Алина Знаменская - Вероника
Мне рассказали твою историю…
— И она тебя тронула! И ты, как императрица, решила купить меня?
— Боже! Что ты говоришь, Егор?! Что с тобой? Я предложила… Что в этом особенного? Я предложила… взаймы, в конце концов, если ты не хочешь подарков… Это обыкновенная сделка, если ты не в курсе.
Мы будем партнеры, если хочешь…
— Как с Колей? А потом ты меня выкинешь, когда тебе покажется, что я недостаточно хорош? Как ты с ним расправилась, я видел. Наверное, если бы между вами не стоял этот чертов общий бизнес, ты бы побежала к нему в ту ночь, а так…
— Замолчи!
Егор нашел сигареты, схватил их и зажигалку и стал распихивать по карманам. Вера в ужасе смотрела на него. Все рухнуло. Сейчас он уйдет.
— Знаешь, в чем твоя ошибка? — спросил он уже на пороге. — Ты слишком погрязла в своих чувствах.
А о других ты подумала? Вот о ней, например? — Он кивнул в сторону Ксюшки.
— Егор, милый, подожди. — Вера схватила его за руку. — Ты меня осуждаешь, я понимаю. Я не сказала Коле, что это его внучка, не согласилась делить с ним фирму. Но ты не знаешь всех деталей, тонкостей. Это же бизнес! Если ты никогда не занимался им, то тебе трудно понять. Тут нужно, чтобы в одной упряжке, чтобы на равных. В бизнесе нельзя одеяло тянуть на себя.
— Понимаю…
Егор недобро усмехнулся. Вера заметила, как на его левой щеке дрогнул мускул.
— Егор, ну ты как в лесу живешь! — ляпнула она и осеклась. Он сверкнул глазами и вышел.
— Не забудь закрыть дверь, когда уйдешь, — донеслось до нее с веранды.
Вера сжала кулаки. Потом стала кусать белые костяшки пальцев, стремясь сделать себе еще больнее.
Когда ей это удалось, она обнаружила, что все руки искусаны. На кровати весело агукала Ксюшка. «Закрой дверь, когда уйдешь». Он выгоняет ее! Неужели она вот так легко потеряет все, что только что получила в подарок от судьбы? Вера завернула ребенка в одеяльце и положила в коляску. Она поправила покрывало на кровати, вымыла миску из-под черешни и выкинула косточки. Произведя все эти действия, она поймала себя на мысли, что нарочно тянет время — вдруг он одумается и вернется? Ведь всего несколько часов назад они были так близки, он был таким нежным, шептал ее имя. Казалось, он понимает ее как никто! И то, что с ним сделалось после ее предложения, это ни в какие рамки не вмещается! Это вспышка, она должна пройти.
Вера все убрала, но он не шел. Тогда она взяла девочку и вернулась к себе. На столе отчаянно пел мобильник. Комната казалась чужой и неуютной.
— Алло?
— Ника! Я думал, с тобой что случилось. Звоню всю ночь, где тебя черти носят?
Вера не сразу узнала голос брата.
— Славик? Что-то с мамой?
Она села на табуретку. Брату скоро пятьдесят, а она: Славик. Вера почувствовала, как на нее нападает заторможенность, которая обязательно следует за большим потрясением. Она зло потрясла головой и встряхнула плечами.
— С матерью совсем плохо, я не знаю, что делать!
Приезжай!
— Что стряслось? — повторила Вера, медленно включаясь. Она нарисовала мысленным взором их квартиру на Руднике, мать, взирающую в пространство невидящими глазами. Лысеющего Славика.
— Приступы участились, сегодня ночью было опять, да по телефону всего не перескажешь. Мы с Катериной хотели с тобой кое-что обсудить. Приезжай срочно.
— Хорошо, я приеду.
Вера как замороженная нажала кнопку и уставилась в пространство. Итак, все кончено. Ее жизнь возвращает ее к себе, а он остается здесь. Она оставит о себе память в виде горького осадка с оттенком презрения у этого лесного сыча, администратора турбазы «Сокол». А увезет с собой горький запах травы, головокружительное предчувствие счастья, эту несбывшуюся любовь…
Нет! Вера вскочила, выбежала на крыльцо, потом вернулась, схватила девочку и помчалась. Она обежала все помещения, спустилась к реке, пробежала вдоль берега весь пляж. Она бегала, как собака, потерявшая хозяина. Ксюшка в недоумении взирала на нее из своего кружевного чепчика.
В столовую, в его флигель, к себе, к проходной…
Егора никто не видел, и никто не мог сказать, где он.
У проходной стоял автобус со спортсменами. Шла погрузка. Вера стояла и сиротливо взирала на их сборы.
Татьяна подошла и что-то спросила у Веры. Та даже не поняла вопрос. Почувствовала, что готова разреветься, повернулась и побежала к своему флигелю. Там стоял «уазик». Заметив его, Вера выровняла шаг. Наверняка Егор одумался и теперь приехал за ней. Сердце радостно подпрыгнуло. Навстречу ей из «уазика» выбрался шофер.
— Карета подана.
Вера, улыбаясь, смотрела на него. Шофер переминался с ноги на ногу, не понимая ее выжидательного молчания.
— Вот. Егор Андреич велел отвезти вас на вокзал.
Вы ведь сегодня уезжаете?
Улыбка сползла с ее лица и растаяла.
Вера по инерции хлопала ресницами, взирая на шофера. Тот совсем смутился.
— Вы ведь к двенадцатичасовому? Как раз успеем за два часа до поезда, чтобы билеты купить.
— Ага. Да. Я сейчас. Я быстро.
Вера спрятала глаза. Она нырнула в свою комнату и стала собираться. Главное — не давать волю эмоциям. Это больно, но она переживет. Не раскисать. Все проходит.
Через полчаса она была готова к отъезду. Ничто на ее лице не выдавало смятения. Шофер кинул в машину детскую коляску и чемодан. Вера уже не вглядывалась в окна и деревья, она не шарила беспокойным взглядом по территории турбазы. Все ясно: он не придет. Он просто не хочет ее больше видеть. Никогда.
* * *— Хорошо же ты устроилась, сестренка! — Брат хмуро смотрел на нее, разглядывая кожаные брюки и дорогой пиджак. — Уехала, живешь в свое удовольствие, бросила мать, понимаешь, на нас с Катькой…
Брат говорил как бы шутя, но Вера слышала в его словах явно сквозящий упрек.
— Кажется, мы определенно договорились: я высылаю деньги, а вы обеспечиваете матери уход. До сих пор тебя такой расклад устраивал. Что изменилось?
Катерина молча ходила туда-сюда с тарелками — накрывала стол для золовки. В разговор не встревала, ждала своего часа.
— Мать изменилась, — отозвался брат. — Она стала невыносимой. То ей кажется, что ее соседи обокрали, то мы с Катериной. Там и добра-то.., брать нечего, а она… И эти ее приступы… Постоянно у подъезда «скорая» дежурит. Нужно что-то решать.
— Что ты предлагаешь?
Вера не любила пустой болтовни. Ведь ясное дело — брат позвал ее с каким-то конкретным предложением.
Теперь же, увидев ее, ходит кругами.
Слава не торопился отвечать на вопрос. Он открыл бутылку водки, разлил в рюмки.
— За встречу.
Катерина вытерла руки о передник и тоже подняла рюмку.
— Редко видимся, — вставила она и, выпив, поделилась:
— Мы совсем здесь замучились с матерью. Она такая капризная. Да ты знаешь, в детстве натерпелась. Но то — цветочки. Теперь она совсем набаловалась, притворяться много стала. Чуть что не по ней — бряк в обморок, и все дела.
— Она похоронила папу, — напомнила Вера.
— Когда это было! Давно пора в себя прийти! — подхватила Катерина.
— Ну а если нанять сиделку? — предложила Вера, —" тщетно пытаясь понять, куда клонит сноха.
— Сиделку! Ее еще отыскать нужно! Кто, по-твоему, согласится сидеть безвылазно со слепой и капризной старухой?
Вера поморщилась. Ее коробила циничность Катерины, но одновременно она не могла не понимать, что сноха права.
— Ты ешь, сестренка, ты с дороги.
Слава подвинул сестре миску с салатом и голубцы.
— Тут врачиха одна ходит, участковая, и та сочувствует. Тяжело вам, говорит, столько лет мучаетесь. Ухаживать за такой только за квартиру согласятся. А зачем, говорит, вам чужому человеку квартиру дарить?
— Логично, — усмехнулась Вера.
— Тут недалеко, — сноха положила Вере голубец и зачерпнула ложкой салат, — есть что-то типа интерната для больных стариков.
Вера подняла глаза от тарелки. Катерина на нее не смотрела.
Слава тоже — катал по тарелке зеленый горошек.
— Дом инвалидов? — переспросила Вера.
— И престарелых, — добавил Слава.
Вера отодвинула от себя тарелку. Та задела тонкую ножку фужера, он упал и звякнул. Брат и сноха дружно взглянули на гостью.
— Вы меня за этим вызвали?
— Конечно, — удивился брат. — Твоя подпись будет нужна. У матери же двое детей. Ты и я.
Вера пристально посмотрела на брата. От прежнего Славика в нем мало что осталось. Живот, обтянутый китайской футболкой с надписью «Адидас», лысина с торчащими посреди нее редкими волосками.
Темное, почти красное лицо.
— Когда ты в школе учился, меня заставляли на цыпочках по квартире ходить, если ты за уроками сидишь… — зачем-то вспомнила Вера. — Мама говорила: «Славику не мешай, он вырастет, будет опорой нам с отцом в старости».
Брат вытаращил на нее глаза и, не найдя что ответить, забухтел себе под нос что-то нечленораздельное.
