Эдуард Семенов - Допельдон, или О чем думает мужчина?
Меня нет. Вместо меня эпизоды из только что просмотренных фильмов. Когда я их смотрел? День назад, неделю. Не помню. Но это два фильма: «Связь» и «Доктор Живаго». Почему именно они? А они оба о влюбленных, которым не суждено быть вместе. Странное слово: не суждено. Кому? Кем? Почему они не смогли быть вместе?
Они не смогли справиться с обстоятельствами. Странные слова выстраиваются в хоровод и начинают кружиться в моей голове. Обстоятельства. Не суждено. Не суждено. Обстоятельства… Не суждено…
Говорят, что перед смертью человек видит всю свою жизнь, как будто кинопленку, промотанную назад. Судя по тому, что я ничего из своей прошлой жизни не видел, я не умирал. Но мне очень хотелось этого. Очень. Я звал ее. Я звал смерть. Я молился о том, чтобы она пришла. Мне казалось, что это будет отличным выходом из сложившейся ситуации. Останется только вынуть мумию из саркофага и закопать. Учитывая же, что все равно, все там рано или поздно будет, для мира это будет не такая уж и плохая потеря.
Максимум что скажут, не смог справиться с обстоятельствами. Интересно, а кому-то удавалось, с ними справится, или они всегда сильнее. Как с ними справляться? У кого бы узнать?! Кто знает об этом точно?
Никто. Не справился. Гуд бай! И это правильно! Выживает сильнейший. Слабые этому миру не нужны. Всем пока!
Кто это написал?
Старик, оторвал свой взгляд от паяльной лампы, поправил на переносице пенсе и посмотрел умными подслеповатыми глазами на тускло светящийся экран. В его седой и аккуратно уложенной бороде застыла блаженная улыбка. Он повернул рычажок, и экран стал светлее. Старик похлопал по деревянной коробке, и сквозь эфирные помехи прорвалось несколько невнятных и булькающих звуков: «Гос…госс… Поди! Поди! Подигос! Моги… по…»
Удовлетворенный этим, старик вернулся к распайке микросхемы, которая, как препарированный труп, лежала у него на столе. Олово зашипело и слезой застыло на месте контакта. Запахло то ли ладаном, то ли припоем — и рядом с тусклосветящимся экраном засветился еще один маленький экранчик. Старик поставил паяльник на подставку и удовлетворенно откинулся на спинку кресла. Сложив руки на груди, он задумчиво опустил голову.
С кухни на фоне гремящей посуды раздался женский голос.
— Ну что там? Все зовут?
Старик, поднял взгляд на экран.
— Не то слово. Совсем совесть потеряли. По каждому пустяку.
С кухни показалась довольно милая женская головка. Она с явным интересом спросила:
— А с тем что собираешься делать? Он вроде отказывался…
Старик устало махнул рукой.
— А, слабак. Чуть приперло, и тоже заныл.
— И что ты собираешься делать?
Старик нахмурился и сердито посмотрел на старуху.
— Это ты у меня спрашиваешь?
Женская головка тут исчезла, как будто растворилась в воздухе, и на кухни снова загремели кастрюли.
Старик прислушался к этим звукам, тяжело вздохнув, и, хлопнув руками по спинкам кресел, так, что они жалобно застонали, поднялся во весь свой могучий рост. Шамкая по каменному полу мягкими тапочкам, вышел из комнаты.
Он вошел в просторный зал и остановился в дверном проеме. С этого места его фигуры не было видно. Только яркий светящийся контур, но зато ему легко можно было обозреть все пространство перед собой. Кухня была заставлена несметным количеством посуды. Казалось, что бесконечные ряды кастрюль, сковородок и тарелок занимают всю территорию от потолка до пола и уходят куда-то за горизонт.
Среди всего этого богатства безраздельно властвовала его жена, его старуха. Она помешивала, добавляла специи, что-то резала, свежевала, чистила кожу, ставила на холодок, убавляла огонь или, наоборот, подкидывала дровишек. Жена одновременно делала сотни миллионов дел — и от этого казалась многорукой, как богиня Шива. Но старик знал, что это всего лишь оптический обман. На самом деле, у нее только две руки. Просто старуха уже давно властвует на этой кухне и умеет рационально рассчитывать свои силы.
Увидев мужа, она зачерпнула половником из аппетитно пахнувшей кастрюльки и дала ему попробовать. Он отхлебнул и смешно покатал варево между щек.
— Хороший суп. Но соли вроде маловато.
Старуха удивленно подняла брови.
— Маловато?
Не стала спорить. Попробовала сама. Покачала головой.
— Ну да. Маловато. Сейчас добавлю.
Старик пошел между рядов, прикладываясь к варящимся блюдам.
— Пусть еще покипит. Здесь достаточно, снимай. А это блюдо у тебя почему-то не получилось… Кто это? Что добавляла?
Старуха шла, уперев руки в боки, и на каждое его слово отвечала двумя или десятью многосложными фразами.
— Что ворчишь, как старый хрен! Как будто не знаешь, кто. Что сказал, что и добавляла. Все строго по рецептуре.
Старик удивленно поднял брови.
— Какой рецептуре? Ты что городишь, костлявая.
Бабка, как невинная девка, замигала глазами и достала откуда-то из фартука толстую белую книгу.
Вот! Ты же сам дал мне почитать. Сказал интересно. А там было несколько рецептов. Вот я и попробовала…
Старик нахмурился и удивленно уставился на представленную ему книгу. Взял ее в руки и, подслеповато щурясь, прочитал название.
— Вронский? Астрология. Что за бред? Я же тебе дал самой почитать, развлечься, а ты что наделала? А если я тебе Библию дам почитать или труды Ленина, ты и из нее похлебки варить будешь?
— Э, милай, да похлебки из чего угодно можно варить, лишь бы ингредиенты были свежие.
Старик поморщился, будто у него заболел зуб, и наугад открыл страницу. Попробовал читать.
— Дева никогда не будет счастлива со стрельцом. Ему лучше подходит овен. Тьфу, что за бред.
Понюхал.
— Совершенно не свежее. И сколько народу ты этим накормила?
Старуха заворчала.
— Все, что накормила, все мое. А не нравится, сам вставай к плите.
Старик тут же сменил тон.
— Ну, ладно-ладно. Не злись. А этому ты тоже варила по рецепту из книги?
Старуха утвердительно кивнула головой. Удивительно, но, разговаривая со стариком, она ни на мгновение не останавливалась и продолжала резать, чистить, помешивать, солить, перчить и добавлять специй. Старик вздохнул: «И как? Ему понравилось?» Старуха пожала руками: «Да вроде! Особенно не жаловался. Как все!» Старик зачерпнул половником из похлебки еще раз и снова попробовал.
— Ну, ладно. Пусть будет, как есть. Теперь уже все равно ничего не исправишь.
Старуха отвернулась и довольно хмыкнула.
— А то. Будто я тебя не знаю.
И, стараясь, задобрить старика, протянула ему пирожок.
— На лучше этого попробуй.
Старик откусил и восторженно замычал.
— М-м-м. Вкусно. А чего такой маленький?
— А ты как хотел? Счастья много не бывает. И не кроши. Ешь аккуратно. А то вон уже две крошки в кастрюлю упали.
Старуха зачерпнула со дна гущи.
— Где теперь их искать?
Ничего не нашла и со злость уронила половник в кастрюлю. Половник булькнул и ушел на дно. Ровная, как стол, поверхность ярко-красного супа, которая еще даже не стала кипеть, сначала всколыхнулась, а потом снова выровнялась. Как будто ничего не бывало. Старуха со злость плюнула.
— Ну вот. Что ты наделал?! Не можешь есть нормально. Что теперь из этого получится?
— Ладно, не ворчи. Добавь сюда побольше цинизма, можешь взять из моих личных запасов, и пусть служба доставки первым же рейсом отправляет. Главное, чтобы не остыло. И все будет нормально.
Старуха посмотрела на своего старика из-под густых бровей.
— Кулинар, блин. Ладно, что с этим делать будем?
Старик пожал плечами.
— Не знаю. А какая разница?
— Ну, все же. Слово новое придумал.
Бабка достала изо рта вставную челюсть и пошамкала вдруг опустевшив ртом.
— Как его там? Допельдон!
— Слово это я придумал, а ему на ухо шепнул, чтобы он к нему смысла добавил. Сюжета поинтереснее. И как видишь без толку.
Старик потряс в руке белой книгой.
— Да и как он может что-то придумать, если у него в голове такая каша?
Старуха всплеснула руками.
— Опять я виновата.
— А кто? Я что ли? Я — продюсер. Я сценария не писал. Я ему только идею подбросил!
— Я тоже этой галиматьи не писала? Мне какой материал принесли, я с тем и работаю.
— Вот ты как дело поворачиваешь? Не выйдет.
В руках старика вдруг неизвестно откуда появился железный посох, который он поднял над головой, готовый обрушить его на голову ненавистной старухи, но в этот момент вдруг раздался стук в дверь.
Старик и старуха одновременно посмотрели сначала на дверь, а потом друг на друга.
— Кто это? Это кто? — сказали они практически одновременно, выступив в качестве эха друг для друга. И в ответ услышали тоненький срывающийся голосок.
— Здравствуйте. Я — сценарист. Разрешите Вам свой сценарий предложить?
