Ирина Волчок - Домработница царя Давида
Они распрощались, и, уже выходя из ворот в каменном заборе, который огораживал территорию больницы, Аня оглянулась и увидела, что Михаил Максимович стоит на крыльце отделения, смотрит им вслед и улыбается.
— Хмурится, нет? — спросила бабушка, не оглядываясь.
— Улыбается, — ответила Аня радостно. — Бабуль, это ведь хорошо, что он улыбается?
— Это хорошо, — серьёзно ответила бабушка. — Это у меня камень с души. А то я ведь сразу-то сильно испугалась. Вот, думала, замуж-то не захотела, обсмеяла человека, а он вон чего… Испугалась.
— А теперь пойдёшь? — Аня уже совсем не боялась за царя Давида, успокоилась, даже развеселилась, и её всё время тянуло сказать что-нибудь такое, чтобы и бабушка развеселилась.
— А теперь посмотрю на его поведение, — строго ответила бабушка. — Ещё неизвестно, сколько он в больнице прохлаждаться будет. Я хозяйство бросила, у меня урожай неубранный… Так что лучше Давиду поторопиться с выздоровлением. Я тут не намерена рядом с ним дежурить.
Аня слушала, кивала и старалась не улыбаться. Она не верила ни одному её слову.
Ну и правильно не верила. На следующее же утро бабушка поднялась ни свет ни заря, собрала то, что они с Аней приготовили вечером для царя Давида — печёные яблоки, творог, абрикосы, какой-то отвар из специальных травок, — и отправилась в больницу. Ане приказала сидеть дома, ждать звонка и никого не пускать. Ближе к полудню позвонила, весёлым голосом доложила, что царь Давид проснулся, чувствует себя нормально, но решил ещё немного посимулировать, одно яблоко съел, творог не стал, требует селёдки, передаёт Ане привет. Вот сейчас сам скажет…
— Ты там как, девочка? — бодрым голосом сказал царь Давид. А голос был почти неузнаваем. — Ты зачем Нино позвала, а? Не слушаешься совсем. Вот выпустят — и уволю.
Потом бабушка отобрала у него телефон и деловито стала перечислять, что надо сделать прямо сегодня: курицу поставить варить, большую, чтобы бульон был крепкий, курагу залить кипятком, семечки почистить, вымыть и рассыпать на полотенце, чтобы подсохли… Она скоро придёт, сама остальное готовить будет.
Потом позвонила дама Маргарита, пожаловалась, что её к царю Давиду опять не пустили, и никто из врачей ничего ей про его состояние не говорит. Нервно повыспрашивала, что Ане известно, заметно обрадовалась, узнав, что Анина бабушка приехала и добилась разрешения дежурить рядом с царём Давидом, сказала, что Сандро приедет завтра и… и она не знает, что делать. Василий ничего не хочет объяснять матери, вчера вечером взял бутылку вина, закрылся в номере, а утром был похож на настоящего бомжа! Весь мятый, глаза опухли, да ещё этот синяк… Она просто не представляет, как будет объяснять мужу всю ситуацию.
— А зачем вам самой объяснять? — наконец не выдержала Аня. — Пусть Василий сам объясняет. Или Давид Васильевич, если захочет… Ведь брата к нему пустят, наверное?
— Наверное, — помолчав, неуверенно сказала дама Маргарита. — Нет, то есть пустят, конечно! Так значит, всё-таки есть, что объяснять?
Аня не знала, что на это ответить. Дама Маргарита послушала её молчание и вдруг беспомощно призналась:
— Анна, я боюсь.
— Бояться уже нечего, — уверенно заговорила Аня, сделав вид, что не понимает, чего боится дама Маргарита. — Совершенно нечего бояться! Врачи говорят, что опасность миновала. Состояние стабильное. И бабушка говорит, что всё хорошо. И Давид Васильевич сегодня сам со мной по телефону говорил. Сказал, что уволит, как только выпишется. Значит — уже в норму приходит.
— Сандро с тобой поговорить захочет, наверное, — предупредила дама Маргарита. — Спрашивать будет. Ты ему что расскажешь?
— То же самое, — успокаивающе ответила Аня. — Всё, что знаю: бояться не надо, опасность миновала, всё будет хорошо.
Пришла бабушка, и Аня рассказала ей и о звонке дамы Маргариты, и о её страхе — даже не понятно, перед кем: перед царём Давидом или перед мужем? Она подозревает, что виноват во всём Васька, но даже себе боится в этом признаться. И ещё больше боится того, что узнает Васькин отец.
— Узнает, если не совсем дурак, — равнодушно заметила бабушка. — А ты не думай обо всём этом. Ты давай мне помогай, да свою работу делай, да вот матери позванивай. Ей тоже сейчас невесело, одной-то в доме.
Аня старалась не думать обо всём этом. Действительно, и работы много, и мама там одна, и бабушка тут одна ничего не успеет… Какое ей, Ане, дело до чужих людей с их проблемами? В которых они же сами и виноваты, между прочим. Особенно Васька. Наверное, и его родители, раз именно они его таким воспитали. Правда, Васькин отец — ещё и родной брат царя Давида… Поэтому с ним придётся разговаривать. О чём он будет спрашивать? Что ему можно говорить?
В общем, не думать обо всём этом не получалось. Она даже попыталась представить возможные вопросы и отрепетировать подходящие ответы на них. Поймала себя на том, что десятый раз репетирует ответ «Не знаю» — с её точки зрения, самый подходящий на любой возможный вопрос, — и немножко поплакала от тревоги и беспомощности. Всё равно ведь она не знает, какие вопросы будет ей задавать Васькин отец. Родной брат царя Давида. Очень богатый бизнесмен. Всё это как-то не складывалось в один образ, всё время представлялись три разных человека, и к двум из них она заранее испытывала неприязнь.
На следующий день позвонила дама Маргарита, предупредила, что приехал Александр Васильевич, собирается зайти к ней в течение часа, так что пусть Анна пока никуда не уходит, Александр Васильевич очень хочет с ней поговорить о своём брате, а то Василий даже отцу ничего не рассказывает, и она не знает, что мужу говорить…
Анна опять представила трёх разных Александров Васильевичей, и даже не удивилась, когда, открыв дверь, увидела именно три мужские фигуры, почти одинаковые в полумраке лестничной площадки. Включила в прихожей свет, и только тогда поняла, кто из них брат царя Давида. На царя Давида брат вообще-то был мало похож. Он был похож на сына. То есть, сын — на него, конечно. Только Васькин отец был не таким огромным.
— Здравствуйте, — сказала Аня. — Проходите, пожалуйста.
Но первым вошёл не Васькин отец, а один из сопровождавших его дядек. Быстро прошёл мимо неё, мельком оглядел прихожую, прошёл коридор, заглянул на кухню, вошёл в холл и стал по очереди открывать все двери, которые вели из холла в разные помещения. Охрана, — наконец догадалась Аня. Васькин отец ведь почти олигарх. Или даже настоящий олигарх. А у них всегда есть охрана. Она вздохнула и повторила:
— Проходите, Александр Васильевич. Не бойтесь, кроме меня здесь никого нет. Бабушка в больнице. Такими темпами ваш сотрудник будет квартиру сутки исследовать. Он же не знает планировки? И про второй этаж не знает? Ну вот. Что ж на пороге стоять…
Александр Васильевич поднял брови, качнул головой — вроде бы, удивлённо, — вошёл в прихожую и сказал глуховатым бесцветным голосом:
— Добрый день.
— Добрый день, — ответила Аня. — Ну, что же вы остановились? Второй ваш сотрудник ведь тоже должен войти? И дверь надо закрыть. Проходите… куда-нибудь. Вам же квартира знакома?
Александр Васильевич молча кивнул и уверенно направился в сторону кухни. Второй охранник переступил порог, закрыл за собой дверь и остался стоять в прихожей.
— И вы проходите, — сказала Аня. — Или вы здесь должны стоять? Так надо?
— Надо, — подтвердил охранник.
Неразговорчивые все какие. Ну, может быть, это и хорошо. Может быть, разговор не будет слишком длинным.
Александр Васильевич стоял столбом посреди кухни, заложив руки за спину, и смотрел на холодильник. Наверное, голодный.
— Садитесь к столу, — пригласила его Аня. — Вот сюда, а то с той стороны — это место Давида Васильевича. Сейчас я вас покормлю. Вы куриную лапшу будете? Это две минуты… Бульон давно готов, а лапша сварится мгновенно. Хорошая, домашняя, бабушка вчера сама сделала, даже не высохла ещё.
— Твоя бабушка действительно собирается за Давида замуж? — не глядя на Аню, тем же бесцветным голосом спросил Александр Васильевич.
— Конечно, не собирается, — ответила Аня. — Кто же выходит замуж в семьдесят лет? То есть… сейчас я уже не знаю. Может быть, передумает. Сейчас ведь Давиду Васильевичу расстраиваться нельзя.
— Нельзя… — с непонятной интонацией эхом повторил за ней Александр Васильевич, оторвал взгляд от холодильника, испытующе глянул на Аню и шагнул к столу. — Где надо сесть? Здесь? И ты сядь. Не надо ничего готовить, я есть не буду.
Они уселись за стол друг напротив друга, и Аня стала ждать следующего вопроса, вспоминая все слова, которые ей говорили врачи о состоянии царя Давида.
— Ты знала, что Давид тебе квартиру завещал?
Вот такого вопроса она никак не ожидала. При чём тут завещание? Царь Давид обязательно поправится, опасности для жизни уже нет, она своими ушами это слышала!
