Йоханнес Зиммель - Я признаюсь во всём
Дверь закрылась. Мы остались одни. Я чувствовал, как стучит мое сердце, когда сказал:
— Детям это ловко удалось.
— Конечно, — ответил доктор Фройнд с явным удовольствием и взял меня за руку. — Теперь идемте скорее! Представление продолжается!
Мы поспешили назад в кабину кинозала. Такого волнения, как в тот момент, я давно уже не испытывал. Едва мы успели приникнуть к маленьким окошечкам, как в дверь классной комнаты постучали.
— Войдите, — крикнула учительница.
Ильза и Тони ввели Мартина в класс.
В тот же момент все дети поднялись, как по команде, заулыбались потрясенному Мартину и весело прокричали:
— Здравствуй, Мартин!
Маленькие беспокойные глаза Мартина моргали, он потер нос ладонью и откашлялся:
— Хр…хрррммм!
К нему подошла учительница.
— Ну наконец-то, — радостно сказала она. — Однако долго мы тебя ждали, Мартин! Где ты был все это время?
— У… у… мне нужно было еще сходить к врачу.
— Понятно, — кивнула учительница. — Но теперь ты наконец здесь. И останешься с нами. — При этом она медленно вывела его вперед, и он оказался перед подиумом. — Ну, мы тебя больше не отпустим. Найдем для тебя хорошее место… — она осмотрелась. — Ну надо же, мы совсем об этом забыли, дети! У бедного Мартина нет своего места!
— Есть, госпожа учительница! — закричал мальчик и вскочил. — Есть, мы приготовили его для Мартина! — И он указал на парту рядом с собой.
Учительница в шутку хлопнула себя по лбу:
— Нет, ну надо же! Как же я могла забыть! Конечно, Мартин, посмотри-ка!
Она подвела его к парте, рядом с которой стоял мальчик.
Мартин с трудом сглотнул, он не верил своим глазам.
Парта была застелена белой бумагой. На ней дети разноцветными карандашами нарисовали красочный букет. На букете выделялись написанные красным карандашом слова «Добро пожаловать!». Мартин стоял молча. Все дети смотрели на него. Никто не говорил ни слова.
— Тебе нравится твое место, Мартин? — спросила учительница.
— Хр…хрррммм!!! — прохрипел Мартин.
— Не нравится?
— Наоборот, — сказал он еле слышно.
— Это мы сделали! — закричал Тони. — Потому что мы тебе так обрадовались!
Мартин переводил взгляд с одного лица на другое. Он судорожно вздохнул.
— Спасибо, — сказал он еще тише.
— Ну вот, — сказала учительница, — теперь садись. У нас как раз урок математики. Ты можешь к нам присоединиться.
— Я… — начал Мартин.
— Что?
— У меня нет с собой тетрадей и карандаша.
— У меня есть лишняя тетрадь! — закричал мальчик. — Я подарю ее тебе!
— А у меня есть карандаш! — закричал сосед Мартина. — Можешь взять его себе, он мне не нужен.
— Спасибо, — пробормотал Мартин. Он гладил указательным пальцем нарисованные цветы и ни на кого не смотрел. Его плечи слегка дрожали.
— Конечно, — сказала учительница. — Сегодня пиши карандашом, а не чернилами. В конце концов, это одно и то же, правда?
Мартин молча кивнул.
— Госпожа учительница! — закричала Ильза.
— Что?
— Мартин не должен писать карандашом! У меня есть для него лишнее перо!
— Это замечательно, — обрадовалась учительница.
Ильза подошла к Мартину.
— Посмотри, — сказала она. В правом верхнем углу парты дети вырезали из бумаги крышку, которая была закрыта и прикреплена кнопкой. Ильза вытащила кнопку, открыла крышку и показала Мартину чернильницу, которая была под ней спрятана. Обмакнула в нее перо и подала его Мартину. Он взял его.
— Так, а теперь мы продолжим урок, — сказала учительница и подошла к доске. Дети начали писать, Мартин тоже. Вскоре его перо высохло.
— Смотрите внимательно! — прошептал доктор Фройнд, стоя рядом со мной. Я видел, как Мартин медлит в нерешительности. Потом он осторожно вытащил кнопку, открыл крышку, обмакнул перо, закрыл крышку, закрепил кнопку и стал писать дальше.
— Вы видели? — радовался доктор Фройнд. — Он не сорвал крышку! Он открыл ее и снова закрыл, чтобы не повредить свою красивую парту.
У меня стоял комок в горле.
Мартин писал дальше. Спустя какое-то время он снова осторожно открыл крышку, обмакнул перо и снова закрыл ее. Он повторял эту процедуру свободно, уже не задумываясь, в течение всего урока. Я стоял у маленького окошка и смотрел на него. Я думал о ребенке, которого Мартин чуть не повесил, о приклеенной мыши, об Иоланте. Мартин сидел за своей украшенной партой и писал.
— Шок, — сказал доктор Фройнд, — Я знал, что здесь нам поможет только шоковая терапия. — Мартин открыл крышку, Мартин закрыл ее снова, Мартин писал. — Теперь мы, конечно же, должны ожидать первого рецидива, — сказал доктор Фройнд.
Внезапно я стал задыхаться. Я торопливо глотнул воздуха, и в следующее мгновение у меня из глаз потекли слезы. Я стоял, прислонившись к стене, и рыдания сотрясали меня, как судороги.
— Что с вами? Что случилось?
— Ничего, — простонал я, — Сейчас пройдет. Это всего лишь нервы.
— Конечно, — сказал доктор Фройнд. Я поднял голову. Лучи, проникавшие сквозь маленькие окошечки, образовали вокруг его круглого черепа сияющий венок. У меня в глазах все расплывалось от слез. Я видел перед собой лишь его силуэт. Он был похож на одного из тех разукрашенных святых, которых можно увидеть в нишах маленьких церквей.
— Извините, — прошептал я, — Я немного переутомился. Мне необходимо успокоиться.
— Это необходимо нам всем, — сказал он тихо. — Покой и любовь.
8
Шок продолжался.
Он продолжался целую неделю, рецидива не последовало. Мартин прекрасно чувствовал себя в новой обстановке, он с удовольствием шел утром в школу, я сопровождал его, так как путь был неблизким, а он еще как следует не знал дороги. Это был лишь предлог, который я находил, чтобы отвести его в школу. На самом деле меня неодолимо тянуло к доктору Фройнду, мне нужна была его близость, мне нравилось беседовать с ним, в его присутствии я чувствовал себя спокойно.
Пока Мартин был на уроках в классе, я сидел в кабинете директора и слушал доктора Фройнда, который рассказывал мне о других своих подопечных детях, о своих опасениях, об успехах и ошибках. Мы говорили и о Мартине.
— Не питайте иллюзий, — серьезно говорил он, — рецидив обязательно последует. Он бывает всегда. Будет еще много приступов, пока не наступит окончательное выздоровление. — Он всплеснул руками: — Боже, как это было бы просто, если бы первое улучшение было окончательным! К сожалению, так не бывает. Ведь оно, как и в случае с Мартином, вызвано шоком. А шок может лишь испугать, и со временем страх проходит.
— Но почему вы думаете, что должен наступить рецидив? Мартин чувствует себя хорошо. Его любят, понимают. Ему больше не должно быть страшно.
— Страшно! — улыбнулся доктор Фройнд. — Страх играет сегодня в жизни людей гораздо менее значительную роль, чем это принято считать. Время господства страха позади, оно прошло в первые послевоенные годы. Зло, которое сегодня управляет миром, — недоверие. Недоверие разрушает наши связи, путает наше мироощущение, тормозит и препятствует нашим действиям. Вы можете видеть это в больших и малых масштабах, на моих детях и на примере сильных мира сего. Доверяем ли мы сегодня друг другу? Нет! Кругом недоверие. Об этом нужно было бы написать книгу. «Великое недоверие» — так можно было бы ее назвать.
— Но как с этим можно бороться? Как можно восстановить утраченное доверие?
Доктор Фройнд покачал головой:
— Сильные мира сего уже не смогут доверять друг другу. Силы — это не люди. Это всего лишь понятие, означающее миллионы людей, которые ничего не знают друг о друге, живут, не доверяя друг другу, интересы которых представляет пара людей, ненавидящих друг друга, — такова их профессия: политики. Нет, мы не должны сегодня мыслить такими большими категориями. Мы должны думать о совсем мелких понятиях, отдельных индивидуумах. Мы должны думать о том, как Мартину преодолеть свое недоверие к Альберту. А Альберту, бедному дебилу, — свое недоверие к Ильзе. Каждый человек, который преодолевает свое недоверие, помогает еще одному человеку из своего окружения. Это прогрессия, известная нам с рисовыми зернами на шахматной доске. Поверьте мне, это единственно возможный путь! В этом мы видим смысл нашей работы. А те, кто сегодня мыслит большими категориями, не будут иметь успеха.
Я сидел напротив него, смотрел, как он курит сигарету за сигаретой, и слушал. Я ходил к нему в школу. Он был моим учителем. Я доверял ему. Если он был занят, я шел в библиотеку и читал истории болезней или листал статистику. Он решил, что у меня очень много свободного времени, когда я вскользь сообщил ему об отпуске, который будто бы взял. Так я просиживал день за днем над отпечатанными мелким шрифтом формулярами и читал.
