Млечный путь - Меретуков Вионор

— У меня есть время, чтобы подумать? — спросил я, вставая с постели. Я набросил на плечи халат и расположился в кресле так, чтобы на меня не падал свет. Я опустил руку в карман халата и с удовольствием убедился, что спица на месте.

— Время подчас дороже всяких денег. Скажите, какого черта вы потащились за нами? Вас даже не пришлось уговаривать. Удалось обойтись без свирели крысолова. Где ваша осмотрительность? Впрочем, у вас никогда ее и не было. Вспомните, как мне, в сущности, первому встречному, вы предложили выкупить у вас ожерелье.

— Не понимаю, к чему эти сложности? Могли бы со мной расправиться, не уезжая из Москвы.

— Признаюсь, я всегда любил все усложнять. Это моя слабость. Никак не могу от нее избавиться. И потом, это так романтично, Гарда, замок и вы, глупый и доверчивый лопух, попавший в лапы профессионалу.

— Судя по всему, вы многое знаете, — сказал я, — но вы не знаете главного. Извольте, я отдам ключик. Но что вы будете с ним делать? Без меня вы там ничего не получите. Я вам нужен не меньше, чем сам ключик. Без моего личного присутствия банк вам ничего не выдаст. А теперь позвольте вопрос. Как вы узнали обо всем? Откуда вы знаете, что у меня есть этот ключик? Только не говорите, что это тайна за семью печатями.

Глаза Геворкяна покрылись пленкой, как у дохлой курицы.

— Цинкель мне рассказал, что его едва не отправил на тот свет человек, обладавший уникальной способностью исчезать. Я заинтересовался, надоело, знаете ли, жить в тоске и скуке, пора было немного размяться. Мне, как человеку неординарному и, как принято сейчас говорить, креативному, стало понятно, что с таким человеком можно горы свернуть. Меня всегда занимали необычные явления. Цинкель, несмотря на известную всем трусость, не оставлял надежды поквитаться с грабителем и заодно вернуть украденные деньги. Кстати, Цинкель и сейчас не в курсе, что вы — это вы. Он, к слову, никому не говорил, сколько у него украли, но, думаю, немало. И тут Вика вспомнила, что в юности была знакома с таким человеком. Назвала ваше имя. Не посвящая в дело Цинкельштейна, мы навели справки, выяснили, где вы живете, где работаете. Можно было, конечно, просто вам позвонить. Но тут у нас с Викой разыгралась творческая фантазия. Мы с Викой разработали план операции. Потом была Австрия, где вы отдыхали с какой-то барышней, мы подстроили якобы случайную встречу…

Интересно, подумал я, знает ли Геворкян, что Вике пришлось привлечь к операции венского композитора?

— Далее последовала сложная комбинация… Обожаю комбинировать! Без этого жизнь была бы пресна. Кроме того, у меня, как у каждого серьезного человека, есть тайные информаторы. Когда я понял, что кроме ожерелья у вас есть еще что-то, я по своим старым каналам кое-что о вас разведал. Всплыла фамилия Бублика. Вы скажете, случайность? Да, случайность, даже целая коллекция случайностей. Советую запомнить, что случай всегда подвертывается тому, кто в него верит и кто находится в постоянном поиске. Не хотите вернуть Цинкельштейну деньги? — вдруг спросил он и захохотал.

— Значит, это ваши подручные распотрошили мою квартиру?

— Не подручные, а подчиненные!

— А таксист в глухом переулке? С напарником в маске?

Он неопределенно пожал плечами.

— Сыграйте что-нибудь жалостливое, щемящее… на прощание, — попросил я и показал ему спицу. Величие замысла, украденные фальшивыми британскими адмиралами 200 миллионов фунтов, нежелание быть пешкой в игре, в которой выигрывают только ферзи, — все это пронеслось у меня в голове, как только я принял твердое решение. Геворкян был обречен.

— Уж не этой ли шпилькой вы пытались убить нашего общего друга Цинкеля? Но я не Цинкель! Не позорьте меня! Дайте гордому сыну гор помереть достойно! Где тут у вас виселица или топор? — спросил он, смеясь. — Нет? Тогда дайте хотя бы глоток виски.

Я протянул ему бутылку. Он прополоскал горло и спустя минуту запел:

До свиданья, друг мой, до свиданья.

Милый мой, ты у меня в груди.

Предназначенное расставанье

Обещает встречу впереди.

До свиданья, друг мой, без руки, без слова,

Не грусти и не печаль бровей,

В этой жизни умирать не ново,

Но и жить, конечно, не новей.

Пел он проникновенно, задушевно. И стихи выбрал удачно. Песня как прелюдия к смерти. Я слушал его не без удовольствия. А он, покончив с последним куплетом, отложил гитару и зевнул. Потом склонился над белым свертком, развернул его. Это оказался набор кухонных ножей. Он аккуратно разложил их на столе, выбрал самый большой, подержал его в руке, как бы взвешивая, и сказал:

— Вот оно, оружие настоящего мужчины!

— Откуда оно у вас?

— Позаимствовал на кухне. Повара любезно одолжили, вот зарежу вас и верну.

— А труп куда денете?

— Ах, как вы наивны! — Он хохотнул. — Вы что, не поняли, что этот замок принадлежит мне? Впрочем, я не собираюсь вас убивать после всех этих ваших рассказов о банке и сложностях… придется вас немного попытать и оставить в живых. Вы мне еще пригодитесь. Кто, как вы думаете, отправится в банк под моим приглядом?

Я молчал. И тут он задал неожиданный вопрос:

— Если бы дьявол предложил вам вечную жизнь без каких-либо условий, вы бы согласились?

— Вопрос поставлен некорректно, — усмехнулся я, внимательно следя за каждым его движением. — Обычно известные люди отвечают категорическим отказом. Кокетничают, мерзавцы. Задайте им этот вопрос, когда они будут лежать на смертном одре. Посмотрю, как они завертятся!

Я поднялся и, держа спицу в вытянутой руке, сделал несколько шагов по направлению к Геворкяну. Все это время я не спускал с него глаз. Я караулил каждое его движение. Расстояние между мной и Геворкяном стремительно сокращалось. Когда оно достигло полуметра, он привстал с ножом в руке и сделал вид, что нападает на меня. Он был убежден, что я шучу.

Мое спасительное умение внезапно ускоряться не подвело меня и на этот раз: я проткнул его спицей прежде, чем он успел до меня дотянуться. Я нанес мастерской удар, укол профессионала, у которого за плечами не одна фехтовальная победа. Геворкян простоял какое-то время, содрогаясь всем телом, с вытянутой рукой, напряженными ногами и шевелящимися бровями. Выглядел он при этом комично. Спустя полминуты он навзничь рухнул на пол. Вот тебе и до свиданья, друг мой, до свиданья…

Зрелище, достойное пера Шекспира. Я как бы видел себя и своего соперника со стороны. Вспомнилась сцена дуэли Меркуцио и Тибальда. Не хватало только музыки Прокофьева.

Видимо, Геворкян не ожидал, что его можно так быстро и легко укокошить. Скорее всего, он не был до конца уверен, что мое умение ускоряться — это правда, а не фантазии Вики. Об этом говорили его выпученные от изумления глаза. Пришлось сделать над собой усилие и прикрыть их. Я вспомнил его рассказ: «Приснился мне тут сон. Будто мне двадцать лет. Моя родная Сретенка. Мама стоит на балконе. Я бегу по двору, за мной гонится страшный мужик с топором. “Мама, не жди меня к обеду!” — успеваю я крикнуть. Мама спокойно отвечает: “Я все-таки подожду”». Насколько мне известно, его мама давно ждет сына на том свете. Вот и дождалась. Интересно, что она ему приготовит на закуску. Жареные мозги дятла? Фаршированную селезенку селезня? Отварное сердце Бонивура? Или запеченный поросячий хвостик?

Я уже извлекал орудие убийства из обмякшей груди Геворкяна, подумывая, а не исполнить ли мне над трупом врага бурятский танец орла, как дверь распахнулась, и в комнату влетела Вика. Она была босиком и в халате на голое тело.

— Негодяй! — воскликнула она, заламывая руки.

— Уймись, ты не на сцене, — холодно сказал я, вытирая спицу о простыню, на которой возлежало тело Геворкяна.

— Ты убил его!

— Есть немножко.

— Негодяй… — повторила она уже другим тоном.

— Сбылась мечта всей твоей жизни: ты вдовица.

Она подошла ближе и, не скрывая любопытства, склонилась над телом мужа. Ногой потыкала труп в разных местах.