Эмма Донохью - Комната
— Она сосала молоко из бутылочки и всегда старалась оторвать от нее мои пальцы.
— А где же была мама, которая ее родила?
— Так ты знаешь об этом? Понятия не имею.
— Может, она родила другого ребенка?
Бабушка молчит, а потом произносит:
— Хочется думать, что это так.
Я рисую на кухонном столе, надев старый бабушкин фартук с крокодилом и надписью «Я съел Гатора на Байю». Я рисую разными красками большие неровные пятна, полосы и спирали. Некоторые краски я даже смешиваю в маленьких лужицах на листке. Мне нравится рисовать паутину, а потом складывать лист вдвое, как показывала мне бабушка. Разворачивая этот лист, я вижу на нем бабочку.
И тут в окне я замечаю свою Ма.
Я проливаю красную краску, пытаюсь вытереть ее, но ее капли попали мне на ноги и на пол. Лица Ма больше не видно, я подбегаю к окну, но она уже ушла. Может, мне это просто привиделось? Я запачкал краской окно, раковину и стол.
— Бабушка! — кричу я. — Бабушка!
И тут вдруг Ма оказывается прямо позади меня. Я подбегаю к ней, она хочет меня обнять, но я говорю ей:
— Не надо, я весь в краске. — Она смеется, развязывает мой фартук и бросает его на стол. Она крепко прижимает меня к себе, но я стараюсь не прикасаться к ней липкими руками и ногами. — Я бы тебя не узнала, — говорит она, уткнувшись в мои волосы.
— Почему?
— Потому что ты остригся.
— Гляди, бабушка сделала из моих волос браслет, но он все время за что-то цепляется.
— Можно я посмотрю?
— Конечно.
Когда я снимаю браслет, на него попадает краска. Ма надевает его себе на руку. Она какая-то не такая, но я не могу понять, что в ней переменилось.
— Извини, я испачкал тебе руку.
— Эта краска легко смывается, — говорит бабушка, входя в кухню.
— Ты не говорила ему, что я приеду? — спрашивает Ма, целуя ее.
— Я подумала, что лучше не говорить, а то вдруг все сорвется.
— Не сорвется.
— Рада слышать это. — Бабушка вытирает глаза и начинает отмывать краску. — Джек спал на надувном матрасе в нашей комнате, но я могу постелить тебе на диване…
— Мы сразу пойдем к себе.
Бабушка на мгновение замирает.
— Но ты же поужинаешь с нами?
— Конечно, — отвечает Ма.
Отчим приготовил свиные отбивные с ризотто, но я не люблю обгладывать кости, поэтому съедаю весь рис и скребу по тарелке вилкой, чтобы подобрать соус. Отчим крадет у меня кусочек отбивной.
— Воришка, не воруй!
Он шутливо рычит в ответ:
— Молчать, щенок!
Бабушка показывает мне толстую книгу с фотографиями каких-то детей. Она говорит, что это Ма и Пол, когда они были маленькими. Я делаю вид, что верю ей, пока не замечаю девочку, снятую на пляже, на том самом пляже, куда возили меня бабушка с отчимом. Эта девочка — точная копия Ма. Я показываю ей снимок.
— Да, это я, — говорит она, переворачивая страницу.
Я вижу снимок Пола, машущего рукой из окна огромного банана, который на самом деле является статуей, и другой снимок, где Ма и Пол едят мороженое в рожках. Рядом стоит дедушка, но он здесь совсем другой, и бабушка тоже, на фотографии у нее темные волосы.
— А где фотография с гамаком?
— Мы все время качались на нем, и никому не пришло в голову сделать снимок, — поясняет мне Ма.
— Это ужасно, что у тебя не осталось никаких снимков, — говорит вдруг бабушка.
— Каких снимков? — спрашивает Ма.
— Ну, Джека, когда он был младенцем и потом, когда чуть-чуть подрос, — отвечает бабушка. — Чтобы запомнить его таким.
У Ма делается скучное лицо.
— Я не забуду ни единого дня из этих семи лет. — Она смотрит на свои часы, а я и не знал, что у нее есть часы. У них острые стрелки.
— Когда тебе надо вернуться в клинику? — спрашивает отчим.
Ма качает головой:
— Меня сегодня выписали. — Она вынимает что-то из кармана и показывает нам — это ключ на колечке. — Догадайся, что это такое, Джек. Теперь мы с тобой будем жить самостоятельно.
Бабушка называет Ма по имени.
— Ты думаешь, это хорошая идея?
— Это моя идея, мам. Все в порядке. Меня будут круглые сутки окружать советчики.
— Но ты никогда раньше не жила за пределами родительского дома.
Ма удивленно смотрит на бабушку, и отчим тоже. Он вдруг разражается громким смехом.
— Это совсем не смешно, — говорит бабушка, толкая его в грудь. — Она знает, что я имела в виду.
Мы с Ма идем наверх укладывать мои вещи.
— Закрой глаза, — говорю я ей, — у меня для тебя сюрприз. — Я ввожу ее в спальню. — Та-да! — Я жду ее удивленных возгласов. — Это наш ковер и другие вещи, которые прислала нам полиция.
— Я вижу, — отвечает Ма.
— Посмотри, вот мой джип и дисташка…
— Давай не будем тащить с собой целый воз старого барахла, — говорит она, — возьми только то, что тебе действительно нужно, и положи в свою новую сумку с Дорой.
— Но мне все это нужно.
Ма вздыхает:
— Делай как знаешь.
А что я знаю?
— Все вещи были привезены в этих коробках.
— Я сказала, бери что хочешь.
Отчим укладывает наши вещи в заднюю часть белой машины.
— Мне надо получить новые права, — говорит Ма, когда бабушка выезжает на дорогу.
— Ты, наверное, утратила навыки вождения.
— Ой, я утратила все свои навыки, — отвечает Ма.
Я спрашиваю:
— Почему?
— Ну, помнишь, что произошло с Железным Человеком, — говорит Ма через плечо. Она поднимает локоть и ойкает от боли. — Ну что, Джек, купим себе машину?
— Да, а еще лучше вертолет. Супервертолет-поезд-автомобиль-субмарину.
— Ну и аппетиты у тебя!
Мы долго-долго едем на машине.
— Почему мы так долго едем? — спрашиваю я.
— Потому что это на другом конце города, — отвечает бабушка. — Фактически в другом штате.
— Мам…
Небо постепенно темнеет. Бабушка оставляет машину там, где велит ей Ма. Я вижу большой плакат: «Независимый жилой комплекс». Бабушка помогает отнести все наши сумки и коробки в здание из коричневого кирпича. Я везу за собой сумку на колесиках. Мы проходим в большую дверь, где стоит человек, называемый швейцаром, который улыбается нам.
— Он стоит здесь для того, чтобы запереть нас? — шепотом спрашиваю я Ма.
— Нет, он просто впускает и выпускает из здания людей.
Нас встречают три женщины и мужчина, которые работают в службе поддержки. Они радостно приветствуют нас и говорят, что если нам потребуется помощь, то мы должны просто нажать кнопку вызова. Это все равно что позвонить по телефону. В доме много этажей, и на каждом из них расположены квартиры. Наша квартира — на шестом этаже. Я тяну Ма за рукав и шепчу:
— На пятом.
— Что он сказал?
— А вы не можете дать нам квартиру на пятом этаже?
— Прошу прощения, но выбора у вас нет, — заявляет одна из женщин.
Когда двери лифта закрываются за нами, Ма вздрагивает.
— Что с тобой? — спрашивает бабушка.
— Это еще одна вещь, к которой мне надо будет заново привыкать.
Чтобы лифт поехал, надо набрать секретный код. Когда лифт трогается, у меня в животе возникает странное ощущение. Но тут двери открываются — мы уже у себя на этаже. Мы взлетели вверх, даже не почувствовав этого. Я замечаю большую крышку люка, на которой написано: «Печь для сжигания мусора». Мы будем кидать сюда всякие отходы, и они будут падать вниз, вниз, вниз, а потом превратятся в дым. На дверях квартир написаны не цифры, а буквы, на нашей двери — буква «В», значит, наш адрес: Шесть В. Шесть конечно же не такое плохое число, как девять, хотя шестерка — это просто перевернутая девятка. Ма вставляет ключ в замочную скважину. Поворачивая его, она кривится от боли — рука у нее по-прежнему болит. Ее пока еще не починили.
— Ну, вот мы и дома, — говорит Ма, распахивая дверь.
Что это за дом, если мы в нем ни разу не были!
Наша квартира похожа на дом, только вытянута в длину. В ней пять комнат, это хорошо, и еще ванная, где мы можем принимать ванну, а не душ.
— А можно мне искупаться прямо сейчас?
— Давай сначала устроимся, — говорит Ма.
Плита на кухне с огнем, как у бабушки. Рядом с ней — гостиная с диваном, низким столиком и огромным телевизором.
Бабушка на кухне вынимает из коробки продукты, приговаривая:
— Молоко, баранки, не знаю, начала ли ты снова пить кофе… Джек любит подушечки в виде букв, однажды он даже выложил из них слово «вулкан».
Ма обнимает бабушку и останавливает ее:
— Спасибо тебе.
— Может, привезти еще чего-нибудь?
— Нет, я думаю, ты ничего не забыла. До свидания, мам.
Вдруг лицо у бабушки кривится.
— Знаешь…
— Что? — спрашивает Ма. — Что ты хотела сказать?
— Я тоже не забыла ни одного дня, проведенного с тобой. — Они больше ничего не говорят, и я проверяю, на какой кровати лучше прыгать. Когда я кувыркаюсь, до меня доносится их оживленный разговор. Я прохожу по комнатам, открывая все двери.
