Анита Мейсон - Иллюзионист
— Марк, — тихо сказал Кефа, — найди мне миску.
— Миску? Для чего?
— Найди и принеси.
Марк кинулся выполнять поручение, пробираясь сквозь толпу. Вскоре он появился вновь с небольшим оловянным тазом.
— Одолжил у цирюльника, — сказал он. — Нужно будет вернуть.
Кефа спустился и набрал в таз воды из фонтана. Он сделал над ним какой-то знак. Затем стал пробираться сквозь толпу, осторожно неся таз, чтобы не пролить воду. Марк и Симон шли следом.
Они дошли до того места, где разбился бюст. Лавочник и его сын рыдали, вцепившись друг в друга. Вокруг собралась небольшая группа утешителей, дающих бесполезные советы. Осколки глиняной посуды были разбросаны на расстоянии нескольких ярдов.
— Скажи, чтобы они собрали все осколки и сложили их в кучу, — обратился Кефа к Симону.
Симон поднял вверх брови, но сделал, как его просили.
Неохотно, с саркастическими комментариями, они начали собирать осколки. Кефа заставил их смотреть внимательно, чтобы не пропустить ни единого. Когда осколки были собраны в кучу, он повернулся к Симону.
— Я делаю это для них, — сказал он. — Прошу тебя не мешать мне.
— Мешать? О чем ты?
Кефа вскинул голову, — видимо, молился. Потом, зачерпнув немного воды из таза правой рукой, опрыскал глиняные черепки.
Что-то дрогнуло в воздухе, слишком быстро, чтобы увидеть, что это было.
На земле стояли четыре глиняных горшка для приготовления пищи, ваза для цветов, кувшин с бордюром, изображающим Бахуса и Ариадну, и большой бюст Нерона. Нос был слегка отбит.
У Симона волосы встали дыбом.
Толпа за его спиной начала скандировать: «Сифа! Сифа! Сифа!»
Кефа улыбался. Его знания греческого хватало, чтобы понять это.
— Теперь твоя очередь, — сказал он.
— Как ты это сделал? — недоверчиво посмотрел на него Симон.
— Я ничего не делал, — сказал Кефа. — Бог сделал все моими руками.
— Если бы ты не был таким упрямым занудой, — сказал Симон, — мы могли бы стать друзьями, ты и я.
— Как огонь и вода. Теперь твоя очередь.
Они пошли обратно к фонтану. Симон с ненавистью отметил, что лосось по-прежнему плавал в воде.
Толпа продолжала скандировать имя Кефы. Симон оценивал свой репертуар. После последней демонстрации требовалось что-то сенсационное.
Кефа наблюдал за ним.
— Ты можешь поднимать из мертвых? — небрежно спросил Кефа.
— Какой в этом смысл? — сказал Симон. — Они все равно потом умрут. Кроме того, это разрушительно для общества.
— Так ты можешь?
— Нет, — сказал Симон, — и ты не можешь.
— Это как сказать.
— Тогда сделай это.
— Ну нет. Сейчас твоя очередь.
— Более того, и ты со мной в этом согласишься, в данный момент никого из мертвых на Форуме нет.
— Тогда убей кого-нибудь, — сказал Кефа.
Симон посмотрел на него. Глаза немного потемнели. Да, он сказал это.
— Ты предлагаешь, чтобы я кого-нибудь убил?
— Я слышал, маги способны убить словом.
— Это так.
— Тогда сделай это.
— Было бы интересно попасть на суд к Нерону по обвинению в убийстве, — сказал Симон, — но это развлечение не для меня.
— Можешь быть уверен, — сказал Кефа, — что если ты способен убить человека словом, я способен словом поднять его из мертвых.
— Ну конечно, — сердито сказал Симон. Он был загнан в угол. Обычный блеф — но он не мог сказать об этом открыто. — Хорошо устроился! — проговорил он. — Единственное, на что ты способен, — это чинить вещи. Другие люди должны сперва разбить их.
— Публика теряет терпение, — сказал Кефа. — Ну так как?
Взгляд Симона упал в этот момент на Марка. Блеф или нет?
— Возьмем мальчика, — сказал он.
— Нет-нет, ни в коем случае, — запротестовал Кефа.
— Разве? — сказал Симон.
Они смотрели друг на друга. Кефа неохотно кивнул.
Симон жестом подозвал Марка.
— Это не больно, — сказал он. — Закрой глаза и подумай о своей маме.
Он крепко сжал голову мальчика в своих ладонях и держал ее так, считая удары пульса, пока не дошел до десяти. Потом наклонился и тихо шепнул на ухо Марку длинное слово. Очень медленно, как только он отпустил руки, очень медленно и грациозно мальчик начал сползать вниз, как кукла, согнувшаяся под невидимым грузом. Он опустился на колени, упал вперед и остался лежать в пыли у подножия фонтана.
Некоторое время Кефа стоял неподвижно. Затем бросился к Марку и перевернул его на спину. Лицо было очень бледным и спокойным. Кефа сердито отталкивал столпившихся вокруг людей.
— Отойдите назад, — крикнул Симон. — Освободите ему место.
Кефа молился. Симон видел, как по его лицу струится пот. И слезы. Кефа молился так, словно у него разрывалось сердце. Потом он наклонился и поднял правую руку мальчика.
— Марк! — громко позвал он, и что-то в его голосе поразило Симона.
Пауза. Потом бледные щеки слегка порозовели, будто их тронула заря. Мальчик зевнул. Он открыл глаза, покраснел до корней волос от неловкости и вскочил на ноги.
Толпа ликовала. Симон вспомнил, но слишком поздно, что никто не объяснил людям происходившего.
Они с Кефой стояли рядом и смотрели друг на друга. Симону вдруг захотелось пожать Кефе руку.
— Ну, — сказал он бодрым голосом, — что будем делать дальше?
— Без сомнения, — сказал Кефа, — этого достаточно. Я только что вернул мальчика к жизни, чего ты, по твоему собственному признанию, сделать бы не смог.
— Но он не был мертв, — сказал Симон, горячась. — Ты что думаешь, я идиот?
— Я думаю, ты лжец, насмешник, обманщик и плут, — с горечью сказал Кефа.
— Было бы лучше, если б я оказался убийцей? Это в большей бы степени отвечало твоим целям, так? Я нужен тебе, Кефа. Почему ты не хочешь в этом признаться? И тогда мы оба могли бы разойтись по домам.
— Ты безумец, — сказал Кефа.
Толпа, не понимающая, о чем идет речь и не вполне уверенная в том, что произошло у нее на глазах, требовала объяснить, действительно ли мальчик был мертв.
— Он не был мертв, но он не был и жив, — ответил Симон.
— Как это понимать? — спросил кто-то недовольно.
— В доме за углом вчера ночью умер человек, — вызвался услужливый парень. — Они вот-вот будут выносить его. Давайте я скажу, чтобы несли сюда.
— Нет, — резко сказал Симон.
— Да, — закричали двадцать человек. Услужливый парень убежал.
— В чем дело? — спросил Кефа.
— Тебе придется повторить это еще раз, — сказал Симон.
Ждать пришлось долго. Симон устал. Он был голоден. Видимо, так же, как и Кефа. Тот снова отослал Марка с поручением, и вскоре мальчик принес что-то завернутое в лепешку. Это оказалась маринованная рыба.
Наконец появилась небольшая процессия: родственники умершего, носильщики и гроб. Люди почтительно расступались, и вот гроб опустили на землю напротив фонтана. Симон увидел человека средних лет, с умным, не тронутым болезнью лицом. Возможно, совестливый государственный чиновник, побывавший на вечеринке Нерона и умерший от разрыва сердца. В том, что он мертв, сомнений не было.
— Ну? — сказал Кефа Симону.
— Он твой, — сказал Симон.
Кефа подошел к гробу. Через Марка он спросил имя умершего человека и велел всем отодвинуться. Он долго молился. Потом, взяв руку человека в свою, он громко назвал сказанное ему имя.
Ничего не произошло.
Кефа попытался снова. Наблюдая за ним, Симон понял, что ничего не выйдет. Того, что было в голосе раньше, на этот раз не чувствовалось.
Под хмурыми взглядами зрителей Кефа предпринял три попытки. Ничего не получалось.
Он вернулся на место и сел, явно расстроенный.
— Ничего, — успокоил его Симон. — Вполне понятно. Ты истощил свою силу.
— Он не мой, — сказал Кефа с тупым упрямством.
— Ну и хорошо.
— Попробуй ты, — сказал Кефа.
— Я ведь говорил тебе, — ответил Симон. — Я не умею поднимать из мертвых.
— Все равно попробуй.
— С какой стати?
— Потому что это состязание.
Симон пожал плечами, встал и подошел к гробу. Он не будет пытаться сделать то, чего не может. В обычной ситуации он вообще не стал бы ничего делать. Но Кефа настаивал на состязании. Хорошо, он получит состязание.
Симон сосредоточил свою волю на мраморном лице умершего. Он вбирал в себя энергию всех стоящих вокруг и концентрировал ее, пока стоящие у гроба с изумлением не заметили, как у мертвеца дрогнули губы и он улыбнулся, а потом повернул голову.
Недоверчивый шепот вскоре перерос в радостные крики. «Симон! Симон! Симон!» — ревела толпа. Кефа изумленно вскочил на ноги.
Симон сделал жест рукой и пошел прочь. Мраморная голова лежала неподвижно.
Сбитая с толку толпа затихла. Потом послышался ропот. Он становился громче.
— Это была иллюзия! — вскричал Кефа, вне себя от ярости.
— Конечно, иллюзия, — раздраженно ответил Симон. — А тот дурацкий лосось разве не иллюзия?
