Грэм Джойс - Зубная Фея
Сэм посмотрел в просвет между головами маячивших в проходе юнцов. Ничего особенного в трио на сцене он не заметил. На органе играл кучерявый блондин, кучерявостью и блондинистостью обязанный скорее всего не природе, а перманенту и перекиси водорода. Басист, бегая пальцами по ладам, неприятно поджимал губы и порывался закатить глаза – тоже не бог весть какая диковина.
– Ударник, – сказал Клайв. – Смотри на гребаного ударника!
Сэм стал смотреть на ударника, но и здесь не узрел ничего выдающегося. Это был жирный бородатый парень, работавший вполне технично, с показной ленцой, и, пожалуй, слишком налегавший на малый барабан. Вот он поднял голову и улыбнулся, продемонстрировав публике редкие зубы. В выражении его лица и глаз было нечто дегенеративное. «Нет, – подумал Сэм. – Это невозможно».
– Представь его без бороды, – подсказал Клайв. Алисе надоели эти ребусы, и она пошла искать Блайта.
– Как же так? – пролепетал Сэм.
– Это он, – сказал Терри. – Он и никто другой.
Сэм мысленно удалил бороду с лица барабанщика, и запах осеннего леса тотчас прорвался к нему сквозь табачный дым и пивной угар паба. Ошибки быть не могло. Теперь он видел его в скаутском берете с повязанным шейным платком.
– Это значит… Это значит…
– Да, – сказал Терри.
– Да, – сказал Клайв. – Значит, он в ту ночь оклемался и вылез из дупла.
– Что случилось, ребята? – спросил, подходя к ним, Блайт. Он периодически угощал их пивом за счет заведения и сейчас как раз держал поднос с тремя пенящимися кружками. Рядом стояла Алиса, с подозрением поглядывая на троицу. – Можно подумать, вы только что увидели призрак.
– Что вы знаете об этой группе? – быстро спросил Сэм.
Блайт пожал плечами:
– Не так уж много. Я нашел их в дайджесте и договорился обычным порядком. Ударник сказал, что он родом из этих мест, но не был здесь уже несколько лет.
Трое ребят оторопело молчали. Органист приглушил звук и, наклонившись к микрофону, начал представлять публике музыкантов.
– Чез Майерс, бас-гитара…
Вежливые хлопки зала вдохновили Чеза на нудное басовое соло при смолкших органе и ударных.
– Тули Белл за ударной установкой…
Вновь послышались хлопки. Тули растянул в улыбке щербатый рот, в котором недоставало одного клыка, и отпраздновал свой миг славы, от души пробежавшись палочками по инструментам.
– Эй, ты куда? – крикнул Блайт Сэму, стремглав бросившемуся вон из зала. Клайв и Терри последовали за ним.
– А как же пиво? – летел им вдогонку удивленный возглас Блайта.
Перед пабом на небольшой лужайке стояли грубо сработанные деревянные столы со скамейками, где в хорошую погоду располагались любители возлияний на свежем воздухе. Сэм упал между столами, ткнувшись лицом в сырую траву. Плечи его тряслись.
– Ты в порядке? – обеспокоенно спросил Терри.
– Сэм, перестань, – сказал Клайв.
Однако Сэм не рыдал. Он беззвучно смеялся.
Затем он всхрапнул, как конь, и беззвучный смех вырвался наружу полногласным хохотом. Он перевернулся на спину, дрыгал ногами в воздухе и хохотал, как буйнопомешанный. Терри подхватил смешинку и растянулся рядом с ним, обняв Сэма здоровой рукой. Клайв упал на них сверху, и вот уже все трое катались по траве, оглашая окрестности сумасшедшими воплями.
На улицу вышли Блайт и Алиса. Когда они открыли дверь, изнутри донеслись звуки блюзовой кульминации, завершившейся бесхитростной тарелочной дробью. Мысль о Тули, самозабвенно лупящем по тарелкам, ввергла их в настоящую истерику.
– Чем это вы обширялись? – неодобрительно поинтересовался Блайт, но лишь спровоцировал новый взрыв дикого хохота. Они задыхались и хватались за животы.
– Хватит! – взвизгнул Терри. – Стойте!
– Не могу, – выдохнул Клайв. – Неееееее…
– Ууу-хух-хууу!… – завывал Сэм.
– Парни, мне это не нравится. Я серьезно. С наркотой шутки плохи.
С этими словами Блайт повернулся и ушел в паб. Алиса осталась ждать, когда ее друзья успокоятся. Наконец они начали подниматься с травы, держась друг за друга, как сраженные усталостью бегуны-марафонцы.
– Ну так что? Расскажете вы мне, в чем дело, или нет?
Сэм посмотрел на Алису. Отчасти восстановив дыхание, он простонал:
– Барабанщик. Это Мертвый Скаут.
И истерический хохот грянул вновь.
Глава 40. Белые кубики
Таким образом, долгое время считавший себя убийцей Сэм в одночасье перестал им быть. По сему случаю он испытывал громадное облегчение. Что до Терри и Клайва, то им первый месяц этого лета казался особенно стремительным и бурным, сумасбродней всех предыдущих июней, и одновременно светлым, радостным и многообещающим. Если Алиса корпела над книжками, готовясь к сдаче последних экзаменов, то ребята чувствовали себя так, словно с них спали тяжкие цепи, годами сковывавшие свободу движений и стеснявшие грудь.
Впрочем, для Сэма это было справедливо лишь отчасти, ибо самая тяжелая и мрачная из оков все еще висела на нем.
Избавившись от страха наткнуться на труп, Сэм стал получать большое удовольствие от прогулок по лесу. Он с точностью установил место, где все это происходило, и пришел к выводу, что Тули всего лишь потерял сознание, когда они запихивали его в дупло. Очнувшись позднее, он отправился домой зализывать раны, а потом сбежал в Лондон, как и предполагал его кореш Лэнс. В тот вечер Клайв, Терри и Сэм, придя в себя после приступа смеха, намеренно завязали беседу с Тули, чтобы проверить, узнает он их или нет. Терри даже угостил барабанщика пинтой пива. Все трое согласились, что Тули как-то странно поглядывал на Сэма, когда тот помогал вытаскивать из клуба и загружать в фургон инструменты и аппаратуру группы. По завершении погрузки он бросил на Сэма последний взгляд, склонив голову набок, как озадаченный барбос, однако ничего не сказал и забрался в фургон, увезший «Явных шпионов» обратно в Лондон.
А вскоре Лондон вернул Редстону еще одно блудное дитя. Чарли и Дот наконец-то выяснили суть Линдиной проблемы – благодаря телефонному звонку одного из столичных медицинских светил. По его словам, Линда страдала от переутомления, и он рекомендовал их дочери какое-то время пожить в спокойных домашних условиях, где ей будет обеспечен хороший уход.
– Переутомление? – только и смог переспросить Чарли.
– Мне не нравится термин нервное расстройство, – сказало деликатное светило. – Но в данном случае это одно и то же.
Чарли и Дот встречали Линду на вокзале в Ковентри. Дот разрыдалась, увидев ее выходящей из вагона. Болезненно худая, с волосами, безвольно свисающими вдоль впалых щек, она ступила на платформу, с трудом волоча за собой тяжелый чемодан. Что Лондон сделал с Линдой? Глаза ее потускнели, кожа утратила былую восхитительную гладкость. Она выглядела постаревшей и в то же время напоминала тощую девчонку-подростка. С трудом проглотив комок в горле, Чарли шагнул вперед и обнял дочь.
Взяв на себя командование, он отобрал у Линды чемодан и повел ее и Дот через шумный суетливый вокзал к своей машине. Родители не задавали никаких вопросов, следуя совету местного терапевта, под чье наблюдение была передана пациентка. А спустя неделю на имя Чарли прибыл счет от лондонского врача. Взглянув на цифру, он остолбенел.
– Что там такое? – спросила Дот.
– Так, пустяки.
Несколько дней Чарли предавался размышлениям. Он прикинул, что, если продать машину и добавить вырученные деньги ко всем их сбережениям, это покроет примерно половину требуемой суммы. Наконец он добрался до записной книжки Линды и нашел в ней телефон Дома мод Пиппы Гамильтон.
– Могу я поговорить с мисс Пиппой?
– Я вас слушаю.
Интонация и тембр голоса этой женщины вывели его из равновесия еще до того, как начался собственно разговор.
– Я отец Линды.
– Линда? Как она, бедняжка? Надеюсь, ей уже лучше.
– Вы ей что-нибудь должны?
– Простите?
– Ваша контора полностью с ней рассчиталась? Есть у вас для нее деньги?
– Боюсь, что нет. Линда вела себя очень легкомысленно в денежных делах.
– Мне пришел счет. От доктора из Лондона.
– А, да. Это, можно сказать, наш друг. Нам повезло, что он согласился помочь.
– Как долго он занимался Линдой?
Ответ прозвучал после паузы.
– Достаточно долго. Я так полагаю.
Последние слова стали каплей, переполнившей чашу.
– Я собираюсь к вам приехать, – решительно сказал Чарли.
– Думаю, в этом нет необходимости.
– Есть. Я приеду. И то, что от вас потом останется, ваши ходячие куклы смогут повязывать на шею вместо шарфика! На большее вы уже не сгодитесь.
Трубка молчала, и он бросил ее на аппарат.
Подождав, когда уймется нервная дрожь в руках, он написал на листке счета «Предъявить к оплате Дому мод Пиппы Гамильтон», запечатал конверт, проставил адрес и отнес письмо на почту. Он знал, что мисс Пиппа не воспримет его слова за пустую угрозу. С той поры ни о счете, ни о столичном враче никаких известий не было.
