. Счастье переполняло меня, и в душе не осталось места для обиды и злобы. Жизель выслушала мой сбивчивый рассказ, лениво переставляя флакончики духов на своем туалетном столике. Когда я закончила, она с недоумением взглянула на меня:
– Ты и правда хочешь тратить все свободное время на какие-то занятия? Тебе что, школы мало?
– Конечно хочу. Это совсем не то, что школа. Я всегда мечтала заниматься живописью.
Жизель пожала плечами:
– Нет, мне хватит школьной мороки. Поэтому я и пением заниматься не стала. У нас и так почти нет времени на развлечения. То уроки надо делать, то к контрольным готовиться, то еще какой-нибудь ерундой заниматься. Родителям дай только волю, они не оставят ни одной свободной минутки. – Жизель помолчала и добавила: – Впрочем, не сомневаюсь, твой пыл скоро остынет. Когда у тебя появятся друзья и ухажеры, ты не захочешь терять время на всякую чушь.
– Для меня это не чушь! – отрезала я.
– Ладно, хватит об этом! – зевнула Жизель. – Держи! – Она бросила мне темно-синий берет. – Примерь-ка. Мы сейчас прокатимся во Французский квартал, развлечемся там немного. Может, в этой штуковине ты будешь выглядеть более стильно.
С улицы уже доносилось громкое бибиканье клаксона.
– Это Бо и Мартин! – подпрыгнула Жизель. – Идем!
Она схватила меня за руку и потащила за собой. Ни малейших сожалений по поводу того, что она только что оговорила меня перед отцом и Дафной, Жизель явно не испытывала. Ложь легко и свободно наполняла этот дом.
– На этот раз вы не собираетесь морочить нам голову? – спросил Мартин, распахивая перед нами дверь спортивной машины Бо.
– При дневном свете одурачить вас будет не так просто! – заявила моя сестрица. – Одного взгляда достаточно, чтобы понять: Жизель – это я.
Мартин посмотрел сначала на нее, потом на меня и кивнул.
– Да, ты права, – произнес он таким тоном, что трудно было понять, кто из нас может считать его слова лестными.
Бо расхохотался. Раздосадованная Жизель заявила, что мы с ней поедем на заднем сиденье.
Прижавшись друг к другу, мы кое-как устроились на узком сиденье спортивной машины. Бо так резко сорвался с места, что мы едва успели удержать на голове береты. Машина неслась по улице, мы визжали, причем визг Жизели был куда громче и радостнее моего. Я не привыкла к такой стремительной езде, и при каждом резком повороте сердце мое замирало от страха. Думаю, две совершенно одинаковые девушки с ярко-рыжими волосами, развевающимися по ветру, являлись весьма эффектным зрелищем. Люди провожали нас изумленными взглядами, молодые люди восхищенно присвистывали.
– Тебе нравится, когда на тебя таращатся мужчины? – спросила Жизель.
Мотор ревел во всю мощь, ветер свистел у нас в ушах, и, хотя мы сидели рядом, приходилось кричать, чтобы услышать друг друга. Я не знала, что ответить. В бухте, когда я шла по дороге в город, водители проезжавших мимо машин часто присвистывали или окликали меня. Мне это казалось забавным и даже приятным. Но однажды водитель грязного маленького грузовика, замедлив ход, долго ехал за мной вслед, уговаривая сесть к нему в кабину. Он обещал, что всего лишь подвезет меня до города, но взгляд его, полыхающий темным огнем, напугал меня не на шутку. В конце концов я повернулась и со всех ног бросилась домой, а он уехал прочь. Бабушке Кэтрин я ничего об этом не сказала, так как боялась, что она положит конец моим прогулкам в город.
Я знала, многие девушки умирают от желания поймать на себе восхищенный мужской взгляд. Однако, несмотря на все их ухищрения, мужчины даже не глядят в их сторону. Спору нет, мужское внимание казалось мне лестным, но одновременно и пугающим. Что касается моей сестры-близняшки, то она светилась от удовольствия и, судя по всему, не могла понять, почему я не разделяю ее восторга.
Прогулка по Французскому кварталу в обществе Жизели, Бо и Мартина совсем не походила на прогулку с отцом. Хотя мы шли по тем же самым улицам, мне показывали то, чего я не видела раньше. На этот раз мы оказались здесь ближе к вечеру, и наряды женщин, прогуливающихся у дверей джаз-клубов и баров, поразили меня своей откровенностью. На мой взгляд, туалеты этих дам мало чем отличались от нижнего белья, а избыток макияжа делал их похожими на клоунов.
Сегодня музыка играла громче, тени казались гуще, внутренние дворы – таинственнее. В дверях многих ресторанов и баров стояли зазывалы – иногда мужчины, иногда женщины, – приглашавшие прохожих заглянуть на огонек и насладиться лучшим в Новом Орлеане джазом, зажигательными танцами и самой изысканной кухней. Мы остановились у прилавка, чтобы купить сэндвичи с креветками. Хотя никому из нас не было восемнадцати, Бо удалось убедить продавца продать нам четыре бутылки пива. Усевшись на скамейку, мы принялись есть и пить. На другой стороне улицы показались двое неспешно идущих полисменов, и сердце мое ёкнуло. Если они нас арестуют, это будет достойным завершением сегодняшнего дня! К счастью, полисмены нас не заметили или не сочли нужным связываться с богатыми юнцами.
Покончив с едой, мы принялись бродить по магазинам – любоваться сувенирами, игрушками и всякими новинками. Жизель потащила нас в маленький магазинчик, который при ближайшем рассмотрении оказался секс-шопом. Объявление у входа сообщало, что заходить в этот магазин разрешается только лицам, достигшим восемнадцати лет. Тем не менее продавец не стал гнать нас прочь. Бо и Мартин, хихикая и подмигивая друг другу, принялись листать иллюстрированные журналы, а Жизель, толкнув меня в бок, указала на здоровенный резиновый пенис. Когда она попросила продавца показать его поближе, я сломя голову выскочила из магазина.
Все остальные, хохоча, последовали за мной.
– Неужели папа не сводил тебя сюда, когда вы гуляли по Французскому кварталу? – осведомилась Жизель.
– Какая гадость! – выдохнула я. – Зачем люди покупают подобные вещи?
Этот вопрос вызвал у Жизели и Мартина очередной взрыв хохота. Бо лишь слегка улыбнулся.
На углу Мартин попросил нас подождать, а сам подошел к какому-то парню в черной кожаной жилетке, надетой на голое тело. Руки и плечи парня сплошь покрывали татуировки. Мартин что-то сказал ему, тот кивнул, и оба скрылись в переулке.
– Куда это пошел Мартин? – спросила я.
– Хочет нам кое-что принести, – загадочно сообщила Жизель и взглянула на Бо, который молча улыбнулся.
– Что за «кое-что»?
– Увидишь, – бросила Жизель.
Тут появился довольный Мартин:
– Ну, куда двинем сейчас?
– Давайте покажем ей Город сказок, – предложила Жизель.
– Может, лучше пройдемся по шикарным магазинам и погуляем по галерее над океаном? – возразил Бо.
– Ну, это вряд ли ее поразит. Кроме того, необходимо ее немного просветить, она ведь такая дремучая. Ей теперь предстоит жить в Новом Орлеане, и она должна знать все главные городские достопримечательности, – настаивала Жизель.
