Том Вулф - Я – Шарлотта Симмонс
Лори вернулась к телефону.
– Извини, я как-то и не подумала, что он орет на всю катушку. Знаешь, кстати, кто это поет?
– Доктор Диз, – сказала Шарлотта. На этом тему рэп-музыки очень хотелось бы считать исчерпанной. Еще не хватало, чтобы разговор с единственной школьной подругой свелся к обсуждению сомнительных достоинств какого-то тупого матерящегося певца – если вообще можно назвать рэп пением. В то же время в ней проснулось некоторое любопытство. – Я и не знала, что тебе нравится рэп.
Лори, словно почувствовав в голосе Шарлотты некий упрек, ответила:
– Ну, не весь подряд, а так, кое-что. Есть хорошие песни.
Молчание в трубке. Тишина в эфире. Разговор словно провалился в какую-то яму. Шарлотта судорожно пыталась подыскать какую-то тему. Наконец ей удалось выдавить из себя:
– У вас что, всё так же, как и у нас? Здесь в Дьюпонте все играют и слушают только рэп и регги, ну, кроме тех, кто любит классику и все такое. На нашем курсе, кстати, много музыкантов.
– Да, у нас тоже в основном рэп и регги популярны, – сказала Лори, – хотя, правда, есть такие, кто «торчит» на кантри и фолке, особенно парни. Но уж мы-то с тобой такого в Спарте на всю жизнь наслушались. А в остальном тут у нас, в университете Северной Каролины, просто круто. А до чего же он огромный! Я первые недели две даже заблудиться здесь боялась, это же целый город.
Шарлотта слушала Лори и ловила себя на том, что прислушивается к знакомым интонациям. Ей вдруг стало тепло и легко на душе оттого, что Лори по-прежнему говорит так, как говорят в Спарте, с таким же акцентом, с такими же интонациями, с такими же типичными именно для Спарты оборотами речи. Нет, Лори, конечно, ничуть не изменилась, и она все поймет, если попытаться перевести разговор на нужную тему.
– Слушай, а там в Дьюпонте, – спросила вдруг Лори, – ты много на компьютере работаешь? Вы там, небось, из Интернета не вылезаете?
– Ну, не без этого…
Лори тем временем продолжала тараторить:
– Здесь у нас даже записываться на занятия надо через компьютер, по локальной сети, если хочешь какую-нибудь консультацию получить – тоже залезай в компьютер, и домашние задания по сети рассылают, и темы рефератов, и обратно преподавателям их приходится по электронной почте отсылать. Но мне вообще-то это нравится. – Она с неиссякаемым энтузиазмом продолжала описывать Шарлотте все то, что делало университет Северной Каролины таким крутым: – Зря говорят, что колледжи штатов какие-то провинциальные. Ничего подобного, тут полно крутых ребят учится. У меня уже столько подружек появилось. – «Подру-ужек». – Я так рада, что попала сюда.
Шарлотта не знала, что и сказать. Оказывается, Лори в университете понравилось. Искренне радуясь за подругу, она тем не менее испытала некоторое разочарование: всегда легче, когда знаешь, что тебе не одному плохо.
– Ладно, а ты-то как? – наконец поинтересовалась собеседница. – Выкладывай, как там у вас в Дьюпонте?
– Вообще-то здорово… нет, правда, здорово, – сказала Шарлотта. – Да ты, конечно, и сама все это не раз слышала.
– Не поняла. Ты к чему клонишь?
Шарлотта рассказала про церемонию посвящения в студенты, про речь декана, про средневековые знамена, про флаги сорока трех государств, студенты которых учатся в Дьюпонте, про длинный список нобелевских лауреатов…
– Подожди, это все я действительно и без тебя знаю, а ты лучше расскажи, как тебе там?
– Сама не знаю, – вздохнула Шарлотта. – Нет, наверное, здесь действительно здорово и даже круто, но мне-то что с того?
– Как это – что с того? – воскликнула Лори. – Да ты небось от радости до потолка прыгаешь.
После некоторой паузы Шарлотта решилась спросить:
– Ты живешь в совмещенном общежитии?
– В совмещенном? Ну да, конечно. Сейчас ведь практически везде так. А ты?
– Я тоже, – ответила Шарлотта. – И что ты об этом думаешь?
– Даже не знаю. Поначалу странно было, неловко как-то. Парни до того шумные, и потом, все уж чересчур напоказ крутые. Но потом постепенно привыкаешь. Я просто перестала об этом задумываться, вот и все.
– Про секс-ссылку слыхала?
– Не без этого…
– С тобой такое уже случалось?
– Со мной! Пока нет, но вообще случается сплошь и рядом.
– Ну вот, а со мной это уже случалось, – сказала Шарлотта. – Моя соседка является в три часа ночи и… – Она коротко пересказала историю своей ссылки. – Но самое поганое заключается в том, что соседка все поворачивает так, что я же чувствую себя виноватой. Я, видите ли, сама должна догадаться, что если ей приспичит напиться, подцепить парня и притащить его к нам в комнату потрахаться, то это гораздо важнее, чем любые мои зачеты, перед которыми надо выспаться, и чем вообще мое желание пожить как мне хочется в моей же комнате.
Пауза.
– По-моему, у нас здесь все точно так же.
– Тут в Дьюпонте, – продолжала Шарлотта, – все считают тебя какой-то… не знаю даже, как назвать… какой-то закомплексованной… жалкой маленькой пай-девочкой, если ты ни с кем не встречаешься, да что там – не встречаешься, – если ты ни с кем не занимаешься сексом. Девчонки прямо подходят к тебе и спрашивают – притом девчонки, с которыми ты почти не знакома, – так вот, подходят они к тебе и спрашивают прямо при всех, а не состоишь ли ты, мол, случаем, в клубе девственниц, и если у тебя хватит дурости признаться, что у тебя действительно до сих пор не было ни одного парня, то это равносильно уличению в каком-нибудь преступлении или извращении. Тебя на смех поднимут. Если у тебя нет парня, значит, ты – ущербная, убогая неудачница, а если хочешь общаться с парнем, значит, обязательно должна с ним спать. На самом деле в этом, по-моему, и есть какая-то извращенность. Или ты не согласна? Понимаешь, все считают, что это отличный университет, но если ты учишься здесь и при этом «не даешь», как выражалась Реджина, тебя просто не считают за свою. А мне кажется, это они какие-то ненормальные. Вот ты скажи: я права или просто во что-то не въезжаю? У вас-то там с этим делом как? Так же?
Пауза.
– Более или менее.
– Ну, и? Когда это лично тебя касается, ты как поступаешь? Что ты им говоришь?
Долгая пауза.
– Знаешь, я вроде как… да ничего я не говорю.
– А что делаешь? – требовательно спросила Шарлотта.
Еще более долгая пауза.
– Знаешь, я стараюсь смотреть на это по-другому. Я ведь никогда нигде не была, кроме Спарты. А колледж… не знаю, права я или нет, но по-моему, это отличная возможность для того… для того, чтобы поэкспериментировать. Попробовать все новое. Когда я оказалась здесь, то поняла, что нужно на время забыть, как мы жили там, в Спарте, и окунуться в новую жизнь.
– Ну… с этим-то я согласна, – сказала Шарлотта, которой было непонятно, зачем Лори повторяет такие очевидные вещи.
На этот раз пауза тянулась еще дольше.
– Ты, наверное, думаешь, что полностью оторвалась от нашего медвежьего угла, но ты уверена, что не привезла нашу Спарту с собой в Дьюпонт? – спросила Лори. – Подумай, не тащишь ли ты за собой слишком тяжелый багаж, хотя и сама этого не осознаешь.
– К чему ты клонишь?
– Да ни к чему, просто спрашиваю… ну, или предлагаю над этим подумать. Просто мне кажется, что эти четыре года – они для нас как подарок, в это время можно делать все что хочешь, все, что тебе заблагорассудится, и если что-то пойдет не так, никаких последствий это иметь не будет. Понимаешь меня? Никто за тобой сейчас не следит, никто ничего не запоминает. Если бы ты, оставшись жить дома, начала вести себя не так, как раньше, – родители вместе с остальными родственниками стали бы рвать на себе волосы и реветь в три ручья. Все будут косо смотреть на тебя, понимающе кивать и думать при этом: «До чего же она докатилась!», и вся Спарта станет зубоскалить и перемывать тебе кости за каждый твой поступок, любой шаг, который им покажется неверным. Когда учеба закончится и мы устроимся на работу, нам тоже придется более тщательно продумывать все свои поступки. Станешь вести себя не так, как положено, – неприятностей не оберешься. Чуть что – и начальник вызовет тебя на ковер, чтобы…
«…Чтобы трахнуть тебя прямо на этом ковре», – зачем-то мысленно продолжила за подругу Шарлотта. От того, что такая фраза вообще могла прийти ей в голову, девушке стало нехорошо, как будто ее ударили кулаком в живот. «Лори!»
– …Чтобы сделать сотруднице внушение, как он это называет, а на самом деле просто наорать на тебя. А если у тебя появится парень или даже муж, они не только ругаться станут, но еще и ныть и жаловаться начнут, а это, наверное, еще хуже: чуть что – будешь чувствовать себя виноватой. Вот я и хочу сказать, Шарлотта: посмотри на студенческую жизнь с этой стороны. Пока мы в колледже, у нас есть шанс попробовать все что угодно, поэкспериментировать над собой и над своей жизнью. Запретить нам никто ничего не может – мы вроде как уже взрослые, и в то же время все, что мы сейчас творим, останется только в наших воспоминаниях о молодости. Остальным будет наплевать, как мы вели себя, пока были студентками. Главное – потом не дразнить гусей. Представляешь, как это здорово: пробуешь и то, и другое, учишься всему, пусть даже набиваешь себе шишки, но никто никогда не вспомнит твоих ошибок. У всех окружающих как будто провал в памяти – эти четыре года твоей студенческой жизни, – и ты выходишь с дипломом колледжа, с накопленным опытом, но при этом оказываешься перед всеми такой же чистенькой и невинной, как та девчонка, которая поступила сюда четыре года назад.
