Дзюнъити Сага - Исповедь якудзы
Так вот, стоило Эйдзи представиться, как горе-муженек отправил Омицу принести еще порцию саке и принялся расспрашивать про их былые отношения. Эйдзи стало неловко, он собирался уйти, но мужчина упрашивал, его остаться, чуть ли не за руки хватал! Но скоро окончательно перепился, принялся ругать гостя всякими грязными словами, так, вроде Эйдзи и в комнате не было!
— Может быть, он просто не догадывался, что Эйдзи якудза?
— Мне кажется, мужчина считал, что жена изменяет ему с Эйдзи, и потом, он же был изрядно пьян. Кончилось тем, что он попытался ударить Эйдзи…
— Думаю, это плохо кончилось.
— Хуже, чем вы можете себе представить! Знаете, что Эйдзи сделал напоследок? Самую большую глупость, какую только можно вообразить, — он пошел на кухню и отрезал себе палец. Отрубил верхнюю фалангу безымянного пальца на левой руке — представляете? Спрашивается, зачем так было делать?
— А когда это случилось?
— Ему уже было шестьдесят пять лет! Не так мало…
— Значит, это произошло недавно…
— Да, это было всего несколько лет назад. Я часто думаю об этом — лишиться двух пальцев по одной и той же причине… Подозреваю, он просто хотел предстать перед Омицу в лучшем свете. Ни один нормальный якудза не стал бы устраивать такого представления из-за владельца заштатной гостиницы, провинциального пьянчуги, каким был муж этой женщины. Но Эйдзи сделал это, сделал во имя своей былой славы — Господи, спаси его грешную душу! — он отхватил себе палец, чтобы произвести на нее впечатление!
Хацуё иронично улыбнулась и закурила сигарету. По обе стороны дороги проносились зеленые рисовые поля, залитые сверкающей водой, а высоко в небе, словно зацепившись за облака, замерло полуденное солнце.
— И что произошло дальше?
— Дальше? Эта женщина ушла от мужа… Эйдзи решил помочь ей, стал встречаться с разными людьми и в конце концов купил ресторан, которым она сейчас владеет… Знаете, Эйдзи сам ничего не рассказывал, я ничего не могу утверждать наверняка, но мне кажется, дело было именно так…
— Ясно…
— Наверное, вы удивляетесь, почему он сразу не переехал жить к ней, не оставил меня… — тихо сказала женщина и опустила глаза.
— Нет, я боюсь показаться излишне любопытным…
— Ну что вы! Зачем вас держать в неведении? Только учтите, возможно, я сейчас уже не так красива, как в молодые годы, но все еще очень привлекательна, и у меня тоже есть гордость!
Женщина продолжала говорить, и с каждым словом ее голос становился все громче и увереннее:
— Мы познакомились очень давно и прожили вместе много лет, но я так и не стала единственной женщиной в его жизни! Сначала постоянно вмешивалась Окё, она хотела все делать сама. Но потом у Окё появился собственный бизнес, и она оставила домашнее хозяйство на мое попечение. Мне приходилось заботиться буквально обо всем, о каждой мелочи! Но я всегда была рядом с ним. Может быть, поэтому он не мог просто так вышвырнуть меня из своей жизни. Вдвоем мы вырастили прелестную дочку, общий ребенок тоже серьезная причина оставаться вместе! Мы даже в Цутиуру переехали из-за дочери, она сошлась с местным пареньком. Молодые подыскали нам симпатичный домик рядом со своим особняком и стали приглашать перебраться сюда, чтобы жить рядышком. И мы решили переехать…
Но сложилось так, что дочка рассталась со своим поклонником и вернулась к себе. У нашей девочки есть дом в Токио, она обучает девушек японским танцам, а мы решили остаться в Цутиуре. Но с тех пор как в его жизнь вернулась Омицу, я чувствовала, что нам придется расстаться. Конечно, женщине куда приятнее жить с кем-то, чем коротать дни в одиночестве, даже если ее спутник тяжело болен. Но я не могла отделаться от мысли, что поступаю очень жестоко — из себялюбия держу Эйдзи рядом с собой! И вот однажды я решила, что больше так продолжаться не может…
Тогда я поехала в Исиоку и сама поговорила с этой женщиной. Да! Она была бы счастлива принять Эйдзи в своем доме, если это не огорчит меня… Что мне оставалось? Я согласилась сделать ей такой роскошный подарок — отпустить к ней моего Эйдзи, и сказала, что готова сама устроить переезд…
— Знаете, у меня не было никакого коварного замысла удерживать Эйдзи, пока он совсем не ослабеет! Я была готова отпустить его, как только наша девочка вернется в Токио. Это ваша вина, доктор, что все произошло так поздно, слишком поздно…
Она чиркнула спичкой, прикурила новую сигарету и продолжала говорить, ее взгляд замер на черной полосе шоссе, расстилавшейся впереди.
— Это беседы с вами отняли у него время! Вы стали приходить к нам изо дня в день, всю зиму. Я уверена, он всей душой рвался к ней. Но ему были очень важны ваши разговоры, он спешил поведать вам свою жизнь от начала и до конца. Он все время нервничал, и его здоровье окончательно расстроилось. По большему счету, доктор, Омицу должна обижаться на вас, а не на меня! Мне не в чем себя упрекнуть…
— Я же ничего не знал, даже представишь такого не мог!
— Не берите в голову, теперь это уже не имеет значения… Это только мои глупые фантазии… Эйдзи был решительным человеком, если бы он по-настоящему захотел, то не стал бы мешкать ни единой минуты! Никто не виноват, что все так вышло…
За окнами автомобиля уже мелькали огни пригородов Цутиуры.
— Доктор, можно я напоследок задам вам один вопрос?
Я кивнул.
— Как вы к нему относились, что вы чувствовали, когда он рассказывал вам о своей необузданной юности? Ведь он жил по собственным правилам — ему приходилось выживать в жестоком мире, он играл на деньги, убил человека, много раз попадал в тюрьму… Именно поэтому он вас так заинтересовал? Ведь вы почти каждый день приходили к нему и несколько месяцев слушали его рассказы. Скажите, доктор, я угадала?
— Почти, вы очень близки к истине — наверное, за многие годы вы узнали уважаемого Эйдзи лучше других… Поверьте, через некоторое время печаль ослабнет, останутся только светлые воспоминания, вы сможете посмотреть на все, что пережили, другими глазами, вы лучше поймете его…
— Думаете?
— Обещаю!
— Ну ладно, поверю вам на слово, — печально улыбнулась женщина, — будьте любезны, высадите меня у станции. Знаете, я собираюсь переехать к дочери в Токио, может, вы найдете время заглянуть к нам в гости? Приходите с утра — когда утренняя заря расцветает на небесах ясным светом… — Она легким движением черкнула мне адрес и телефон на клочке бумаги и взялась за ручку двери:
— До скорой встречи, доктор!
— До свиданья!
Женщина медленно поднялась по ступеням, ведущим к станции, и исчезла, смешавшись с толпой.
Примечания
1
Жаровня с углями “сенакен” — традиционная медная жаровня с древесным углем на треножнике — использовалась для обогрева помещений, в дальнейшем была заменена закрытой жестяной печкой, а затем — электрическим обогревателем, но название сохранилось.(Здесь и далее прим. ред.)
2
Сямисэн — традиционный струнный инструмент — разновидность мандолины.
3
Праздник поминовения усопших Бон отмечают в течение нескольких дней; в одних районах Японии — в середине июля, в других — в середине августа. Он пользуется огромной популярностью: японцы часто берут отпуска, чтобы посетить родные места и отдать дань усопшим.
4
Гэта — вид национальной обуви. Деревянные сандалии в форме скамеечки, одинаковые для обеих ног. Придерживаются на ногах ремешками, проходящими между большим и вторым пальцами.
5
Для удобства восприятия и с разрешения автора в тексте используется европейская система мер и весов.
6
Храм, посвященный популярному синтоистскому божеству, богу войны Хатиману.
7
Темпура — популярное блюдо японской кухни — мясо или рыба, приготовленная в особом виде кляра из рисовой муки.
8
Цен — мелкая разменная монета в довоенной Японии, мельче иены.
9
Великое землетрясение — традиционное название катастрофического землетрясения в префектуре Канто, которое разрушило Токио и Иокогаму в начале сентября 1923 года.
10
Ёсивара, Судзаки, Мондзен-накатё — крупные портовые города, известные своими “веселыми кварталами”.
11
Плотовщики — рабочие, занимавшиеся перегоном плотов, собранных из древесных бревен, по рекам и каналам, выгрузкой бревен на берег и первичной обработкой лесоматериалов.
