Эмэ Бээкман - Возможность выбора

Эва пожалела мужа и, как это свойственно женщинам, щедро надавала ему ценных советов. Посоветовала, несмотря на нехватку времени, забежать куда-нибудь поесть, перекусить хотя бы жареным пирожком с кофе, все-таки какое-никакое подкрепление, и напомнила, чтобы он не забыл в ящике письменного стола свои таблетки.

Эва давно уже была в постели, когда услышала, что муж вернулся домой; она подумала, что подремлет, пока он будет возиться в ванной — современные ведомственные бани редко использовались по их прямому назначению, — потом она откроет глаза и порасспросит его о том, как прошел вечер. Вскоре Эва проснулась от глухого стука. Интересно, что он мог опрокинуть, подумала она и села в постели. Вставать ей было неохота, но она все же вылезла из кровати и пошлепала босиком посмотреть, что же все-таки произошло. В квартире стояла странная тишина. Она нашла мужа в прихожей на полу — развязывая шнурки на ботинках, он упал со скамейки. Неподалеку на ковре лежал выскользнувший из нагрудного кармана калькулятор с рядом зеленых нулей на табло. Примчалась «неотложка», но предпринимать что-либо было уже поздно.

На похоронах члены клуба плотной стеной стояли за спиной Эвы. Каждая из них с ужасом думала: вот он и наступил — период жизни, чреватый возможными катастрофами. Нужно держаться вместе, чтобы в нужную минуту поддержать друг друга. В радужной жизни наметились темные провалы. Они стояли позади Эвы в неподвижном строю, и эта облаченная в черное невысокая женщина вдруг стала всем им близкой, почти родной. Сын Эвы, будто и вовсе непричастный ко всему происходящему, понуро стоял в стороне, он приехал на два дня из Ленинграда, где заканчивал институт. Совсем недавно Эва плакалась, что сын собирается жениться, будущая невестка не хочет уезжать из большого города, увы, современные женщины часто пользуются во зло своим правом голоса.

Вот так они, члены женского клуба, и стали постоянно собираться в опустевшей просторной квартире Эвы, тем более что очень удобно было после работы забежать ненадолго в этот дом в центре города.

Сильвии кое-как удалось подавить в себе внутреннее сопротивление, и когда ей в очередной раз позвонили, поплелась и она.

Уже в прихожей, вешая пальто, она почувствовала тонкие запахи деликатесов. Эва, по-видимому, опасалась, что их встречи постепенно сойдут на нет, и приманивала жужжащих, как пчелы, женщин нектаром. Сильвия намеревалась не снимать меховую шапку — выпьет чашку кофе и испарится, — но, как видно, быстро смыться не удастся. Она подошла к зеркалу, причесалась, высморкалась — медлила, словно собиралась в последнюю минуту передумать и сбежать. Эва прислонилась к косяку двери, ведущей в комнату, в ее позе была давно заученная томность, но живой взгляд был начеку, и у Сильвии сердце заныло от предчувствия, что она попала в ловушку. И даже когда она ступала по мягкому ковру просторной гостиной, у нее еще мелькнула мысль о побеге, хотя обычно Сильвия наслаждалась уютом этой обставленной дорогой мебелью комнаты и ее атмосферой размагниченности. Приятно же, что вопреки всеобщей тесноте и загроможденности квартиры, где места вволю, где кресла стоят так далеко друг от друга, что запах духов гостьи, утонувшей в одном из них, не доходит до сидящей в другом. Сегодня она чувствовала себя неуютно под испытующими взглядами собравшихся — словно бы на сцене, но не обойти всех и не пожать руки она не могла. Люстру Эва не зажигала, тут и там на маленьких столиках горели лампы, мягкий полусвет, казалось, должен был подействовать на Сильвию успокаивающе, она же, напротив, прежде всего заметила на их лицах тревожно глубокие тени, из которых выглядывал страх надвигающейся старости. В телефонном звонке Эвы не было намеков на какие-либо сюрпризы, и все-таки в душе у Сильвии, как мышь, заскреблась тревога.

Опять ее охватило желание повернуться у уйти — будто одним махом смело весь предшествующий жизненный опыт, ведь она всегда придерживалась точки зрения, что любое испытание следует встречать о поднятым забралом. И только в тот памятный трагический вечер она изменила своему правилу. Хотя — и тогда она действовала смело, чтобы потом испугаться вывернутого наизнанку бесстрашия. На всякий случай держи язык за зубами, внушала себе Сильвия. Пусть скрытничают, она уже давно не школьница, которая могла бы от этого растеряться.

Легкий треп, светская болтовня — рабочий день с его нудно логической деятельностью и требующими усилия воли решениями остался позади. Почему бы и не уделить часок расслабляющей женственности. Сначала посетовали на плохую погоду, потом разговоры сосредоточились на некоей портнихе с исключительным художественным вкусом. Сильвия в эти разговоры не встревала; другие — кто повыше ее ростом, кто постройнее, прямо-таки эталон женщины средних лет, — те могли скакать за модой. Ей же шли предельно простые костюмы, прямые юбки и строгого фасона блузки. Никаких воздушных шелков, драпировок и воланов! Сильвия Курман хорошо знала, что она может себе позволить, и стоило ей переступить грань, вот как, например, с покупкой этой дорогой меховой шапки, как ее жестоко наказывало собственное чувство самокритичности.

Конечно же, именно Вильма обратилась к молчащему члену женского клуба и пообещала, что пристроит и Сильвию к этой феноменальной швее. Вильма очень подробно описала ткань, которую Сильвии следует приобрести: очень плотную и тонкую шерсть, правда, достать такой изысканный товар почти что невозможно.

Сильвия послушно кивала головой, но тут же позабыла все советы, она предчувствовала, что сегодня судьба потребует от нее готовности к отпору.

Эва бесшумно двигалась по коврам, зажгла на столе свечи, пригласила за стол отведать приготовленное. На столе стояло даже вино, все подняли бокалы, наперебой жаловались на засилье мелких обязанностей. А теперь еще подарки — Новый год не за горами. Сильвия только пригубила, хоть ей и хотелось, чтобы легкий шум в голове отвлек от сверлящих мыслей, но, видимо, они что-то затевали, поэтому надо быть начеку! Она отстраненно подумала, что в этом году ей никому не хочется покупать новогодний подарок, разве только внучке Аннелийзе.

Атака началась с ходу. Они вдруг, будто по уговору, оживились, у немолодых уже женщин, уставших от трудового дня, словно открылось второе дыхание, наперебой они вдохновенно старались доказать — что бы там ни говорили! — что и в наши дни человек способен на сочувствие, на отзывчивость, на сострадание; чушь, будто все стороной обходят всех, в этой сотрясаемой шквалами тревог и бед жизни необходимо создавать небольшие островки, чтобы обеспечить при любой катастрофе надежный оплот. Поначалу Сильвия Курман даже не поняла, что весь этот разговор затеян из-за нее.

Какое-то время их удивляли ее уклончивые ответы по телефону и тревожили попытки увернуться от встреч в клубе. Женское чутье изощреннее самых умных электронных вычислительных машин, и они догадались, что Сильвия от них что-то скрывает. Теперь к своей интуиции они добавили сведения, до которых докопались без особого труда, — Карл Курман ушел к какой-то совсем молоденькой Дагмар Метс. Всем ясно, что современный человек с его измочаленными нервами не должен один тащить чрезмерный воз, даром такое не проходит. Слава богу, жизнь еще не кончена, они не позволят, чтобы грубый удар свалил с ног кого-нибудь из членов их клуба, превратил раньше времени в никому не нужную старуху. Нужно занять круговую оборону, подставить друг другу плечо, только так можно смягчить какой угодно удар.

Сердце у Сильвии Курман противно заколотилось, лицо вспыхнуло, будто его ошпарили. Выразив громко и наперебой свое возмущение, женщины, как по заказу, умолкли и выжидательно уставились на Сильвию. Затаив дыхание, они ждали излияний. Сильвии стало неловко, будто она обманула членов клуба.

Ей нужно было как-то оправдаться.

— Мы уже давно решили разойтись, — пробормотала она обескураженно. — И когда-то надо же было сделать этот решительный шаг.

Сильвия Курман освободилась от испытующих взглядов, после утомительного оцепенения женщины охотно расслабились: кто поводил плечами, кто качал головой. Но их участливость еще не была исчерпана. Небольшая передышка, и они снова ринулись в словесный бой с нелепостями жизни. Сильвия узнала, что если страх перед климаксом лишает пятидесятилетнего мужчину рассудка, то это всего-навсего возрастная драма, и они, мужчины, нуждаются в такое время просто в ином к себе отношении; в какой-то миг привычный образ жизни становится непригодным, умная женщина умеет заметить перемены и изменяется сама. Конечно же просто это не дается, следует поднапрячься, но игра стоит свеч, у мужчины нелепый порыв проходит, и жизнь снова входит в свою колею. Ведь так естественно, что за долгую супружескую жизнь бывают периоды, когда необходимо помочь партнеру преодолеть кризис.