Диана Чемберлен - Темная сторона света
— Оливия? — В его голосе слышалось явное изумление. Они не виделись неделю, и его загар стал еще темнее, резко контрастируя с белоснежным халатом. — Что случилось с Сильвией?
— Честно говоря, ничего, — Оливия виновато улыбнулась. — Прости меня, Алек. Я просто хотела поблагодарить тебя за письмо в газету. Я позвонила тебе домой, но мне никто не ответил. А мне не терпелось увидеть тебя.
Алек улыбнулся ей в ответ. Он протянул руку, взял у Оливии кошку, и та уютно устроилась, прижавшись к его груди. Алек поглаживал Сильвию, и та тихонько замурлыкала.
— Тебе незачем было придумывать предлог, чтобы увидеться со мной.
Оливия почувствовала, как краска заливает ей щеки. Она повела себя как подросток.
— Я прочитала твое письмо и испытала огромное облегчение, — призналась она.
— Ты не заслужила публичного осуждения.
— Что ж, не знаю, изменится ли после твоего письма общественное мнение, но я все равно безмерно тебе благодарна за него, за то, как ты оцениваешь случившееся. У меня были сомнения на этот счет.
Алек посмотрел на Сильвию. Она мирно урчала, сунув одну лапу в нагрудный карман его халата.
— Прости, что не позвонил тебе. — Он снова смотрел на Оливию. — Я не сомневаюсь, что ты нуждалась в поддержке, только…
— Не извиняйся. Я пришла не за тем, чтобы ты просил у меня прощения.
— Понимаешь, мы с тобой слишком сблизились.
— Ты, должно быть, думаешь, что я ужасная женщина, раз позволила нашим отношениям зайти так далеко.
— Нет, я так не думаю, — искренне возразил Алек. — Ты давно не общалась с мужем, я потерял жену, и… Ты расстроена из-за этого?
— Смущена.
— Не надо смущаться.
— Ладно, я пойду, а ты занимайся настоящими пациентами. — Оливия потянулась, чтобы взять Сильвию, но Алек уклонился.
— Не спеши. Расскажи, как твои дела.
Оливия вспомнила головокружительный водоворот событий на прошедшей неделе. Пол позвонил из Вашингтона. Пол вернулся. Пол сожалеет о случившемся. Но Оливия не хотела говорить о Поле.
— Я собиралась начать работу над новым витражом, — сказала она, — но Том не может больше давать мне уроки.
— Почему это? — В глазах Алека Оливия увидела неподдельное изумление. — Надеюсь, это не из-за пересудов о смерти Анни?
Оливия кивнула.
— Это нелепо. — Алек нахмурился. — Я с ним поговорю.
— Нет, пожалуйста, не надо. Этим ты только ухудшишь положение.
— И что ты теперь намерена делать? Бросишь заниматься витражами?
— Что-нибудь придумаю.
— В кладовой остались кое-какие инструменты Анни. Почему бы тебе не заехать и не посмотреть, не пригодится ли тебе что-нибудь?
— А у Анни дома был точильный камень? Алек кивнул.
— Заезжай вечером. — Он протянул ей Сильвию, и его пальцы легко коснулись ее груди под блузкой. — Вероятно, дети будут дома. Они исполнят роль дуэньи, удержат нас от глупостей.
Оливия остановилась у двери и обернулась к нему.
— Сегодня утром я впервые почувствовала, как шевелится ребенок.
Алек смотрел на нее без улыбки, и она не могла понять, о чем он думает. Оливия дернула плечом, совершенно смутившись.
— Мне просто хотелось кому-нибудь рассказать об этом, — призналась она и открыла дверь.
— Оливия! — окликнул ее Алек, и она снова повернулась к нему. — Тебе следовало рассказать об этом Полу.
38
Алек вытащил из стенного шкафа чемоданчик с инструментами Анни и ее точильный камень и отнес все это в кабинет. Чемоданчик был сделан из мягкой коричневой кожи. Он запылился, и одного его вида оказалось достаточно, чтобы у Алека защемило в груди. Он вытер пыль тряпкой, потом раскрыл чемоданчик на рабочем столе Анни. Его словно парализовало от знакомого запаха, запаха Анни и ее инструментов.
Инструменты не были разложены по ячейкам и валялись в беспорядке, как оставила их Анни. Стеклорезы, кусачки, рулоны стеклянного припоя и медной фольги, ножницы с тремя лезвиями. Алеку стало неловко, что Оливия увидит этот беспорядок, поймет, что Анни не была ярой сторонницей порядка. Он сразу же представил, как жена сидела в кабинете, поминутно отбрасывая рукой волосы, мешавшие ей работать. Она собирала пряди, скручивала и перебрасывала за спину. Это был бессознательный жест. Алек впервые увидел его, когда они только встретились на берегу у Киссриверского маяка. Пусть Оливия возьмет нужные инструменты, пусть пользуется ими, пусть подарит им вторую жизнь.
— Зачем ты вытащил мамины инструменты?
Алек повернулся и увидел Лэйси, стоявшую в дверях. Ее волосы отрастали, сочетание черных и рыжих прядей было почти комическим.
— Оливия Саймон заедет и возьмет некоторые из них на время.
— Почему она не может пользоваться инструментами Тома?
— Том теперь не дает ей уроки, и Оливии нужны собственные инструменты. Я предложил ей заехать и взять то, что нужно.
— Врачиха приедет сюда? — У Лэйси округлились глаза. — Я думала, ты с ней больше не встречаешься.
— На самом деле я с ней никогда не встречался, то есть не ходил на свидания. Оливия мой друг. Я уже объяснял тебе.
Алек задумался, не совершил ли он ошибку, пригласив Оливию в дом. Он мог и сам завезти ей инструменты, но тут в памяти всплыло то, что произошло между ними в ее гостиной, и покачал головой. Правда, Алек мог забросить их ей на работу.
Зазвенел звонок у двери, и Алек услышал, что Клай открыл дверь и поздоровался с гостьей. С сыном он уже поговорил раньше, предупредил, что Оливия заедет, и объясни; зачем. Клай всем своим видом продемонстрировал отцу мужскую солидарность. Алек услышал голос Оливии в гостиной, ответный смех Клая.
— Мне надо заниматься, — объявила Лэйси и прошла на кухню, а не в гостиную, чтобы подняться по лестнице на второй этаж, не встречаясь с Оливией.
Клай и Оливия вошли в кабинет.
— Я ухожу, папа, — предупредил Клай.
Алек поднял голову от чемоданчика с инструментами.
— Повеселись как следует, — напутствовал он сына.
Оливия с улыбкой смотрела вслед Клаю. Она была в платье с заниженной талией в розовую и белую полоску. Отличная маскировка, оценил про себя Алек. Никто не поймет, что она беременна.
— Твой сын так похож на тебя, совершенно невероятное сходство. — С этими словами Оливия поставила сумку на стул у стены и увидела чемоданчик с инструментами. — Вот это да!
— Здесь некоторый беспорядок, — поторопился объяснить Алек. — Анни бы с легкостью нашла все, что тебе нужно, а я тут совершенно беспомощен.
Думаю, я сама разберусь. — Оливия подняла на него глаза и через открытую дверь кабинета увидела овальные окна гостиной. — О Алек! — Она прошла в гостиную, подошла к витражам. На улице было достаточно светло, чтобы как следует рассмотреть рисунок и игру цвета. — Они прекрасны.
Алек остановился рядом с ней.
— Твой муж тоже был ими поражен.
— В самом деле? — Оливия указала на простое стекло в одном из окон и поинтересовалась: — Почему Анни оставила это окно без витража?
— Это я разбил его пару недель назад. Запустил в него стаканом.
Оливия внимательно посмотрела на него.
— Я не думала, что ты можешь буянить.
— Обычно я на такое не способен.
— Ты в кого-то целился?
— В господа бога, я полагаю. Теперь Том пытается реставрировать его для меня. — Алек направился в кухню. Оливия пошла следом. — Хочешь чаю со льдом? — предложил он.
— Спасибо, с удовольствием.
Алек достал из холодильника кувшин с чаем, а из шкафчика над мойкой — два зеленых стакана из толстого стекла.
— Так как все-таки поживает Оливия? — спросил он, разливая напиток. — Я по-настоящему не разговаривал с тобой после той поездки в Норфолк.
Она взяла у него из рук стакан с чаем и прислонилась к рабочему столику.
— Оливия несколько сбита с толку. — Она опустила глаза, и ее ресницы казались удивительно черными и густыми на фоне светлой кожи. — После нашего последнего разговора произошло много всякого, если не считать того, что я стала самым непопулярным врачом на Внешней косе.
Алек сочувственно кивнул.
— Мне жаль.
— Но позавчера я получила заманчивое предложение. Главный врач Мемориальной больницы Эмерсона в Норфолке предложил мне перейти к ним.
— Правда? — Алек растерялся и не знал, что ей на это сказать. — И ты собираешься принять это предложение?
— Не знаю. Мне нравится здесь и понравится еще больше, когда мне снова станут доверять больные. Но это не все. — Оливия сделала глоток чая и посмотрела на Алека поверх стакана. Ее глаза были такими же зелеными, как толстое стекло ручной работы. — Пол вернулся из командировки совершенно другим человеком. Он был очень внимательным ко мне.
Улыбка Алека застыла.
— Это замечательно, Оливия. Он покончил со своей.. как там ее звали?
— Не думаю, что Пол совсем вычеркнул ее из памяти, но он по-настоящему старается. По его словам, проблема в том, что Внешняя коса все время напоминает ему о ней. Поэтому Пол хочет, чтобы мы отсюда уехали.