Дмитрий Липскеров - Последний сон разума
– Вот-вот! – прокомментировала Светка. – Полежи пока, подумай!
Петров, скорчившись внутриутробным плодом, стонал.
– Ну, до свидания!
Светка хотела было уже выйти вон, как что-то вспомнила, обернулась и посмотрела на маленькую Жанну. Что-то шевельнулось у нее в груди.
– Не скучай, дочечка! – попрощалась она, хотела было подойти и поцеловать крошку, но передумала и за-крыла за собой дверь.
Петров лежал на сей раз очень долго. Сознание блуждало где-то по обратной стороне луны, на которой мелькали образы прошедших лет. Было видение непутевой матери, которая, впрочем, сейчас улыбалась маленькому Мите и протягивала ему что-то вкусное. Представились похороны Жанны, что, собственно говоря, и вывело грузчика из состояния забытья.
Петров с трудом поднялся с пола, сначала на колени, а потом, опираясь руками о стену, установился на ноги. Только тут он вспомнил о дочке, огляделся и нашел ее спящей на раскладушке под махровым полотенцем. Старый будильник «Заря» показывал восемь часов тридцать минут вечера, и Митя прикинул, что пролежал бессознанным часов пять.
А еще он не удивился, что маленькая Жанна больше не казалась ему маленькой под полотенцем. Ее ножки уже не помещались под махрой, прикрывающей лишь часть спины и ягодицы, а пальчики с прозрачными ноготками слегка шевелились, как будто им было прохладно.
Митя добрел до телефона и набрал номер 03.
– «Скорая»! – отозвались ему.
– Мне плохо, – пожаловался Петров.
– Что с вами? – спросил бесстрастный голос.
– Дикая боль в печени!
– Пьете?
– Нет, – соврал грузчик.
– Сколько вам лет?
Митя задумался.
– Тридцать два? – произнес он вопросительно.
– Сходите завтра к врачу, – предложила оператор низким женским голосом.
– Я сознание теряю уже второй раз за день. Пролежал пять часов без памяти.
– Сейчас приступа нет?
– Сейчас нет.
– Поезжайте в больницу.
– Я не могу!
– Почему?
– Я – отец-одиночка, – объяснил Митя. – У меня маленький ребенок.
– Другое дело, – голос оператора стал ласковым. – Сейчас что-нибудь постараюсь сделать! Не вешайте трубку!..
К глазам Мити подступили слезы. Он подумал о том, что нормальной человеческой жизнью жить хорошо. Хорошо, когда тебе пытаются помочь только потому, что у тебя имеются дети.
– Вы слушаете? – вернулась оператор.
– Да-да!
– Ваш адрес?
Митя продиктовал медленно, чуть было не напутав номер квартиры.
– Машина будет через пятнадцать минут.
– Спасибо, – от всей души поблагодарил Петров.
– Мальчик?
– Что? – не понял грузчик.
– У вас мальчик?
– А-а… Нет, девочка.
– Сколько ей?
– Э-э… – он осекся и обернулся на спящую Жанну. – Восемь лет.
– Хороший возраст! Моей – десять!.. Ну всего хорошего вам, поправляйтесь. Сто двадцать третья!
От такого телефонного участия душа Мити согрелась, словно ее грелками обложили. Он вдруг захотел найти эту сто двадцать третью и как-то подружиться, что ли!.. Ему захотелось постоянного участия… Он еще долго не вешал трубку, слушая короткие гудки и ощущая ухом тепло нагретой пластмассы. Ему казалось, что это тепло сто… Остальные цифры Митя забыл…
«Скорая» действительно приехала через пятнадцать минут, но врач, в отличие от диспетчера, был мужчиной и, оглядев убогое жилище Мити, все понял.
– Давно пьете?
Грузчик решил теперь не врать.
– С детства.
– Ложитесь.
Ложиться было некуда, кроме раскладушки, на которой спала дочь. Но тут полотенце откинулось и из-под него выскользнуло очаровательное юное создание лет двенадцати, абсолютно голенькое и совершенно лишенное стыда. Обнаженная отошла к окну, повернувшись к врачу ягодицами, и принялась разглядывать вечернее небо.
– За это судят! – хриплым голосом произнес врач.
– Чего пялишься! – разозлился Петров. – Делом занимайся! Дочь это моя!
Врач сглотнул слюну и отвернулся от окна.
– Ложитесь!
Митя лег на раскладушку.
– На спину.
Петров перевернулся.
Врач принялся пальпировать печень, и при каждом его прикосновении грузчик вскрикивал.
– Терпи! – рыкнул врач и покосился в сторону окна.
Девушка по-прежнему смотрела на небо. Одно ее плечо было слегка опущено, а чудесная головка склонилась на другое.
– Ну чего там у меня? – морщился от боли Митя.
– У тебя печень раза в три больше, чем у нормального человека! – ответил врач и подумал, как от такого законченного урода произошла такая красавица. Еще он подумал, что алкоголик, вероятно, насчет отцовства нагло врет, хотя, с другой стороны, как он заманил к себе такую девушку?..
– Ну и что?
– Что? – не понял врач.
– Что печень у меня большая? – с удивлением сказал Митя. – У вас маленькая, у меня большая! И что?
Врач сегодня очень устал, был зол от утомления, да и по природе не был добрым, а потому, надавив еще раз на больной орган, произнес:
– Конец тебе приходит! Вот что!
Если бы он обернулся на этой фразе к окну, то, вероятно, заметил бы, как дернулось у девушки плечико, то, что повыше, к которому склонилась голова. Но врач поворотился чуть позже и чмокнул от удивления губами. Всю обнаженную спину девушки закрывали волосы. С вороным отливом, они отражали свет комнатной лампочки и все же еще были недостаточно длинны, чтобы целиком скрыть наготу, оставались округлые завершения ягодиц, которые чуть было не свели с ума уставшего мужчину своим бесстыдным намеком.
– Конец тебе! Конец! – процедил он.
– Что значит конец? – не понял Митя.
– То и значит, умираешь ты!
– Как это?
– Так, – врач что-то вколол в зад Петрову и грубо вытащил шприц обратно, повредив в мягком месте какой-то сосудик, отчего из-под бледной кожи протекла каплей кровь. – Как все! Цирроз!
Он быстро собрал свой чемодан и, стараясь не глядеть в сторону окна, вышел прочь.
После того как хлопнула входная дверь, Митя Петров начал умирать. Он это отчетливо понял и так похолодел нутром, что изо рта вышел дымок, как от жидкого азота.
Несмотря на сделанный врачом укол, грузчик почувствовал подступы какой-то грандиозной боли, какой не испытывал прежде и о которой даже не помышлял. Он сжался от страха, забыв натянуть после укола штаны, хотел было завыть, но родил лишь сип.
Она подошла неслышно и села рядом.
Митя открыл глаз, вытаращенный от ужаса, увидел Жанну и схватил ее за руку с такой силой, что мог бы, наверное, сломать кость. Но на лице девушки не дрогнул и мускул единый, она открыто улыбалась, и пахло от нее чем-то свежим и успокаивающим.
– Боюсь! Боюсь! – зашептал Митя.
Она покивала в знак согласия.
– Болит! Болит!
Еще раз кивнула.
– Ы-ы-ы-ыыы… – провыл грузчик надрывно. – Не хочу подыхать! Сука смерть! Тварь беззубая!!!
Жанна по-прежнему улыбалась. Ее алые губы приот-крылись, обнажая розовый язык.
– Не бойся, – произнесла девушка негромко.
– Ага, как же! Не ты подыхаешь, а я!
Он опять взвыл, а Жанна слегка наклонилась к нему и прикрыла махровым полотенцем его голый зад с засохшей кровавой каплей.
– Смерть избавит тебя от мучений. Когда твои органы не смогут работать и станут причинять тебе невыносимую боль, смерть все закончит.
Митю стошнило. Его вывернуло и от боли, и от страха одновременно. От этих же двух причин он ничего уже не мог сказать, лишь чувствовал, как задеревенела кожа на голове.
– Смерть не обратная сторона жизни, – продолжила Жанна, и Петрову показалось, что из ее чуть раскосого глаза выкатилась слезинка. – Смерть – это… – она подбирала слова. – Это – как снотворная таблетка… Ты засыпаешь после боли, а там сон…
– Ы-ы-ы-ы-ы…
Петров был не в состоянии воспринимать слова. У него невыносимо болело, рассудок перемешался, на кожу выпрыгнули крупные мурашки, и в паху стало чуть влажно. Митя скрипел зубами, лицо его окончательно теряло цвет, а несколько выпавших ресниц лежали на белых щеках черной щетиной.
– Папа, – сказала Жанна.
Его тело стало выгибаться, словно коромысло, корежилось из стороны в сторону, в уголках рта выступила желтоватая пенка.
– Если бы не смерть, то мучиться можно бесконечно, – как бы извиняясь, прошептала Жанна.
Наконец тело Мити затряслось в мелких конвульсиях, он уже растерял сознание и хватал воздух открытым ртом, надувая пенку, словно мыльный пузырь, пока она не лопнула.
Жанна глубоко вдохнула и выдохнула. Из ее рта вы-рвалось небольшое облачко синеватого цвета, которое проплыло около метра и влетело в оскаленный рот Мити. Петров рефлекторно глотнул, все его тело еще раз тряхнуло, будто током ожгло, он на миг широко открыл глаза, да так и остался лежать недвижимым, уставившись ледяными зрачками в небытие…
Митя Петров умер…
Девушка не стала закрывать глаза умершему, поднялась с раскладушки, подошла к засиженному мухами зеркалу, собрала роскошные волосы в пучок, коротко оглядела свое тело с маленькой розовой грудкой, подошла к шкафу, вытащила из него какие-то отцовские вещи и натянула их на себя.
