Владимир Борода - Звезды для командора
— Сережа, Олег Павлович просит привести к нему выписывающегося Безухова, ну того, с придурью, ты знаешь, -
кокетливо поводя глазами, обратилась Зоя Сергеевна к санитару, постоянно оттирающимся недалеко от приемной главврача, так как был любимцем, любовником, нет, это слово старомодно и не подходит к данному случаю, сюда ближе словечко из западной жизни — Сережа был чистой воды альфонс, так как Зоя Сергеевна была старше в два раза как минимум плюс постоянно делала различнейшей ценности подарки молодому оболтусу.
— Бу сделано, Зоя, сейчас доставим его пред ваши ясные очи!..
— Ах какой ты!..
Зоя Сергеевна постоянно забывала о своем возрасте и пыталась вести себя как вела двадцать лет назад, совершенно не замечая, что эпоха, словарь и время сменились неотвратно-невозвратимо… Что поделаешь, время вспять не повернешь.
3.
Юрий сидел на аккуратно заправленной кровати в палате номер, нет-нет, восемнадцать и смотрел в окно? в стену? на двери? в никуда? в космос? в прошлое?.. Кто его знает, куда он там смотрел, взгляд его был неподвижен, коротко остриженная седая голова была неподвижна, лицо устремлено в сторону сополатников. Их было несколько, палата номер восемнадцать считалась палатой выздоравливающих и выписывающихся, лично Юрий неделю назад прошел медкомиссию, которая важно подтвердила вывод Олега Павловича — больной Безухов, со сложнейшим диагнозом развившимся на почве алкоголизма, полностью здоров и подлежит выписке… Возник маленький вопрос куда — родственников у него не было, ни одна из двух жен Юрия не собиралась брать его к себе, так как давно уже создали новые ячейки общества… Хорошо на помощь пришел председатель Лузинского поселкового совета, есть такая деревня в области, этот председатель лежал в нервном, так вот, он то и помог. Оформили Юрия в Лузино, на свинокомплекс, рабочим по уходу за свиньями. Все это любезно сообщил Юрию Олег Павлович, почему-то, видимо по доброте душевной, принявший участие в его судьбе, вчера вечером и сообщил, перед ужином… А что же вчера давали на ужин?.. Уже не помню, ну и память стала, раньше говорят была ложная, а сейчас совсем ни какой…
Юрий был совершенно здоров, его можно было показывать на международных симпозиумах психиатров, как образец совершенно здорового в психическом плане человека. У Юрия не было ни желаний, ни капризов, ему не хотелось ни чего такого, что удивленно вздымает брови большинства людей. Его желания были просты и естественны, полностью укладывающиеся в Моральный кодекс строителя коммунизма… Юрий хотел есть, только когда был голоден, иногда хотел в туалет, когда были позывы, и совсем редко ему хотелось петь, ну если только совместно с каким-нибудь коллективом… Все же остальные желания совершенно спокойно укладывались в учение товарища Павлова об условных и безусловных рефлексах. Память и прошлое совершенно не беспокоили Юрия, пить он не хотел, потому что не помнил, что это такое (имеется в виду алкоголь и суррогаты), к женщинам относился как к товарищам по строительству новой формации…
Олег Павлович иногда, глубоко про себя, признавал, что с Юрием и его психическим здоровьем он сильно перестарался, излишне здоровым получился… Но всегда наготове были оправдания — как ранее больному алкоголизмом совершенно противопоказан алкоголь даже в маленьких дозах, так и с Юрием… Лучше перестараться, чек подучить рецидив. Но к счастью, Юрий не знал об этих мимолетних сомнениях Олега Павловича, а потому во общем-то был счастлив.
— Безухов! К главврачу! Давай двигай ногами, -
знакомый откуда-то санитар, и откуда я его знаю, не помню… повел Юрия в административный корпус, мимо больных — хохочущих и плачущих, молчаливых и болтливых, мимо санитаров в лопавшихся от мускулов халатах, и сестер, тоже в лопающихся халатах, но на груди… Красиво окрашенная лестница, ковровая дорожка, дверь, оббитая чем-то блестящим и резко пахнущем…
— Привел ваше сокровище, Зоя.
— Ах Сережа, проводи его к Олегу Павловичу…
Еще одна дверь, комната залита солнцем, уже знакомый улыбчивый доктор в белом халате, а! это же Олег Павлович…
— Садись Юрий, садись. Сережа — ты свободен, скажи Зое Сергеевне, что я ни кого не принимаю минут так двадцать…
Ласковый взгляд, так приятно глядящий прямо Юрию в лицо, такой ласковый, такой веселый…
— Ну что Юрий, как спалось, как здоровье?..
— Отлично, Олег Павлович, совершенно отлично!
— Ночью галлюцинации не беспокоили?..
— Да какие галлюцинации, совершенно спокойно спал, как мертвый!
— Хорошо, хорошо… Как ты помнишь, Юрий, мы тебя сегодня выписываем… Внезапно даже для самого себя Юрий заплакал, совершенно не понимая — почему.
— Ну это ты зря, зря, все будет хорошо, успех закреплен, вот увидишь — все будет отлично!..
Олег Павлович вышел из-за своего стола и уселся прямо напротив вытирающего остатки слез Юрия. Уселся, поерзал немного, как бы усаживаясь поудобней и заглянув в глаза, как бы снизу, негромко спросил:
— Ну а то, прежнее, уже не приходит?..
— Вы о чем, Олег Павлович? -
удивленно вытаращил на него уже совершенно сухие глаза Юрий. Главврач все так же пытливо заглядывал снизу, не отводя как-то странно беспокоившего Юрия, взгляда…
— Вы о чем, Олег Павлович?
— Пустяки, пустяки, ну да ладно, не будем о грустном… Сейчас Сережа отведет тебя к сестре, ты получишь все нужное для выписки и прощай больница. Рад?
— Не знаю, -
искренне ответил Юрий и попрощавшись, ушел.
Железные ворота, окрашенные в зеленое, официальный цвет официальных ворот, были распахнуты настежь и это естественно, так как омский психо-нервологический диспансер не был закрытым учреждением, только два корпуса охранялись милиционерами, бравыми и сильными молодыми людьми в заломленных фуражках, а в остальных содержались обыкновенные больные… Нервные, шизофреники, параноики, дебилы в период обострения и вся прочая клиника. На прогулку выходили в огромный двор, огороженный сетчатым забором, с двумя калитками, в остальное время открытыми настежь, для прохода амбулаторных больных и посетителей. И ни чего страшного в диспансере не было, обыкновенное учреждение больничного типа…
Железные ворота были распахнуты, Юрий был облечен в одежду, непривычную для него, слегка помятую, в ней его доставили сюда, два года назад, если верить Олегу Павловичу, но Юрий лично сомневался… Хотя совершенно не помнил ни чего. Но два года… Это же так много… Хм, не сильно верится…
За воротами лежала в полуденном зное пыльная улица, неширокая и тихая. С одной стороны она была огорожена бесконечным бетонным забором, гладкие бетонные плиты с еле заметной посередине выпуклостью в виде пятиконечной звезды… С другой стороны возвышались трехэтажные дома, явно постройки давней, еще до сборного железобетона… Машин не было…
Тротуары от проезжей части были огорожены редкими тополями с пыльной листвой, на земле под тополями лежал белым слоем пух… Рядом с воротами была металлическая урна, Юрий зачем-то заглянул туда. И за нее. Ни чего интересного там не было — один мусор… Откуда-то всплыло — наша жизнь мусор…
Улица была пустынна и тиха, а за воротами кипела своя жизнь, из которой Юрия уже вычеркнули… Но назад дороги нет… Если Олег Павлович сказал, что он здоров, значит так и есть…
На противоположной стороне улицы внимание Юрия привлек небольшой фанерный плакат, сиявший новенькими красками. Оглядевшись, Юрий быстро перешел улицу, втянув голову в плечи. Ни чего не случилось… Подойдя вплотную к плакату-стенду, вгляделся в пятна красок, вначале ни чего не получалось, вновь откуда-то всплыло — большое видится на расстоянии, Юрий быстро и судорожно огляделся — ни кого. Отступив на шаг, другой, он залюбовался — на плакате был изображен красавец в синем новом полукомбинезоне, с краснощеким лицом, красавец сжимал огромный кулак над головой, а по низу плаката шла большими буквами непонятная, Юрия, надпись — НАША ЦЕЛЬ — КОММУНИЗМ!
Секунду помедлил, вновь оглянулся и потрогал рукой буквы. Они чуть-чуть, самую малость, липли… Что это значило, он не понимал… Раздался смех, Юрий резко оглянулся — на другой стороне улицы, как раз мимо ворот диспансера, проходила стайка детей, мальчиков и девочек, громко смеющихся почему-то над Юрием. Он ни чего не понимал, совершенно ни чего, даже этот плакат ему ни чего не говорил, Юрий знал — ему надо доехать до автовокзала и купить билет до села Лузино, а там его встретят и устроят…
Отдернув полы пиджака, Юрий заспешил к шумному проспекту, видневшемуся далеко впереди, мятый костюм топорщился, полы развевались, на нагрудном кармане еле виднелась когда-то яркая вышитая эмблема — двуглавый орел и буквы славянской вязи "Московский коммерческий клуб"…
1996–1999 г. г.
Прага.
