Ольга Лукас - Бульон терзаний
– Ты как расшифровываешься? – спросила ее Ульяна.
– Да я не шифруюсь.
– Твое имя что значит?
– А, у вас пьют? – догадалась соседка. – Татьяна – значит «устроительница». Будете после двенадцати песни орать – я вам устрою!
И скрылась в ванной комнате. Ульяна поскреблась в кухонную дверь.
– Занято, тут живут, – ответили оттуда.
– У меня вопрос, можно? – попросила Ульяна.
– Через неделю уеду! Неделю еще потерпите, миленькие!
– Да я не про это. Скажите, а что в переводе значит имя Назгуль?
– Гуль – цветок. Наз – не знаю как по-русски. Идите спать.
Вернулись в комнату Ульяны, но спать не хотелось. Выпили еще вина. Потянуло на подвиги. Ульяна включила саундтрек из любимого сериала, выставив минимальную громкость, раскрыла окно, достала откуда-то измятую пачку сигарет, закурила. Предложила Елене, но та отказалась.
– Ты мне только скажи – откуда ты знаешь, что Владимир – гей? – снова спросила она.
– Что? Кто? – Ульяна поперхнулась дымом и чуть не уронила пепельницу за окно. – Ты с чего это взяла?
– Мне Лариса сказала. И ты тоже: «Не такой, как другие мужчины».
– Не в этом смысле не такой. А Лариса врать горазда. Да нет, нет. У него дочка есть, он говорил. Просто живет один, потому что… Не знаю почему. Я вот тоже одна живу. Даже в одной комнате с соседкой. Но я же при этом не гей!
Елена отпила еще вина. Вообще-то она тоже одна живет и что такого? Она вытащила из сумочки пару телефонов наугад. Выбрала тот, что для личных звонков.
Владимир ответил не сразу – устал и завалился спать, как приехал. Он вез до метро Нину и Федю и последнего, признаться честно, очень хотел выкинуть из машины на полном ходу. Пытаясь произвести впечатление на девушку, влюбленный мальчик нес невозможную ахинею, сам понимал это, но не мог остановиться. Нина, у которой в подружках ходит Лариса, видимо, умеет не воспринимать излишний информационный шум. А вот Владимир – нет. В итоге поток красноречия, адресованный Нине, изливался на его несчастную голову. Спросонок, услышав звонок, он вообразил, что это Федя по его душу пришел. Но, увидев, кто звонит, сел на кровати, готовый сорваться с места и бежать куда потребуется.
– Елена? Что-то случилось? – спросил он.
– Это Елена, – произнесла она заготовленную фразу.
– Что случилось? – повторил Владимир.
– Я вспомнила, что мы собирались сходить в театр. Когда у меня закончится аврал. Так вот аврал закончился.
– Правда? – Владимир вскочил на ноги, включил свет и начал ходить по комнате туда-сюда, прижав телефонную трубку к плечу. – Я так рад. Это вы после репетиции еще на работу поехали? Так долго работаете, когда аврал? Сейчас два часа ночи… почти. В данный момент все театры закрыты. Но завтра… Потерпите до завтра? Я что-нибудь сейчас придумаю.
– Ладно, до завтра потерплю, – смилостивилась Елена. – Тогда, что ли, до завтра?
– Ага! До завтра!
Одной рукой он уже включал ноутбук, другой – искал в столе городскую театральную афишу на месяц.
Елена убрала телефон и сделала себе из остатков закуски бутерброд – два вида колбасы с сыром. Интересно, что бы сказали на это хорошие девочки?
Ульяна сидела на подоконнике и допивала вино прямо из бутылки.
– Я вспомнила, – торжественно сказала она.
– Что? Владимир? – подбежала к ней Елена.
– Я вспомнила, кто такой Назгул. Это черный всадник из «Властелина колец». Так и переводится – черный всадник. С эльфийского.
Глава тридцатая
Пятьдесят роз и одна опунция
Владимир и Елена словно бы решили повторить некоторые уже пройденные сцены заново. Они два раза сходили в кино и один раз – в театр. В театре их, правда, разделял занавес: в афише очень удачно заменили «Зойкину квартиру» (где теперь блистал Бурцев) на «Чайку», в которой Владимир все еще играл Тригорина.
Пользуясь случаем, Елена купила новое платье. Заказала курьерскую доставку элегантного букета из пятидесяти бордовых роз. Пока старушка-капельдинер несла его к сцене, артисты неприязненно поглядывали на Аркадину, звезду сериалов, которую буквально атаковали поклонники с цветами. «Если бы талант исчислялся в полученных букетиках, некоторые мамзели у нас могли бы стать новой Раневской», – совсем недавно отозвался об этом явлении Капитан. И тут букет вручают Владимиру!
Аркадина так и застыла с протянутыми руками. К счастью, ситуацию спас пунцовый отрок с тремя чахлыми гвоздичками, плотно замотанными в целлофан. Он вырулил откуда-то сбоку, взобрался на сцену в грязнущих чеботах 45 размера и даже ручку любимой артистке поцеловал. «Лучше бы пленку с букета снял и на ноги намотал», – ласково попеняла ему бабушка-капельдинер.
Владимир выскочил из театра первым, прижимая к груди охапку роз. Сегодня за рулем был он. После второго похода в кино они с Еленой решили: глупо как-то сразу разбегаться, хочется обсудить увиденное, но уже поздно, кому-то завтра рано вставать на работу, кому-то – готовиться к репетиции с отстающими, так почему бы не сесть в один автомобиль и не поговорить по дороге?
– Не стоило вам так ради меня разоряться, – промямлил он, распахивая перед Еленой дверцу «жигуленка». – Мне теперь завистники в сценический костюм насыплют чесоточного порошка. И вообще неудобно. Я вам еще ни разу цветов не дарил.
– Так подарите, – невозмутимо сказала Елена, устраиваясь рядом с водителем, – я давно хотела завести у себя кактус. Знаете, плоский, с овальными как бы листьями… или это у него стебли? Словом, он такой, на зайчика похож. Зеленого с десятью ушами.
– Симпатичный инопланетный заяц, – ввернул Владимир, кое-как размещая букет на заднем сиденье.
– Мы с мамой как-то раз отдыхали в санатории. И там был на этаже такой кактус, здоровущий. Сам зеленый с желтыми пушинками. Мне одна девочка и говорит: «Потрогай какой мягкий. Только посильнее сожми двумя пальцами!» А эти желтые пушинки оказались такими мелкими занозами, никак не выковыряешь! А девочка убежала, хохоча. Я потом до самого отъезда к этому кактусу ходила и сжимала его пальцами. Запоминала, что людям доверять нельзя.
– Значит, я должен подарить цветок, символизирующий недоверие, – не зная, как относиться к этой истории, проговорил Владимир.
– Да нет. Это мне для воспитательных целей. Скоро Новый год, мои крошки, может, ко мне сюда приедут на каникулы, чтоб мама отдохнула немного. Цветы они в прошлый раз все повыдергали. Пусть попробуют подергать опунцию!
– Я поищу! – пообещал Владимир. – Найду самую колючую! Как сегодня поедем? Через Ленинский или через Вернадского?
– А может… я не знаю, прямо так не хочется сразу домой. Такой спектакль, на самом деле. Очень такой про людей, про самое такое… людское. Не знаю, как сказать. А я со своей опунцией влезла. Может, присядем где-нибудь, поедим? Искусство так возбуждает аппетит!
– Я с радостью! Я после каждого спектакля на полтора кило худею, – поддержал идею Владимир. Ему как раз перевели деньги за сериал, и он мог шиковать на эту неучтенную сумму в столь приятной компании. Вот пошикует как следует, а потом еще и на опунцию останется. Хорошо быть медийным лицом! Даже эпизодическим.
– Вы, наверное, никогда не волнуетесь перед выходом на сцену, – сказала Елена, когда ресторанчик был выбран и блюда заказаны.
– Волнуюсь, еще как! Особенно перед «Чайкой»! – заявил Владимир и, посмеиваясь, рассказал, как пылкая Аркадина чуть не выбила ему глаз.
– Хоть не дерется больше, – закончил он, – но после сегодняшнего букета может снова начать. А ей, вдобавок, какой-то веник вручили, она убивалась по этому поводу в своей гримерной, пока я, незамеченным, пытался прошмыгнуть на выход.
– Ой, букет же! Эй, официант, принесите вазу для наших цветочков!
Вазы подходящего размера не нашлось, и на стол водрузили серебряное ведерко для шампанского.
– Роскошная посудина, – одобрила Елена, – только для тарелок теперь места не хватит. Придется есть по очереди. Или… О, а мы вот подоконник сейчас задействуем. Молодой человек, извините, что дергаем вас постоянно. А вы можете куда-нибудь эти жалюзи сдвинуть? Ага, отлично, а наше ведерко – вот сюда. Чудно, спасибо, вы ангел.
Ангел, окрыленный, умчался на кухню за первой переменой блюд.
– Вы всегда были такой… деловой и активной? Все по местам, все при деле?
– Наверное. Меня мама так воспитала, у нас дома заведено, что женщина должна уметь все обустроить. Она у меня вообще-то заслуженный учитель, я не говорила?
– Нет. Здорово.
– Я сама хотела стать училкой. К пятому классу желание это прошло. Но все вокруг уже знали, что я буду учительницей – знаменитой! Макаренко в юбке. Поэтому я врала. А мне на самом деле не хотелось уже никем быть. Просто жить себе и жить. Но я все равно поступила в педагогический. И там проучилась как надо, все закончила нормально. Конечно, не с красным дипломом. Мне было некогда диплом получать – я на четвёртом курсе замуж вышла. За моего бывшего мужа. А муж вообще не доучился, мы его еле от армии отмазали, но он так и бегал от призыва до двадцати восьми, как заяц. А мне-то бегать не надо. И вообще, у нас вдруг дети появились. Они, конечно, у мамы моей сразу оказались, ну и вторая бабушка немного помогала. Потому что мне надо было обязательно получить образование. В общем, я его получила – а в школу меня почему-то не распределили. Говорят – вот, вы можете поехать в Шуйское сельское поселение и там преподавать в начальных классах. А я как-то не готова была взять и поехать. Говорю – ладно, я сама найду работу. Нашла… Мне, короче, соседка говорит: пока конец июля – август, туристов много, нужно кому-то работать в уличных кафе. И отвела меня к своей знакомой. Меня поставили в самый центр, козырное место. Там сутки через сутки стоишь, пиво туристам разливаешь, чипсы там всякие, орешки и прочую лабуду им продаешь. Меня обучала опытная девица, тоже бармен. Она в Москве пожила, потом вернулась, но она там, короче, работала и поняла всякие тонкости. Она говорит: если вот так на краник нажимать, то будет больше пены, меньше пива. И если чек у тебя не требуют – то ты себе деньги в карман положишь. Можешь друзей своих звать и без чеков поить их. Там много разных хитростей она из Москвы привезла. Не зря ее оттуда выперли. Я так понимаю, она всем нашим это про чеки и краник сказала. Ну я попробовала раз, другой. Ничего. Никто не замечает. Деньги в карман, несу домой, мужу. Он их, правда, тупо как-то спускал. Мы вместе их спускали. Покупали всякие там видеокассеты, смотрели кино, когда у меня были мои выходные сутки. Но он и без меня смотрел. Лежал на диване, пил пиво – не наше, другое, из магазина. Наше я и сама не пила, и никому не советовала. Мало ли, может, его хозяин еще разбавил и стирального порошка досыпал – вон какая пена получается.
