Жиль Легардинье - Совсем того!
Наконец он сел и глубоко вздохнул. Что он здесь делает? Ричард, конечно, прав, считая его замысел нелепым. Выдавать себя за мажордома… Атмосферу в доме трудно назвать умиротворенной. Не очень-то радостно находиться между хозяйкой, которая запретила ему пользоваться главным входом, и кухаркой, которая, точно капитан военного корабля, ревностно охраняет подступы к капитанскому мостику. Да еще и кот по имени Мефистофель… Пожалуй, жизнь здесь может превратиться в сущий ад…
Эндрю, решив разобрать чемодан, положил его на кровать. Он хотел просто развесить рубашки, а чемодан с остальными вещами сунуть в шкаф, но полки оказались недостаточно широкими и прочными. Прислонившись к стене, он оглядел свое новое царство. Последний раз они с Дианой переезжали в загородный дом в Дебни лет двадцать назад. На мгновение у него возникло то особенное, уже знакомое ему чувство, когда впервые оказываешься в новом месте, зная, что это место твое и ты можешь обустроить его по своему вкусу, не спрашивая ничьего мнения. Однако он быстро вспомнил, что он все-таки не у себя дома и что на этот раз он один. Сегодня ему некому преподносить приятные сюрпризы, и некому улыбнуться в ответ на заманчивое предложение, и никто не поможет ему тащить тяжелый груз. Эндрю поспешил из комнаты в надежде избавиться от подступившего к горлу комка.
Спускаясь с этажа на этаж, Блейк смог наконец, ни на кого не отвлекаясь, проникнуться атмосферой дома. Ему нравилось рассматривать замок изнутри, это отгоняло грустные мысли. Один, он мог наблюдать, вслушиваться. Вот паркет скрипит, вот следы от снятых со стен картин, вот потертости на коврах… Его окружала душная тишина дома, роскошь и блеск которого остались в далеком прошлом.
Блейк шел не торопясь, держась за перила, заглядывая в каждое лестничное окно. На этаже хозяйки он прислушался. Подойдя к буфетной, увидел, что кот сидит в той же позе, с закрытыми глазами, но уже ближе к плите, — точно статуэтка, которую чуть передвинули. Дверь в сад была открыта. Эндрю хотел войти, но не решался. Он слегка пошумел, желая привлечь внимание Мефистофеля, но тот не соизволил даже открыть глаза. Блейк, нарочно громко топая, все-таки вошел на кухню и склонился над котом, — в этой позе его застала вернувшаяся из сада Одиль.
— У вас какая-то проблема? — спросила она, подняв бровь.
— Нет, никакой, — ответил Блейк, быстро распрямившись.
— Комната нравится?
— Прекрасная комната, — ответил Блейк, подумав про себя, что он, конечно, будет занимать ее недолго.
Солнце садилось. Стоящие в ряд медные кастрюли отражали его теплый свет, разбрасывая золотые отблески по всему помещению. Дуновение ветра проникло и на кухню, но сквозняк был не в силах ничего там нарушить или даже пошевелить, разве что шерстку ангорского кота, который чуть вздрогнул.
— Ну, не стойте же на пороге, входите.
— Я думал, что…
— Хорошо. Раз уж мы будем жить под одной крышей, надо устроить хороший прием.
Одиль вышла и вернулась с листьями салата, которые сразу же сунула под кран, чтобы смыть крупицы земли.
— У вас есть огород? — спросил Блейк.
— Не такой большой, как мне бы хотелось, но нам хватает. Я вам его завтра покажу, если хотите.
— Стало быть, вы готовите еду. Даже для того человека, что живет в охотничьем домике?
— Ох, о нем-то я совсем забыла! Лучше будет, если вы сходите к нему дотемна. Он немного странный.
— Немного странный?
Одиль не стала распространяться и указала на дверь в сад.
— Спускайтесь вот по этой дорожке. Никуда не сворачивайте, тогда не заблудитесь. Это недалеко, но отсюда не видно. Пропустить охотничий домик невозможно: он небольшой, кирпичный, увит плетистой розой. Идите прямо сейчас. И заодно скажите управляющему, чтобы шел за едой. Там есть домофон, но он не работает…
Она пошла к раковине, а потом будто спохватилась:
— Если хотите, я буду ждать вас к ужину. Я еще помню свой первый вечер здесь. Прежняя прислуга оставила меня ужинать одну, за этим самым столом. Жуткое было ощущение. Не знаю, о чем мы станем говорить, но если я могу вам помочь…
— Спасибо вам большое. Одиль кивнула.
Удивительно, подумалось Блейку, у «капитана», оказывается, есть сердце…
Эндрю вышел из замка и пошел по дорожке. Вскоре до него перестал доноситься шум воды в раковине. Сумерки сгущались, деревья уже были неразличимы и казались большой темной массой. Блейк никогда не любил выходить из дому в это время суток — «между волком и собакой», как говорила Диана по-французски. Всегда в момент, когда солнце садилось, если он был вне дома, если рядом не было родных, он ощущал грусть и одиночество. Чтобы немного взбодриться, он глубоко вздохнул и прибавил шагу.
8
Если часть поместья — та, что находилась перед замком, — была устроена вполне классическим образом: газоны, аллеи, симметрично расположенные живые изгороди, явно нуждавшиеся в том, чтобы их подстригли, то часть позади замка представляла собой пышно разросшийся сад: по обе стороны длинной центральной лужайки тянулись цветники и деревья. Это обширное пространство со множеством укромных уголков лежало между двух лесистых холмов. Эндрю трудно было изучать рельеф местности в лучах заходящего солнца, к тому же он иногда спотыкался о попадающиеся на тропинке камни. Он миновал обвитую зеленью беседку и заброшенный вольер и наконец увидел домик с освещенными окнами, приютившийся под высокими ясенями возле заросшей травой клумбы.
Блейк сошел с дороги и двинулся напрямик через клумбу. Подойдя к двери, он услышал громкие голоса и звуки борьбы. Дрались двое мужчин. Грохотала опрокидываемая мебель. Эндрю отпрянул от двери. Крадучись он подошел к окну и осторожно заглянул внутрь. Он никого не увидел, а между тем голоса звучали все злобнее. Ссора, по всей вероятности, происходила в соседней комнате. Чтобы в этом убедиться, он пошел вдоль фасада к другому окну.
Аккуратно переступив через грядку, приложил ребро ладони к стеклу и прищурился. Вдруг чья-то рука грубо схватила его за предплечье и заломила руку за спину. Эндрю застонал от боли. Он почувствовал под подбородком что-то холодное. Кто-то прошипел ему в самое ухо:
— Я тя предупреждаю, мудак, пальцем шевельнешь, я те башку размозжу, на куски порву и собаке брошу…
Эндрю, хоть и не все слова понял, смысл сказанного уловил вполне.
— Я пришел… поздороваться… с вами, — дрожащим голосом проговорил Блейк. Что-то продолжало больно давить ему на горло.
— Ага, приятель, знаю все, что ты скажешь. Я пришел с миром, ведите меня к вашему главному! Ну, день добрый — впрочем, сейчас уж вечер добрый. Опять явился за инструментами, мудила! Мало тебе было на прошлой неделе… Слушай меня внимательно: я сейчас тебя вежливо разверну, чтоб посмотреть на твою воровскую рожу при свете, а ты, если будешь вести себя смирно, получишь шанс увидеть завтра восход солнца.
Мужчина еще сильнее заломил руку, вынудив Блейка развернуться к нему лицом.
— Черт! Стыда у них нет! — воскликнул мужчина, увидев лицо своего пленника. — Уже стариков стали на дело посылать! Вот гады. Скажи, ты правда один? Ведь не этими же нежными ручками ты умыкнул у меня хренову кучу инструментов? Где твои дружки?
— Нет у меня никаких дружков. Вы мне делаете больно. Я новый мажордом, месье Блейк.
Мужчина удивленно заморгал. Он уловил английский акцент, совсем непохожий на акцент, с каким говорили цыгане, осложнявшие ему жизнь. Он убрал дуло ружья от горла Блейка и отпустил его руку.
— Мажордом… — повторил огорошенный мужчина. — А я принял вас за…
— За миску с мясом для вашей собаки, я знаю. Блейк отвел от себя дуло и, морщась, потер руку.
— Странная у вас манера принимать гостей, — проворчал он.
— А вы потоптали мне весь шнитт-лук, — ответил мужчина, показав на примятые растения.
— Мадам Одиль просила вам сказать, что вы можете прийти за едой.
Мужчина помог Эндрю отряхнуть одежду.
— Мне правда очень жаль, месье Стейк.
— Блейк, меня зовут Блейк. Я, пожалуй, лучше пойду.
— Но вы не можете так просто уйти! Это слишком глупо. Зайдите, поквитаемся.
— Каким же образом? Ружьем? Ножом?
— Да нет же, это означает, что я приглашаю вас пропустить по стаканчику, отметить, так сказать, ваш приезд.
Мужчина, еще совсем недавно похожий на кровожадного зверя, теперь расплылся в любезнейшей улыбке. Эндрю смотрел на него растерянно и с некоторой опаской. Он начинал понимать, что имела в виду Одиль, когда говорила, что управляющий «немного странный».
Мужчина решительно протянул ему руку:
— Филипп Манье, управляющий поместьем. Эндрю, мгновение поколебавшись, в конце концов пожал ее.
— Эндрю Блейк. Сожалею, что потоптал ваш смит-лук.
— Шнитт-лук, или лук-резанец, ароматическая трава семейства… кажется, лилейных. Кстати, у нас в это время говорят «добрый вечер». «Добрый день» только до шестнадцати часов, а вообще это зависит от местности.
