Михаил Веллер - Легенды разных перекрестков (сборник)
Ученые поют гимн верности, а механик, тля, ведет хронометраж:
– Уже снялась моя Стеллочка. Уже коленками под столом трутся… Уже он трюльник швейцару кидает такси подогнать…
И приводит всех в бешенство своей тупой несговорчивостью.
В два ночи пришли. Только ошвартовались – депутация скатилась на стенку, у ворот порта хватают две тачки и мчатся по указанному адресу.
Выскакивают у подъезда, как группа захвата. Возглавляет механик с ключами, следом – профессор с фонариком. На цыпочках по лестнице.
– Тс-с!.. – шипит у дверей механик. – Фонарик рукой прикрой.
В квартире накурено. На вешалке – мужской плащ.
– Ну?! – торжествующе указывает механик.
– А не твой?..
Остатки лирического ужина на столе. Две рюмки, две вилки, недопитая бутылка. Пепельница бычков.
– Теперь-то поняли?!
Пиджак на спинке стула, туфли сорок пятого размера.
– Так с кем вы спорили, салаги? – победно хмыкает механик. Берет у окаменевшего от неожиданности профессора фонарик и светит на подушку.
Симпатичная такая светленькая женская головка, и рядом – ядреный чан с усами и бакенбардами…
Мужик щурится под лучом, различает мрачную толпу в темноте, и в ужасе выкатывая глаза пытается сделать вдох.
– Вылазь, – страшным шепотом командует механик.
Мужик дергает ртом и падает на пол. Убивать его пришли.
– Бери шмотье и вали мигом. А то передумаю.
Тот хватает штаны и исчезает, вот он был – и нету. Это ведь в анекдотах смешно – «муж вернулся», – а в жизни бывает кошмарно.
Толпа застыла. Говорить нечего. Как бы тоже страдают.
– Ладно, ребята, – говорит механик. – Кина больше не будет. Вы свое сделали. Идите теперь все. На судне увидимся.
А оставшись вдвоем со спящей пьяной женой, механик вздохнул душераздирающе, опустился на стул, закурил. Слил в стакан остатки из бутылки и засадил. Курит и на жену в темноте смотрит.
А делать нечего. До утра далеко. Мыслей никаких не собрать, да и выпито изрядно. В сон клонить стало. А что еще делать.
Разделся он и лег в кровать. К жене под бок. Голая, теплая, посапывает уютно и ногу на него закидывает. И совершенно понятно и естественно, что через какое-то время вступает он в обладание законной и желанной, хотя и вероломной, супругой.
И она, медленно пробуждаясь от сна таким комфортным образом, начинает разделять его страсть, впивается ногтями ему в спину и вскрикивает:
– Сашенька!..
На что получает хмурый ответ в ритме движения:
– Какой я тебе… на хрен… Сашенька… сука!.. Виктор я… муж твой… законный!!!
Дыхание ее останавливается, она открывает глаза, и судорога безумия поражает ее тело. От боли в заклещенном месте он вопит и взлетает в воздух, и дергает ее за собой, как на буксире, и тут уже истошным криком заходится она. И эта нечеловеческая композиция, эти сиамские близнецы из фильма ужасов, скачут по комнате и орут, сметая мебель.
Реакцию благодарных и любознательных соседей нетрудно себе представить. Сначала приехала милиция, и лишь потом вызвали «скорую». Бывалые ребятки в джинсах из-под халатов вкатили ей релаксанты, расслабили мускулатуру и покончили с этим безобразным положением.
Милиция бессердечно похмыкала и укатила, «скорая» же задержалась, потому что несчастная баба не прекращала монотонно подвывать, и глаза у нее горели диким внутренним огнем. В этом огне пылали и рассыпались ее представления о действительности, ибо не может разум примириться с таким бредом наяву, как проводить мужа на два месяца в море, снять в кабаке хахаля, заснуть с ним в койке – и проснуться с мужем. Это же сумасшествие.
От сумасшествия ее лечили два месяца. В дурдоме.
Через два месяца он вернулся с моря, она – с Пряжки, они опасливо встретились и развелись к черту.
Ученых механик с тех пор ненавидит. Профессор при виде его переходил на другой борт.
А в «Сайгоне» скоро появилась обретшая знаменитость барменша Стелла, которая, последняя от входа стойка слева, варила лучший в Ленинграде кофе, ценимый знатоками, пока в восьмидесятом году не съехала перед самой Олимпиадой на постоянное место жительства в Канаду. Она строила мужикам глазки и посмеивалась, но близко знавшие ее люди утверждали, что вообще она предпочитает женское общество. Что тоже можно понять.
МИЛЕДИ ХАСЯ
Если от Петербурга вести по карте налево и вниз, то ваш палец скоро окажется в Европе. Тот, кто откроет способ так же легко и дешево перемещать в Европу не только палец, но и все тело… но тогда, вероятно, Главное управление пограничной охраны и таможен начнет выпускать карты с мышеловками на границах. Пока они до этого не додумались, ведите скорей палец вверх и он попадет в Англию – и постарайтесь не промахнуться, чтоб не попасть в Гренландию, там нам ловить нечего.
Англия – родина европейской демократии, Шекспира и фунта стерлингов. Стерлинг в переводе означает серебро. Перевод помогает понять разницу между Англией и Россией, где исторически привыкли фунтами мерить лихо.
Теперь отточите на пальце ноготь и найдите город Шрусбери. Городишко небольшой и даже скучный, однако скандалы и там случаются. Устаревшим и наивным выглядит сегодня утверждение, что за любым международным скандалом кроется рука Москвы; Москве давно не до чужих скандалов – своими всех развлекает. Но, как любил говорить легендарный английский разведчик Арминий Вамбери, «старые истины самые верные – они проверены временем». Ковырни чуть глубже любое примечательное событие: без наших людей не обошлось. И мы научились обретать в этом известное патриотическое удовольствие. Мы тоже в мире кое-что значим.
Не обошелся без наших и захолустный Шрусбери: три года назад девушка Хася увеличила его население на одного человека. Вообще-то мама назвала ее для красоты и маскировки Наташей, но это была попытка обмануть природу столь же безнадежная, как назвать кошку Полканом. На ней было написано, что ее зовут Хася, вот все ее так и звали.
Хася мечтала о красивой жизни. Без бандитов, грязи, невыплаченных зарплат и проституции как базы материального благополучия девушки. Она была романтиком. А вы им в юности не были?.. пока суровая действительность не отрезвила вас… но о вас будет другая история.
Но ее романтизму пошли навстречу добрые и услужливые ребята. Они организовали в Петербурге фирму по предоставлению компаньонок приличным семьям в приличных странах. Они носили турецкие кожаные куртки и итальянские шелковые галстуки и ездили в джипах-«Чероки». При виде их хотелось перейти на другую сторону улицы и проверить бумажник в кармане и золотые коронки во рту.
– Что бы о нас ни говорили, мы честные люди, – пожаловались они Хасе. – Вы оплачиваете только оформление документов и почтовые расходы, и только в рублях. Остальное, после вашего прибытия на место, платит нашей фирме хозяин, у которого вы живете, питаетесь и, между делом помогая что-нибудь по-семейному в доме, получаете деньги на личные английские удовольствия. Расписаться вот здесь… возьмите, пожалуйста, копию контракта. Билет? бесплатно, девушка, что вы – платит за все фирма!
Хася еще не знала, что бесплатным бывает только сыр в мышеловке.
И она, спотыкаясь на каблуках, побежала на курсы английского языка, освежать школьное «Пит хэз а мэп». А вечерами читала историю Англии: дивная страна! – буковые аллеи, умеренный климат и нерушимый традиционный порядок. Порядок представлялся в виде вежливых стройных констеблей, подающих забытые покупки.
Через полгода добрые ребята позвонили: на старт! Почтенное семейство в столице старинного графства сучит ногами в нетерпении: когда же она падет в их британские объятия?
И лайнер взмыл из Пулкова – как пели английские бомберы полвека назад «на честном слове и на одном крыле». Нет, с крыльями было все в порядке, но насчет честного слова тут кое над чем можно было бы и задуматься.
Глаза у Хаси, свалившейся с неба в Лондон, были, как вы догадываетесь, по чайнику, а уши развешаны, как у слона, когда он после купания сушит их с прищепками на бельевых веревках. В Хитроу она сразу увидела представителя фирмы: он был в турецкой кожаной куртке и итальянском шелковом галстуке. Он проверил адрес и запихал ее в автобус, снабдив на дорогу пакетиком чипсов. И через четыре часа она прибыла в Шрусбери, исполненная готовности жить красивой жизнью.
Если вам когда-нибудь удавалось пожить красивой жизнью, напишите мне, и я заплачу за рецепт договорную цену, а то уже старость близко.
Потому что почтенное семейство, состоявшее из нестарых супругов с тремя буйными детьми, нуждалось скорее в Дяде Томе со всеми трудоспособными неграми из его хижины, нежели в интеллигентной петербургской девушке. Коттеджик был двухэтажный, а дети были помесью шейкера с саранчой. Уяснив объем плановых работ, Хася впала в коматозное состояние, из которого ей не хотелось выходить. Вы слышали об экспериментальных чудо-домах, мечте хозяйки, где все делается автоматически, по щучьему велению? Вот «неприхотливой и работящей девушке из России», как гласил рекламный проспект разбойничьей фирмы, и предназначалась роль такого автоматического чуда, по совместительству – щучьего веления. Может, «неприхотливая и работящая» и справилась бы, пыхтя и отдуваясь, но Хася была из интеллигентной петербургской семьи, и совсем не для того назвала ее мама Наташей, чтоб она изображала взмыленного робота с характером доброй феи в десятикомнатном гнезде великобританского бумагопромышленника, хоть он и поставляет сырье для всемирно знаменитого бристольского картона.
