Александр Житинский - Фигня (сборник)
– А у нас с собой было, – саксофонист опустил рюмку под стол и налил из фляги, не вынимая ее из внутреннего кармана пиджака.
Официант Иннокентий с нервной прямой спиной вошел в служебное помещение ресторана. Там у стойки буфета ожидали очереди на раздачу старый официант и молодая официантка в наколке. Толстая буфетчица резала ветчину.
Иннокентий остановился, выдержал паузу, сказал значительно:
– Говорят, Лунев будет.
– Типун тебе на язык! – вздрогнула буфетчица.
– Откуда знаешь, Кеша? – спросила официантка.
– Фраер один сказал.
– На то он и фраер! – рассердилась буфетчица. – Горохов будет, Петр Герасимович, сто лет его знаем. А ты – Лунев… Кто это – Лунев?
– Пилот. Командир корабля, – сказал старый официант.
– Который непьющий, что ли? – спросила буфетчица.
– Он.
– А ведь верно! – вспомнила молодая официантка. – Раньше всегда заказывал чанахи, водку не заказывал.
– Ну? Где вы видели непьющих начальников?! – сказала буфетчица.
– Ну, сейчас-то не выпивают, – заметил старый официант.
– Ага, держи карман! – сказала буфетчица. – Дома пьют, запершись… Лунев! Фу, ты, господи! – она двинула тарелку с ветчиной по стойке.
– Если Лунев придет, нам всем крышка. Говорят, мужик крутой, – задумчиво сказал старый официант.
– А что он нам? У нас другая система, – сказала буфетчица.
– Вот нашлет он на вас, Ирина Семеновна, народный контроль, тогда узнаете – какая у нас система! – засмеялся Иннокентий.
– Система у нас одна – социалистическая, – строго заметил старый официант и удалился с коньяком.
– Не надо лозунгов! – крикнула вслед буфетчица. – Ну что ты скажешь?! А?! Совсем распустились!
По радио объявили: «Внимание пассажиров! Произвел посадку рейс 4508 из Иркутска».
Иннокентий, молодая официантка и буфетчица прослушали объявление, окаменев.
– Это что-то новенькое… – официантка подхватилась, побежала в зал.
– Вот! А вы говорите, – гордо произнес Иннокентий.
– Не может быть… – прошептала буфетчица.
Пассажиры иркутского рейса толпой входили с перрона в аэровокзал. Человек с коробкой, снова подхватив ее под мышку, вглядывался в их лица. Рядом обнимались, раздавались восклицания, приветствия…
Поток пассажиров иссяк. Дежурная закрыла турникет.
Человек с коробкой подошел к ней.
– Простите… Моя фамилия Туркин. Тут должна была прилететь гражданка с корзинкой. В ней кот. Я кота встречаю.
– Кота? – удивилась дежурная.
– Ну, да. Ангорского… Может быть, не все вышли?
– Пассажиры все вышли, – сказала дежурная. – Про котов сказать не могу.
Туркин обернулся.
– Товарищи! Секундочку внимания! – громко обратился он к оставшимся пассажирам иркутского рейса. – В самолете из Иркутска везли кота? Ангорского, дымчатого?..
– Ты бы еще медведя спросил! – добродушно ответил один.
– Нет-нет, никаких котов не было, я вас уверяю, – сказала женщина.
Пассажиры потеряли интерес к Туркину. Он в растерянности озирался по сторонам. Внезапно его потянула за рукав старушка, выросшая будто из-под земли. Старушка отвела Туркина в сторонку и, кинув взгляд по сторонам, сообщила шепотом:
– Был кот.
– У кого?
– Женщина сидела рядом, с корзинкой. В дубленке до пят.
– Точно! – воскликнул Туркин.
– В корзинке кот. Я же знаю.
– А где она?
– Пошла и пошла. Первой к дверям сунулась.
– Спасибо, бабуля! – Туркин кинулся к выходу.
В справочном окошке появилось лицо.
– Девушка, когда начнется регистрация на Мурманск?
– Рейс задерживается.
– Почему?
– По метеоусловиям.
Мгновенно появилось другое лицо, будто в календарике наручных часов сменилась дата.
– Как с Кишиневом?
– Задержка.
– Опять?!
– По метеоусловиям.
– Вы в окно взгляните! «Мороз и солнце, день чуде…»
Возникло новое лицо, с усами.
– Девушка, когда в Тбилиси полетим?
– Задержка.
– Такая красивая девушка…
– По метеоусловиям.
Опять новое лицо молодого человека.
– Девушка, как вас зовут?
– Задержка.
– Можно с вами встретиться?
– По метеоусловиям…
В тесную будочку справочной службы ворвалась другая девушка в аэрофлотовской форме.
– Милка! Горохов! – запыхавшись, сообщила она.
Не успело следующее лицо задать свой вопрос, как Милка резко опустила перед ним шторку, закрывающую окошко, и обернулась к подружке.
– Точно?
– Абсолютно. Парамонов сказал.
– А он откуда знает?
– Ему Сакович сказал.
– Сакович знает… – кивнула Мила.
– Правда, здорово? Такой мужик! Помнишь, у него на юбилее? Шестьдесят пять ему было…
– Семьдесят, – поправила Мила.
– Тем более. И почти никакого маразма. Слава богу, что он. Теперь все будет хорошо…
– По-старому будет, – кивнула Мила.
Рука пассажира снаружи приподняла шторку. Появилось лицо.
– Девушки, почему не летаем?
– Им бы только летать! Что за народ! – громко возмутилась Мила. – Спросите у руководителя полетов!
Руководитель полетов Афанасьев в специальной машине с надписью «Руководитель полетов» выехал на заснеженную взлетно-посадочную полосу. Машина помчалась по полосе, взметая снежные вихри.
Афанасьев сидел рядом с водителем и переговаривался по радиотелефону с диспетчерской службой.
– Николай, я ее не вижу.
– «Рано еще, Игорь Дмитриевич. До объекта полтора километра».
– Почему не чистят полосу?
– «А зачем, Игорь Дмитриевич?»
– Что значит – зачем? Положено.
– «АТБ говорит, что водителя не могут найти».
– Пускай дадут другого.
– «Где ж его взять?»
Афанасьев увидел вдали фигурку человека. Подъехали ближе. Это была лыжница в ярком костюме, которая не спеша совершала прогулку по взлетно-посадочной полосе. Машина затормозила рядом с нею. Лыжница остановилась, вопросительно взглянула на машину. Афанасьев распахнул дверцу.
– Руководитель полетов Афанасьев, – представился он.
– Зоя Сергеевна, – приветливо кивнула она.
– Вам известно, Зоя Сергеевна, что здесь нельзя прогуливаться на лыжах?
– Почему? – удивилась она.
– Это аэродром. Вы находитесь на взлетно-посадочной полосе.
Лыжница посмотрела себе под ноги. Ее изумление было совершенно искренним.
– Первый раз слышу, – сказала она. – Здесь летают?
– Здесь взлетают и садятся самолеты! – Афанасьев потерял терпение.
– Никогда не замечала… Я каждое воскресенье здесь гуляю. Никогда никаких самолетов…
– То, что самолеты не летают… по техническим причинам… еще не повод, – пряча глаза, объяснил Афанасьев. – А что, никогда не видели самолетов? – вдруг спросил он.
– Вы меня за дуру принимаете! – обиделась женщина. – Неужели я поперлась бы под самолет?
– Кто вас знает… – с сомнением сказал Афанасьев. – Пожалуйста, пройдемте в машину. Я вынужден составить акт.
– Ой, как интересно! – сказала она, отстегивая лыжи.
Машина с торчащими из окна лыжами умчалась по аэродромному полю.
В диспетчерском зале у индикаторов сидели дежурные диспетчеры – три человека в аэрофлотовской форме. Все трое были молоды. Звали их Саша, Миша и Леша.
Дежурные скучали. Индикаторы обзора были пусты.
– А сколько мы посадили на прошлой неделе? – спросил Миша.
– Зачем тебе? – обернулся к нему Леша.
– Отчет составляю.
– Четыре, кажется…
– Три, – авторитетно заявил Саша.
– Так и запишем… – склонился над листком Миша. – Остальные восемьдесят четыре рейса пошли на запасные полосы по метеоусловиям…
– Что у нас за метеоусловия такие? – вслух начал рассуждать Леша, глядя в окно, за которым сверкал солнечный зимний денек. – Я в Москве был, в Ленинграде… Там летают как часы.
– Там климат другой, – объяснил Саша.
– Да тебе-то что? Нам же спокойней. Забыл, что Афанасьев говорит? – сказал Миша.
– «Стопроцентная безопасность полетов обеспечивается лишь стопроцентным отсутствием полетов», – процитировал Саша.
– А как же иркутянин сел? – не унимался Леша.
– Иркутянин настырный. Передал, что израсходовал ресурс топлива. Пришлось сажать, куда денешься. Игорь Дмитриевич переволновался…
– Этот иркутянин раньше с Луневым работал, – сказал Саша.
– Говорят Лунев всегда по расписанию летал? – спросил Леша.
– Да ты что! – удавился Миша.
– Факт! – сказал Саша. – Как ему удавалось – не знаю. Но летал.
– Эх, пришел бы Лунев… – вздохнул Леша. – Полетали бы хоть немножко…
– У нас работа не сдельная, – сказал Саша.
– Хочется поработать, – признался Леша.
– А-а… – протянул Миша.
– Лунева не поставят, – заявил Саша. – Во-первых, молодой…
– Скажешь, молодой! Ему пятьдесят, – сказал Миша.
– Для руководящей работы – это мальчик. Во-вторых, они же понимают, что Лунев начнет все ломать. А кому это нужно?
