Канта Ибрагимов - Дом проблем
…У чеченцев имя ребенку дает старший по отцовской линии. Однако когда дед Нажа Мастаев узнал, что сноха хочет назвать единственного внука в честь брата, — никто возражать не стал, все хотели, чтобы Ваха[13] Мастаев жил долго.
Баппа честолюбива и по делу, и без дела может сказать, что она Мастаева-Кунтаева. Но не могла даже представить, что улицы, где некогда и до сих пор стоят красивые здания ее деда, она будет подметать. Но судьба коварна и беспощадна.
Она могла жить с сыном на окраине города и найти более достойную работу. Однако она сравнила школу в захолустье и в самом центре Грозного и поняла, что знания ее сын может получить только в городской школе. А в лучшую школу берут, если есть прописка в центре. Вот и вынуждена была Баппа стать уборщицей улицы имени Ленина, чтобы там же в общежитии ей дали комнату и прописали.
Ваха был единственным чеченцем в классе. Он и казахский знал, и родной, а вот русский освоил только к четвертому классу. Наверное, поэтому, а скорее от недогляда старших, он неважно учился. Только, повзрослев, он понял, как нужны в жизни знания. И мать горда была тем, что дала учиться сыну в самой лучшей школе. Вот только одна беда — своего жилья в городе нет. Одна надежда: Ваха скоро на стройке получит. Но его неожиданно призвали в армию, в Афганистан. Как Баппа тревожилась все эти месяцы! Ни одну ночь спокойно не спала, все за сына молилась. Видимо, Бог услышал ее молитвы — вернулся сын достойно: с медалью на раненой груди и документом на квартиру.
Целую неделю мать и сын гадали, в каком районе им квартиру дадут, и надеялись, что за боевые заслуги — в самом престижном.
Однако вместо ожидаемой радости — эта новость — жестокий удар для Баппы. Она горько плакала, а сын не унывает, об особых благах пока не печалится. Он поставил меж тесно стоящих кроватей табурет, а другой мебели и нет, поманил мать и скрупулезно стал считать на листке — через сколько лет они смогут сами купить жилье, если будут еще более на всем экономить. Получилось — лет через двадцать… А может, и через год на стройке бесплатно.
— Вот видишь, мать, стимул для работы и жизни есть! — кажется, он и вправду доволен, по крайней мере вновь с энтузиазмом стал работать на своем подъемном кране, по вечерам — футбол, на выходные — в Макажой, к деду.
И он ни о чем не горюет, по крайней мере, как он считает, правильно живет. Да однажды пришел с работы, а мать сидит неподвижно, бледная, испуганная — их переселяют.
— Куда?
— Вот адрес, ключ, какой-то чуланчик в «Образцовом доме».
— Я знаю «Образцовый дом», — после долгой паузы произнес пораженный сын.
— Все знают «Образцовый дом», — тем же тоном ответила мать.
* * *В любом случае упрощение — это некий примитив. Вместе с тем, а как без упрощения, идеализации события можно выявить ту или иную закономерность, будь то в физике или обществе. И если еще в школьных задачах оговаривалось «условия идеальные», то есть, к примеру, трения и сопротивления воздуха нет, то, применив тот же метод, а иного нет, скажем, что «Образцовый дом» (разумеется, с солидной натяжкой) по истории, тем паче по масштабам строительства, а главное, по составу жильцов — это некий структурный слепок элиты, точнее номенклатуры советского общества.
Так, проспект Победы города Грозный назвали в честь Победы в Великой Отечественной войне. Прежде это была улица Граничная, что было тоже верно, ибо эта улица была проложена на форштадте[14] крепости Грозная. И между прочим, один из фрагментов крепости Грозная — часть ее стены, либо случайно, либо как символ покорения Кавказа сохранился до сих пор, и мало кто об этом знает, а если бы даже знал, то не придавал бы значения. Вот такое отношение к собственной, даже недавней истории. И это не нигилизм,[15] и тем более не конформизм.[16] Просто в чехарде происходящих событий не до жиру — быть бы живу.
А если вкратце пройтись по истории, то крепость Грозная была заложена в 1818 году генералом Ермоловым[17] во время покорения Кавказа. Статус города Грозный получил в 1870 году. В 1893 году начался нефтяной бум, который, в принципе, ни городу, ни республике по сей день не только благоденствия, но и ничего путного не дал. Видимо, такова политика.
До Октябрьской революции, или переворота 1917 года, город Грозный был запретным для чеченцев. Как пролетарский и промышленный центр Грозный стал одним из оплотов революционного движения на Кавказе и в Гражданскую войну был значительно разрушен, но выстоял в стодневных боях с белогвардейцами и белоказаками.
23 февраля 1944 года из Грозного, впрочем, как и из всей республики, были насильственно депортированы все чеченцы и ингуши. Уже в послевоенные годы образована так называемая Грозненская область, цель которой — объединить обширные нефтеносные территории — от Нефтекумска и Каспийского моря до Малгобека и Моздока. Именно в это время начинается строительство нового Грозного, и именно в это время строится «Образцовый дом».
Может, это случайность, а скорее нет, да «Образцовый дом» стали строить рядом с фрагментом старой крепостной стены форпоста Грозная. Строили дом пленные немцы, руководил ими молодой немецкий офицер, наверное, по специальности строитель. Перед этим офицером была поставлена задача построить не только элитный, добротный дом, но и за это время основательно изучить русский язык. При исполнении данных условий пленному были обещаны освобождение и почетная служба в ГДР.[18] А дабы облегчить задание, да и саму жизнь, к офицеру для обслуги была приставлена молодая девушка. У нее конечно же было имя, однако его никто не помнил, ибо в дальнейшем ее звали просто тетя Мотя. Под этим именем она и осталась в истории двора и «Образцового дома».
Понятно, что между Мотей и немцем возник роман. И если Мотя с содроганием ожидала окончания строительства, то пленный, видимо, только об этом и мечтал, и когда срывался график поставки стройматериалов, да к тому же он не мог одолеть трудный русский язык, то офицер частенько сокрушался: «О дом проблем, русский — проблем». На что Мотя отвечала: «Русский — не проблема, а вот дом — точно проблема, закончишь — выпорхнешь».
Так оно и случилось: пленный, сдав дом, уехал, пообещав за Мотей вернуться. Дабы Мотя не очень сокрушалась, ее определили в помещение обслуги, или, как его назвали, в чуланчик дома, и Мотя стала уборщицей, надсмотрщицей, да и всем остальным при доме, который гордо назвали «Образцовый дом». При этом никаких церемоний, а тихо вывесили над центральным подъездом металлическую табличку — «Образцовый дом». И наверняка смотрели вдаль, ибо хоть и положено было везде помещать атрибутику СССР — герб или серп и молот — здесь ничего, только цвет красный, чтобы всем видать.
Казалось бы, раз речь идет об «Образцовом доме», то стоило бы акцентировать внимание на элите, что проживает в нем. Однако в том-то и дело, что эта элита незаметна: так, уходит — приходит, часто меняется, а тетя Мотя всегда и везде. Именно тетя Мотя объявляет, когда хочет, субботники и воскресники. И попробуй кто не выйди — будет шум, жалоба в обком и далее. И только поэтому при «Образцовом доме» образцовый двор, точнее — чуть ли не райский, тенистый сад, в котором абрикосовые, черешневые и яблоневые деревья, виноград, цветочная клумба у дома и изящные скамейки — просто произведения искусства, на которых по вечерам любит сиживать тетя Мотя. И все жильцы с ней очень вежливо, даже с поклоном заискивающе здороваются. А как же иначе, ведь живем в СССР, в самой свободной прогрессивной социалистической стране, которая вот-вот окончательно и бесповоротно построит коммунизм, где будут все равны. А это гарантировано Конституцией страны, где прописана полная демократия посредством выборов. А выборы всех уровней в СССР почти каждый год. И никто не удивлен — раз и кухарка может возглавить государство, то почему бы тетю Мотю не поставить ответственной за выборы в «Образцовом доме», дабы знать не зазнавалась.
Вот так, с чувством собственного достоинства и ответственностью за судьбу страны, ходит тетя Мотя по всем квартирам, повестки на выборы раздает, а потом не раз напоминает:
— Вы не забыли о выборах? Не ошибитесь! И с утра, с утра, покажем организованность и порядок!.. А после, после, как положено, по-советски погуляем.
Гуляла она действительно с размахом, допоздна, и всем говорила одно и то же, что Грозный для иностранцев закрыт, и ее любимый немец приехать не может, да и она на посту, уехать не может, «Образцовый дом» без нее зачахнет. Эта «не-судьба» звучала и на рассвете на весь сонный двор, когда тетя Мотя, как штык, выходила на службу и под каждый взмах метлы причитала:
— Что за город? Дыра! Что за дом? Тюрьма! Какой, на хрен, «Образцовый дом»? Сукой буду, ведь это «Дом проблем» — ни жениху сюда, ни невесте туда! Жизнь, как эта пыль, ушла!
