Лия Флеминг - Забытые письма
Гай стоял посреди просторной фермерской кухни, сжимая в руках темную шапку, и недоумевал, как же удалось дожить до этой минуты. На нем было простое черное пальто и брюки, от которых попахивало нафталином, туго накрахмаленная рубашка. Бородка аккуратно подстрижена, руки чуть подрагивают от волнения. Ах, как хочется выпить, но кроме воды здесь ничего не предложат. В кармане его лежало смятое письмо.
Ганс Клеммер проводил его и провел в дом.
– Ицхак, вот тот юноша, который приехал к тебе издалека. У него есть что-то сказать тебе.
Их встретил сурового вида мужчина с окладистой бородой. Высокий, словно гора, он возвышался над Гаем. Одет он был в клетчатую рубаху и рабочие брюки. Жена стояла рядом, глаза ее были полны волнения и тревоги. И вот сейчас Гай должен будет разбить им сердце.
Одно дело – писать в окопах соболезнующие письма, тут не приходится смотреть в лицо близким того, кто погиб. И совсем другое – принести в их дом дурные вести.
– Садись, англичанин.
Постепенно привыкая к их несколько формальной манере общения с чужаками, Гай стал понимать их ломаный английский с резкими переходами к наречию, будто списанному из учебника немецкого.
И он рассказал им все – как встретил Захарию на борту «Регины», о его ранении и болезни, как тот продиктовал ему письмо в последние свои минуты и как тихо отошел, едва он, Гай, отвернулся.
Женщина зажала рукой рот, когда он протянул ей конверт.
– Простите, мне очень жаль, – проговорил он, видя, как боль исказила их лица.
– Твой сын остается твоим сыном на всю жизнь… Как бы далеко он ни ушел, сбившись с пути, – вздохнул Ицхак. – Ты привыкаешь хоронить малюток, но не готов к тому, что придется хоронить выросших детей. Он поступил так, как подсказал ему его долг, он сделал свой выбор. И расплатился за это. Мы позже прочтем письмо, – добавил он, взяв конверт, и, не раскрыв, положил его на стол. – А вы, юноша, записывались в армию воевать за свою страну? Вас будут мучить воспоминания? Какое же это тяжкое бремя – сознавать, что ты хладнокровно убивал братьев своих. Библия учит нас «не убий… Не дай злу восторжествовать над тобой, да восторжествует добро над тобой». Так мы понимаем Писание и потому противимся призывам взять в руки оружие.
– Да, – ответил Гай, внезапно почувствовав себя безмерно уставшим.
– Итак, юноша, каковы твои планы теперь, когда ты достиг нашего порога?
– У меня нет планов, сэр.
Ицхак обернулся к жене, потом снова к Гаю.
– Нам нужна пара рабочих рук – вспахать поля и присмотреть за лошадьми. Мы будем рады твоей помощи. Ты можешь остаться с нами, пока Господь не подскажет тебе, куда идти дальше. Не правда ли, Мириам?
Женщина кивнула, глядя на Гая поверх очков в тонкой металлической оправе.
Ганс Клеммер улыбнулся.
– Думаю, мистеру Весту нужно время немного нарастить свежую кожу. Оставляю его вашим заботам. Бог дал, Бог взял, братья мои. Да будет благословенно имя Его.
– Аминь, – отозвались все хором.
Все происходило так, словно было уже предрешено, и у него не было сил сопротивляться этому пути. А потом в дверях показалась девушка.
– Пап, я закончила с дойкой, – звонко объявила она на своим забавном немецком. Увидев незнакомца, остановилась и склонила голову.
– Роза Шэрон, это мистер Вест. Он принес печальные вести о твоем брате. И теперь Господь посылает его нам, чтобы он занял его место.
Золотистые косы были венком уложены вокруг головы, чепец сполз набекрень, поверх серого платья поношенный передник, из-под платья виднеются босые ноги – а глаза сияют, будто сапфиры.
– Да пребудет с тобой Господь, брат Вест, – произнесла она на великолепном английском. И, заглянув в эти сияющие синие глаза, он понял, что на какое-то время задержится здесь.
Глава 18
От палящего солнца Сельму непривычно разморило, но удовольствие плескаться в бассейне с голубой водой было непередаваемым. Резиденция Грюнвальдов, Каса-Пинто, протянулась на три акра первоклассных земель, о чем неустанно напоминала им Перл, молодая жена Корнелиуса. Дядя Лайзы работал в огромных павильонах на окраине города – бурно растущий город прозвал это местечко Голливудом. Как объяснила Лайза, работал он в кинопромышленности и был кем-то вроде счетовода.
Сельма все более явственно ощущала, что она пересидела тут лишку – визит вежливости окончен, и Перл не терпится отправить Лайзу в местную школу-пансион, чтобы не докучала. Их появление нарушило привычный уклад жизни хозяев. Перл когда-то играла в водевиле, а теперь лихо заправляла чернокожими слугами – не хуже помещицы из южных штатов с Восточного побережья, так что пребывание в доме девочки-подростка и ее компаньонки совсем ее не вдохновляло. Впрочем, в присутствии мужа она держалась весьма любезно.
Корнелиус Грюнвальд оказался седовласым мужчиной лет пятидесяти с темными орлиными глазами, почти все время он проводил в разговорах по телефону или разъездах по городу на своей невероятно длинной машине – встречался с клиентами. Супруга же его тем временем загорала на террасе, читала модные журналы и перелистывала каталоги товаров «Сирс и Робак».
Лайза и слышать ничего не хотела об отъезде Сельмы.
– Прошу тебя, не уезжай, не оставляй меня одну с этой крокодилицей. Она улыбается, улыбается, а потом как откусит мне голову. Бедненький дядя Корни, не очень-то разумно он поступил, выбрав эту красотку после тети Минни…
– Почему?
– Да ее же только деньги интересуют. Бездельничает целыми днями. Ни разу не видела, чтобы она хоть пальцем сама пошевелила. Знаешь, говорят ведь: не все золото, что блестит… Словом, не нравится она мне.
– Но она теперь твоя тетя. – Нет, они должны рассуждать разумно. Лайза должна остаться здесь.
– Знаю, но все-таки не уезжай пока. Дядя Корни обязательно подберет для тебя какую-нибудь работу в своей конторе!
– Но я не умею ничего из того, что может ему пригодиться. Я же никогда не работала в конторе. Я могу подковать лошадь, могу чистить лошадей – если бы, конечно, у нас были лошади.
– Вот и придумали, вот и нашли тебе работу! Ты будешь учить меня ездить верхом. Меня и Джейми. Ему же потребуется скакать галопом в фильмах про ковбоев. Тебе понравится! – и Лайза подмигнула ей.
С тех пор как они приехали в Голливуд, Джеймс регулярно навещал их. Он временно устроился официантом и старался попасть на пробы. Перл даже вызвалась помочь ему найти приличного агента. Она вообще становилась просто сахарной, когда Джеймс приходил за Сельмой и уводил ее куда-нибудь.
На прошлой неделе он вдруг прибежал запыхавшийся и объявил, что в Беверли-Хиллз устраивают большую вечеринку и срочно ищут еще официантов. Лайзу и Сельму тут же снарядили на подмогу – в маленьких черных платьицах, белых фартучках и с беленькими наколками на волосах, они должны были стоять в дверях и предлагать фруктовый коктейль.
Сельма едва не выронила поднос, когда увидела Дугласа Фербэнкса, вплывающего под руку с Мэри Пикфорд. Лайза шепнула ей, что актриса – не первая его жена, да и он не первый ее муж.
– Они часто так делают – женятся, разводятся. Одна девочка в моей школе рассказывала, что у нее сменилось уже три отчима!
Силясь держаться непринужденно, Сельма усердно прятала свою ошарашенность, а вот Джеймс, напротив, сновал туда и сюда и всячески старался обратить на себя внимание – то подправляя свою огненную гриву, то подмигивая ей через весь зал. Ей отчего-то казалось, что именно она должна убедить Грюнвальдов подыскать ему место, подсадить на первую ступеньку их лестницы, но она совершенно не представляла себе, на чем держится этот загадочный мир кино. На ее неискушенный вкус, павильоны больше походили на неряшливые сараи, скученные под коричневой дымкой смога, которая щипала глаза и застила солнце.
– Дядя Корни согласился, чтобы ты учила нас ездить верхом! – крикнула ей Лайза. – Меня и Джейми тоже!
У Сельмы ныли ноги, челюсти сводило от вымученной улыбки. Помещение было полно табачного дыма, стоял густой дух спиртного, а Джеймс без устали опрокидывал в себя недопитые бокалы.
– Так, небольшие преимущества нашей работы… Приходи и потихоньку наедайся. Дамы тут почти не притрагиваются к угощению – боятся потолстеть, а джентльмены торопятся поскорей захмелеть. Отличное местечко, а?
Сельма не была так уж в этом уверена. Лица некоторых гостей выражали откровенный голод; вместо улыбки, когда светятся и глаза, все здесь только лишь растягивали губы, обнажая зубы. На официантов рявкали или же вовсе не замечали их. Как это не похоже на праздники в ее родном Вест-Шарлэнде!
Сдержав слово, дядя Корни взял в аренду нескольких лошадей, и Сельма получила возможность показать друзьям, как подходить к животному, седлать, чистить, садиться и двигаться. Удержаться от небольшого хвастовства, конечно же, было никак невозможно, и она красовалась перед ними и без седла, и галопом.
