Масако Бандо - Дорога-Мандала
Собрав опавшую листву в кучу, Сидзука поднесла к ней зажигалку. Сухие листья, треща, тут же занялись огнём. Белый, как кучевые облака, дым снесло ветром, и он исчез в зарослях на краю сада. Мягкий послеполуденный солнечный свет, пробиваясь сквозь листву, преломлялся в клубах дыма и струился ввысь.
Положив грабли на веранду, Сидзука пошла по тропинке, ведущей в заросли. С наступлением осени деревья и травы стали чахнуть, от них веяло унынием. Но стоило ей ступить на тропинку, окутанную запахом влажной прелой листвы, как деревья вокруг снова зазеленели, зашумели листвой, покрылись блестящими плотными зелёными листьями. Сидзука не разбиралась в растениях, и почти все росшие здесь деревья были ей незнакомы. Ей вдруг показалось, что она перенеслась куда-то далеко-далеко. Заросли были невелики, но возникала иллюзия, что она бредёт по бескрайнему глухому лесу, и Сидзука вспомнила горы вдоль Дороги-Мандала, где они побывали позавчера с Михару и Ёситакой.
Где же в этих горах исчез Асафуми? Её охватило желание ещё раз навестить Охару и подробно его расспросить. Но ей тут же вспомнился неистовый взгляд старика, и желание улетучилось.
Разговоры Охары о жестокостях, совершённых на фронте, потрясли Сидзуку. Дед Сидзуки по отцу уже умер, но дед по материнской линии был ещё жив. Он, конечно, воевал. Она слышала, что иногда он встречался с фронтовыми друзьями. Но дед неохотно рассказывал внукам о войне. Для Сидзуки дед в любом случае был человеком добрейшей души, тихим старичком. Разве мог он убивать людей?! Но ведь он был на фронте, значит ему наверняка приходилось убивать. Даже такой простодушный человек, как Мицухару, убивал людей. Почти все старики за восемьдесят, с которыми она сталкивается в городе, прошли через это — просто до сих пор эта мысль не приходила ей в голову.
Для Сидзуки Вторая Мировая война укладывалась лишь в строчки из учебника по истории. И день окончания войны, 15 августа, был лишь одним из дней праздника поминовения усопших; хотя в газетах и по телевидению говорили о войне, война воспринималась как событие давно минувших дней, случившееся в другой стране. Но война оказалась реальностью, через которую прошли люди, дожившие до сегодняшнего дня. И было странно, что Сидзука не могла воспринять её как реальный факт.
Точно так же обстояло дело с исчезновением Асафуми — оно не воспринималось как реальность. При мысли о том, что Асафуми может быть мёртв, она холодела до глубины души. Но уже в следующее мгновение думала, что этого не могло случиться. А затем ей в голову приходила мысль, что если Асафуми мёртв, то она теперь вдова, и ей следует вернуться в Иокогаму и подыскать себе другого мужчину, и эта мысль странно волновала её. И тогда её одолевали сомнения — любит ли она Асафуми?
Она не заметила, как очутилась под старым деревом с пепельным стволом. Над головой смыкались огромные, свёрнутые, как набегающая волна, листья. Даже в такой погожий день здесь царил сумрак. Сидзука остановилась.
«Удалось ли тебе завладеть мужским сердцем?» — вспомнился ей голос женщины, увиденной здесь в ночь, когда Асафуми отправился в своё путешествие.
«Удалось ли мне завладеть сердцем Асафуми?» — спросила себя Сидзука. Этого она толком не знала. И прежде всего она не знала, что представляет собой сердце Асафуми. Их связывало непринуждённое общение товарищей по работе. Вместе им было хорошо и весело. Они были как добрые школьные друзья. Хотя им случалось ссориться, но до крупных размолвок дело не доходило. И их общие друзья хором называли их отличной парой. С ним было приятно, но, по правде говоря, как мужчина он не вызывал у неё восторга. Хотя они и занимались сексом, у неё было ощущение, будто они делали это со связанными руками. Такого неистового желания, как к Хироюки, она к нему не испытывала. Но чем дольше тянулись их отношения с Хироюки, тем больше слабела её страсть. И раз она порвала с ним только из-за того, что он назвал её фригидной, значит и та её связь была непрочной.
Сидзука осмотрела заросли под деревом с пепельным стволом. Здесь густо росли кустарники с широкими, как раскрытая ладонь, листьями и с листьями длинными и узкими, как струи фонтана. Она искала пенис, увиденный когда-то в детстве в зарослях сада. Мощный, устремлённый в небо менгир. Может быть, всё это время она искала пенис, поразивший её тогда. Чудесный пенис, по которому медленно стекало белое семя.
И тут Сидзука увидела, как из зарослей, будто мираж, выплыла фигура мужчины. Смуглое лицо, большие карие глаза. Плоский нос и большие пухлые губы. Чёрные волосы с проседью, под глазами и вокруг рта морщины. Мужчина стоял среди зарослей, словно превратившись в одно из деревьев. Сидзука была поражена, но не испугалась и не вскрикнула, потому что большие глаза мужчины светились удивительным обаянием. Встретившись взглядом с Сидзукой, он промолвил, склонив свою кудрявую голову:
— Простите, что зашёл без разрешения.
Хоть он и извинился, в его словах не было и тени робости. Сидзука ответила на поклон и настороженно спросила:
— Кто вы?
Мужчина вышел из зарослей. Он был широк в плечах, мышцы выпирали, как туго накачанные колёса. Поверх рубашки-поло на нём был шерстяной пиджак цвета хаки и хлопчатобумажные светло-коричневые брюки. Это сочетание цветов делало его фигуру неприметной среди зарослей. В руках он держал маленький тёмно-синий чемоданчик.
— Меня зовут Нонэдзава… Нонэдзава Исаму.
Значит, его фамилия Нонэдзава. Сидзука принялась перебирать в уме имена родственников Асафуми, о которых она слышала от него. И вдруг её осенило:
— Так вы сын Саи?
— А вы знали мою мать? — улыбнулся Исаму, и из-под пухлых губ блеснули крепкие белые зубы.
Что здесь делает Исаму? Ведь он пропал без вести. Лихорадочно обдумывая это, Сидзука ответила:
— Просто наслышана о ней… Я Нонэдзава Сидзука… Жена Асафуми, внука Рэнтаро.
Исаму приветливо улыбнулся, похоже, он знал об Асафуми.
— Так вы жена Асафуми? Мне не доводилось с ним встречаться, но я слышал, что он приходил сюда в гости. Так он теперь живёт здесь?
Когда Сидзука кивнула, Исаму беззаботно заметил:
— Если бы знал, не стал бы пробираться в сад тайком.
— Но зачем же…
«…Вы забрались в сад как вор?» — хотела было спросить Сидзука, но промолчала. Ведь прежде именно Исаму жил здесь.
— Ради покойной матери, — просто ответил Исаму.
— Разве Сая умерла? — изумлённо переспросила Сидзука.
— Месяц назад. Она всё больше дряхлела, стала много спать… Я предлагал ей лечь в больницу, но она отвечала, что это всё возраст, и умерла так, как увядают цветы.
Исаму рассказывал о своей матери, как родители рассказывают о своих детях.
— Сая жила с вами? Я слышала, что после смерти Рэнтаро она исчезла.
— Она попросилась жить ко мне. Отец говорил, что оформит этот дом на маму, но, похоже, так и не довёл этого дела до конца. После смерти отца это обнаружилось, и мама решила отсюда съехать. Не то чтобы Нонэдзава из Тибаси думали её выгнать, но, видно, ей не хотелось зависеть от их расположения.
Сидзука хотела было спросить, не разыскивало ли семейство Нонэдзава Саю, но затем подумала, что им ни к чему было её искать. Судя по словам Такико, исчезновение Саи стало для них прекрасным поводом избавиться от обузы. Такико говорила, что и адреса Исаму они не знали. Но если сразу же после смерти Рэнтаро Сая перебралась к сыну, значит, они поддерживали между собой связь. К тому же, должно быть, тяжело покидать дом, в котором ты прожил тридцать лет. «Она, наверное, была очень привязана к этому дому?» — спросила Сидзука Исаму. Но он неожиданно громко ответил, что вовсе нет, и почесал свою кудрявую голову.
— Она говорила, что это было лишь временное пристанище. Перебравшись в мой дом в Осаке, она совсем не скучала по Тояме. Говорила, что нижний город в Осаке, где мы жили, похож на малайские города, и потому ей очень нравилось там жить.
Исаму смолк и посмотрел на тёмно-синий чемоданчик, что был у него в руках.
— Простите… не знаю почему, но… видите ли, перед смертью мама попросила меня: «Когда я умру, отнеси мой прах к Дереву мёртвых, что растёт рядом с домом в Тояме».
— Дерево мёртвых? — переспросила Сидзука. Исаму погладил ствол пепельного дерева:
— Вот оно. В детстве мама рассказывала мне, что в её племени после смерти человека привязывали к Дереву мёртвых. И тогда покойные могли постоянно охранять своих соплеменников.
Сидзука подняла глаза на дерево с пепельным стволом. Оно было высокое. Его ветви раскинулись вширь. Действительно, привязанный к этому дереву покойник мог с высоты далеко обозревать окрестности.
— Но ведь вы же не станете и впрямь привязывать тело к этому дереву?
— Ну конечно нет, — широко улыбнувшись, рассмеялся Исаму.
И показал на свой чемодан.
