Александр Щёголев - Жесть
Он замолчал, решая, прямо сейчас бабу трахнуть или все-таки погодя.
В этот момент ожил маньяк. Зашевелился, приподнялся и встал, пошатываясь.
— Эй, любезный, если вы позволяете себе так обращаться с женщиной, то вы скверно воспитаны!
В руке у него были вилы, на которые он пытался опереться, как на костыль.
Валентин отшвырнул Марину (она упала) и двинулся навстречу собеседнику — подвижный, как ртуть. Тот попятился к дому. Не доходя пары метров, боец исполнил фронтальный удар ногой — в прыжке. Попал в грудь. Красиво! Маньяк полетел спиной назад и врезался в стену, не выпустив вилы из рук; а спортсмен, ни секунды не медля, снова прыгнул, желая раздавить наглецу грудную клетку, — с хрустом, со сладким звуком ломающейся диафрагмы…
Ржавые зубья пробили туловище в районе ключицы. Валентин упал, хрипя. Но тут же встал, вцепившись руками в черенок и с изумлением разглядывая садовый инвентарь, торчащий из его могучего тела. Маньяк так и не выпустил рукоятку вил, попав в некое подобие ступора. Круглыми от ужаса глазами он смотрел на своего врага. Мужчины долго стояли друг против друга, ничего не предпринимая. Наконец Валентин просипел, с натугой двигая окровавленными губами:
— Вытащи… — и уронил голову на грудь.
Потом он повалился вперед, но маньяк, упершись спиной в стену, удержал тело от падения.
И вновь ситуация застыла.
Так бывает. Иногда побеждает не сильнейший, а тот, кому судьба — еще пожить…
Из дома вдруг раздался грохот и — сразу — выстрел. Все живые вздрогнули. Послышался бодрый голос Берии:
— Здесь порядок, Валя! Это… гитара со шкафа сорвалась. Ну и у меня… сорвалось.
Марина очнулась. Уносить ноги! Спасаться! Пока есть шанс… Она бросилась к своему спасителю:
— Да что вы стоите-то?!
— Я… Я… Я же убил его…
Он по-прежнему смотрел на мертвеца, не в силах сдвинуться с места. Вид он имел настолько ошарашенный, а в голосе его звучали настолько трагические ноты, что невозможно было ему не посочувствовать.
— Милый… хороший… — Марина осторожно разжимала его пальцы. — Бежим, пока второй не вернулся…
Она наткнулась взглядом на поникшего Валентина и злорадно сказала:
— Это тебе не чужих невест трахать, каз-зел…
…Выходя из дома, Берия наткнулся на табуретку с горящим примусом. Керосиновая плитка, зажженная и забытая, опрокинулась и покатилась.
— Черт!!! — крикнул Берия в сердцах.
Увы, примус был из современных, работающих на низкооктановом бензине. «Шмель», — такое название. Докатившись до стены прихожей, он взорвался… Берия отшатнулся, закрываясь руками. Вспыхнула клеенчатая скатерть, покрывавшая кухонную тумбочку, вспыхнули ситцевые занавески, закрывавшие полки. Загорелась тумбочка. Потом загорелись обои…
Он вырвался на улицу, сбежал с крыльца. И разом увидел всю группу собравшихся.
— Беспорядок? — спросил он строго.
Потом удивленно:
— Валя!
Разгоравшийся позади него пожар вызвал некоторое торможение в его мозгах. Но это быстро прошло.
— Вот как? — зловеще сказал он и вскинул свой ТТ.
Прицелился в Маньяка, в Марину, снова в Маньяка…
— Убей их… всех… — вдруг поднял голову Валентин. Оказалось, он еще жив. — Меня… к лепиле[26]… быстро…
— А что с Нигилистом? — заколебался Берия. — От уважаемого человека передали просьбу… но будем ли мы потом сами себя уважать, если лишим себя права на возмездие?..
Марина все пыталась оторвать маньяка от вил… и вдруг ей это удалось. То обстоятельство, что покойник ожил, крайне благотворно сказалось на несостоявшемся убийце.
Они побежали вглубь участка. Валентин не упал, продолжал стоять, невольно прикрывая убегавших. В этом момент Берия и принял решение — начал стрелять. Хреново быть на линии огня, сказал бы Валентин, если б успел еще что-нибудь сказать… Первая же пуля пробила ему лоб, выйдя в затылке вместе с изрядным куском скальпа. Вторая продырявила плечо, все остальные ушли в белый свет… но хватило и первой.
Прикончил Берия своего боевого друга.
Он плохо стрелял: даже в таком нехитром деле он был дешевкой. Он подошел к трупу и снял партийную кепку.
— Прости, сокол… В бою с врагами… Ты умер просто и горько… Но жил — не пусто…
Отсалютовал выстрелом в воздух и кинулся в погоню.
Между тем, пламя перекинулось из прихожей в комнату, потом в другую комнату, прыгнуло наверх, на чердак, с гулом вырвалось из окон и из двери…
…Журналистка и серийный убийца укрылись в ельнике, — только здесь они смогли позволить себе передышку. Опушка леса манила, но выходить на нее было нельзя: над садоводствами летали то ли два, то ли уже три вертолета, захватывая своими кругами в том числе и лесополосу.
Маньяк упал на землю, не обращая внимания ни на иголки, ни на ледок. Дышал он со свистом. Ухайдакала мужика больница, что тут скажешь. Во всяком случае, идти он пока не мог, а Марина бросать его больше не собиралась.
…От Берии ушли непросто. Очередной кросс по участкам — сквозь кустарники, сквозь заросли рябины, через поленницы, через ограды из подручных материалов, — под огнем этого негодяя… Хорошо хоть он мазилой оказался. Да и спортсмен аховый. Если б не спутник, которого Марина решила спасти во что бы то ни стало, она бы сделала круг, вернулась на перекресток Пальмовой и Банановой улиц и угнала его машину. А так… Ушли, и слава Богу.
Ввести бы новую олимпийскую дисциплину — бег по садоводству! Покруче любого бега с барьерами, включая тот, что с ямой, заполненной водой (слабо — ручей вместо ямы?).
Уже оторвавшись от Берии, беглецы явственно услышали возобновление стрельбы. Похоже, кто-то атаковал самого бандита… маньяк сказал Марине, мол, чувствую много людей с оружием, мол, этого придурка в кепке ранили и схватили, но на самом деле все ищут меня… Мог он такое почувствовать? Кто ж его разберет, этого паранормального…
— Я ничего не понимаю, — подал он голос, — Что это за люди были — там, на участке?
— Убийцы, — кратко ответила Марина.
— Чего они хотели?
— По вам стреляли, а вы не поняли…
— Почему вы меня заперли?
— Это все потом.
— А теперь, значит, спасаете?
— И тогда спасала.
— И что мы теперь будем делать? Дом сгорел, я опять лишен последнего. Почему? Зачем вы меня заперли?
У Марины не было ответов. Он продолжал:
— И главное. Я… я убил человека.
Он подпер голову локтем и с тоской посмотрел на Марину.
Вдали цвело такое многообразие звуков, которого вчера в этих местах не было и не могло быть. Кто-то где-то перекрикивался; шумели моторы — мотоциклы, мопеды, автомобили… и стреляли, повсюду стреляли — чаще одиночными, но иногда очередями.
— Не думай сейчас об этом… Пошли, они еще близко. Надо уходить.
— Постойте… — резко сказал он. — Они — это ведь и вы. Вы же из милиции.
— Нет.
— Да что нет — бандиты ясно сказали…
В глазах у него сверкнуло. Он понял, наконец понял — какой дикий заговор был сплетен вокруг него! На языке медицины это называется бредовым озарением…
— Мне надо было оставаться с теми, кто на вас напал. Они хотели меня кому-то отдать… кто-то меня ищет, кроме милиции… С ними бы я — договорился. Это они — моя компания. А с вами я не договорюсь никогда…
Он вынул нож.
Марина вскочила, собираясь бежать. Он сжал её руку с неожиданной силой.
— Это была только иллюзия — все эти стихи… ваши глаза… Как я не учуял вашу породу? Вы — мои судьи и мои палачи — я же сам вас придумал… Я видел ваш страх и придумал вам оправдания… Я придумал вашу симпатию и ваше желание мне помочь…
Марина дернула руку, пытаясь вырваться.
— Сидите тихо или я убью вас, — без выражения предупредил он. — Прямо сейчас. И вы станете неизбежной жертвой.
Сумасшедшая ярость вдруг охватила ее.
— Убью, убью! — прошипела она. — Заладил! Ты можешь просто послушать или умеешь только языком молоть? Если хочешь знать, меня вчера и сегодня могли убить раз десять… не могли, а должны были! Что меня спасало — до сих пор не понимаю! И все ради тебя, ч-чудака в перьях… А ментов, к твоему сведению, драться учат! Даже баб. Позволила бы я этим уродам так со мной обращаться? Да сразу бы отобрала у Берии пушку — он только и делал, что подставлялся…
Маньяк выслушал с таким выражением лица, словно прислушивался к чему-то еще — к чему-то, чего она не слышит. Очень странное впечатление.
— «Чудака»… По-моему, вы хотели употребить другое слово, — сказал он серьезно.
— Кто из нас знаток словесности? А я — простая журналистка. Вот мое удостоверение, убедись, — свободной рукой она вытряхнула сумочку прямо на землю. — Смотри! — нашла, сунула корочку ему под нос.
