Лишний в его игре - Филипенко Алена Игоревна
— Походу, электричество вырубили. Рик, не знаешь, в чем дело?
Я отстраненно мотаю головой. Меня ничего не волнует. Гости расходятся к обеду. Я сплю почти весь день. Все мои чувства притупились. Ничего не хочу, только спать. В голове — вопросы. А что дальше? Неужели это все?
Раньше я мало задумывался о будущем, просто был уверен, что там меня обязательно что-то ждет. Считал, что «я-настоящий» и «я-взрослый» — это два совсем разных человека, которые даже не зависят друг от друга. «Я-настоящий» не может повлиять на то, каким станет «я-взрослый». Это похоже на резкий переход: раз — и вот ты уже с бородой и морщинами, у тебя семья, работа, внушительный багаж провалов и успехов. А промежутка словно и нет. Я не переживал, было даже любопытно: что же меня ждет? Поэтому… я жил моментом и не думал, что там дальше. Наступит время, и однажды, по щелчку, меня просто автоматически перебросит во взрослую жизнь. Но сейчас я понимаю: это совсем не так. Чувствую себя кораблем, который застрял посреди океана, потому что у него вдруг заглючили все приборы навигации.
Никакой другой — взрослой — жизни у меня не будет. У корабля кончится топливо, он заржавеет в этом океане, превратится в груду железного мусора, которая будет болтаться на волнах. И так много-много лет, и ничего не изменится. Страшно. Обидно. Меня как будто обманули. Но куда больше я злюсь на себя: ведь по факту никто ничего мне не обещал, и обманул себя я сам.
Когда я жил с мамой, все было совсем по-другому. Она меня вела, и навигация у нее никогда не сбивалась. О многих вещах мне даже не было необходимости думать, ведь она думала и решала за меня. Я возмущался: казалось, она меня ущемляет, ограничивает мою свободу. Но сейчас я понимаю, что все намного сложнее.
Я все чаще скучаю по дому, по вкусной еде, по комфорту и уюту, по домашним запахам. Но чтобы я — и попросился обратно? Нет, ни за что, где же моя гордость? Как было бы здорово, если бы мама сама пришла за мной…
Тоскливые размышления прерывают шаги. Видимо, дверь открыта, и кто-то вошел. Опять панки? Нет, сегодня я не хочу никого видеть. Только если вдруг…
В груди оживает робкая надежда.
Это все-таки мама? Она все же пришла и заберет меня домой?
Но это не панки и не мама. Это Антон.
— Здорово, — безразлично говорю я.
— Здорово! — Он внимательно разглядывает обстановку, задерживая взгляд на рисунках на стенах и одеялах на полу.
— Не думал тебя здесь увидеть. Как узнал, что я тут?
Антон садится на диван.
— Мне адрес твоя мама дала. — Он пристально смотрит на меня. — Выглядишь хреново.
— Извини, только проснулся, еще не успел накраситься, — язвлю. — Чего хотел вообще?
— Да я просто… Навестить.
Удивляюсь. Меня его слова трогают, но вида я не подаю.
— Ну навещай. Я не против. Там в кухне, может, чай-кофе найдешь. Если повезет.
Антон уходит и вскоре возвращается с двумя чашками кофе.
— У тебя там, походу, что-то стухло, — говорит он.
— Ага. Электричество почему-то отключили.
Он поднимает брови, но ничего не говорит. Протягивает мне чашку. Спрашивает, что случилось. Я рассказываю, что поссорился с мамой и съехал. В подробности не погружаюсь.
— И вот так я теперь живу, — Я отхлебываю кофе. — Одинокий и свободный. Кайфую.
Антон смотрит на меня недоверчиво.
— А ты как?
— Нормально, — пожимает он плечами. — Поступил в технологический. Сдал на права.
— Что-то ты не очень радостный, — замечаю я. — А как там с твоей девчонкой?
Он мрачнеет:
— Никак. Мы расстались тогда, и все, больше не общаемся.
— А почему ты тогда все еще выглядишь как задрот?
У него сильно отросли волосы. На нем светло-серые клетчатые шорты, похожие на пижамные, красная футболка с логотипом «Кока-Колы» (спасибо, что не со «Звездными войнами») и длинные, почти до колен, черные носки. Он смущенно окидывает себя взглядом и отвечает:
— Я в поисках своего стиля.
Звучит уже совсем грустно.
— Что-то ты унылый для человека, который начал новую жизнь и теперь делает то, что хочет.
— Как и ты, — замечает он.
Его ответ — как выстрел в голову. Я аж теряюсь. Но стараюсь не подать виду, что его слова меня задели, поэтому решаю отшутиться.
— Ну что ж, за унылых и свободных! — поднимаю я чашку.
— За унылых и свободных! — поддерживает он.
Мы отпиваем из чашек, а потом Антон спрашивает:
— Из-за чего с мамой поссорился-то?
— Да… Ерунда. Мы постоянно ссоримся, — отмахиваюсь я.
— Ну обычно после ерундовых ссор мамы не выгоняют из дома.
Антон смотрит на меня, изогнув бровь. И я решаю обо всем рассказать. Ничего не утаиваю, не вру, говорю, как есть: и о Хмарине, и о том, как решил его подставить и украл деньги.
— Думаешь, я моральный урод, да? — закончив, спрашиваю с усмешкой.
— Нет, я так не думаю, — говорит он серьезным тоном. — Накосячил ты здорово, но тебя тоже можно понять: тебя довели.
То, что Антон встал на мою сторону, меня воодушевляет:
— И что думаешь? Как мне поступить?
Антон задумчиво осматривается:
— Пока поживи так, один. Разберись со своими мыслями. Вам с мамой обоим сейчас нужно поостыть, и желательно — вдалеке друг от друга. А потом и ответ найдется сам собой.
Антон допивает кофе и встает.
— Уходишь уже? — говорю я слегка разочарованно. Мне приятно видеть у себя человека из старой жизни.
Он подозрительно оглядывается:
— Ну вообще сначала думал — заскочу ненадолго, но теперь у меня новые планы.
— И что за планы?
— Привести тебя в порядок! — торжественно объявляет он.
Антон идет в ванную, видит гору грязного белья, которая почти подпирает потолок, и присвистывает. Я опять поясняю, что не работает электричество.
— А задолженности у тебя нет?
— Что за задолженность? — хмурюсь я.
— За электричество.
— А за него что, еще и платить надо? — искренне удивляюсь я.
Антон смотрит на меня с жалостью:
— Дай ключ от почтового ящика.
— У меня его нет, — теряюсь я, — только от квартиры.
— Ты безнадежен, — вздыхает Антон и выходит за дверь.
Вскоре свет волшебным образом появляется, а Антон возвращается с какой-то бумажкой — очевидно, квитанцией. Почему включился свет? Ничего не понимаю!
— Выбило пробки, — поясняет он.
— А как ты включил?
Он закатывает глаза:
— Пойдем, познакомлю тебя со щитком.
Снаружи Антон инструктирует меня, как включить электричество, если выбило пробки.
— А это квитанция? — киваю я на бумажку, когда мы возвращаемся в квартиру.
— Ага, нужно оплатить. Ты в ящик хоть заглядывай, а то отключат за задолженность.
— А как оплачивать? — Я беру квитанцию и разглядываю. — Мне тут ничего не понятно!
Антон хлопает себя по лбу:
— Давай сюда. Сейчас за продуктами пойду и оплачу. А ты сходи в душ: от тебя несет, как от вокзального бомжа.
Я отмокаю в ванне. Затем выхожу и потягиваю носом. Заглядываю в кухню:
— Чем это пахнет? Супчиком?
Антон помешивает что-то в кастрюле:
— Да, через час будет готово.
Вспоминаю дом и мечтательно протягиваю:
— Я хочу французский рыбный суп де пуассон с соусом руй.
— Де пуассон с соусом руй — это, конечно, здорово, но есть ты будешь щи!
Пока готовится суп, мы моем посуду, собираем и выбрасываем мусор. Избавляемся от груды чужих одеял. Потом садимся есть.
— Классно готовишь! — хвалю я. — Научишь?
— Запросто.
— И вообще… — Я запинаюсь. — Будет здорово, если ты расскажешь, как тут все устроено.
— Что устроено? — не понимает Антон.
— Ну, свободная жизнь. Как чего оплачивать, что делать, когда вырубает свет…
Он снисходительно улыбается, хмыкает:
— Хорошо. Но лучше бы все это узнать до того, как собираешься жить отдельно. Чтобы потом не было сюрпризов.
— Это было спонтанное решение. Я не успел подготовиться.
