Джон Стейнбек - О мышах и людях
– Я ничего не сделал, Джордж.
– Известно, не сделал. Но когда она стояла у двери и выставила напоказ свои ноги, ты не отвернулся.
– Я ничего плохого не думал, Джордж. Честное слово, не думал.
– Так вот, держись от нее подальше, потому что через нее в два счета пропадешь, а уж я в бабах толк знаю. Пускай Кудряш отдувается. Сам виноват. Перчатка с вазелином! — сказал Джордж презрительно. — Небось он и сырые яйца глотает да выписывает по почте всякие патентованные снадобья.
– Мне здесь не нравится, Джордж! — воскликнул вдруг Ленни. — Это плохое место. Я хочу уйти отсюда.
– Ничего не поделаешь, Ленни. Надо обождать, покуда денег не заплатят. Мы уйдем, как только можно будет. Мне самому здесь нравится не больше, чем тебе. — Он вернулся к столу и снова принялся за пасьянс. — Нет, не нравится мне здесь, — повторил он. — И я сам убрался бы отсюда с превеликим удовольствием. Вот только накопим малость деньжат и непременно уйдем, доберемся до верховий Миссисипи и станем золото мыть. Может, будем тогда зарабатывать по нескольку долларов в день, вот и накопим.
Ленни живо наклонился к нему.
– Уйдем, Джордж. Уйдем отсюда. Здесь плохо.
– Придется обождать, — обронил Джордж отрывисто. — А теперь помолчи. Сюда идут.
Из умывальной послышался плеск воды и звон тазов. Джордж разглядывал карты.
– Пожалуй, не мешало бы и нам умыться, — сказал он. — Но мы ведь не пачкались.
В дверях появился высокий человек. Под мышкой он держал измятую шляпу, свободной рукой расчесывал длинные черные мокрые волосы. Как и все, он носил синие джинсы и короткую бумажную куртку. Причесавшись, он переступил порог с королевским достоинством, видно, это был не последний человек на ранчо. Служил он старшим возчиком и мог управлять разом десятью, шестнадцатью, а то и двадцатью мулами, мог убить кнутом муху на крупе коренника, не причинив ему ни малейшей боли. Держался он спокойно и величественно; стоило ему заговорить, и все сразу же умолкали. Авторитет его был велик, и ему всегда принадлежало решающее слово, шла ли речь о политике или любовном приключении. Звали старшего возчика Рослый. Моложавого, продолговатого лица, казалось, не коснулись годы. Ему можно было дать и тридцать пять, и все пятьдесят. Он умел угадывать недосказанное, говорил медленно и веско, со знанием дела. Руки его, длинные и тонкие, всегда двигались изящно, как в индийском танце.
Он разгладил мятую шляпу, заломил тулью и надел. Потом дружелюбно посмотрел на двоих незнакомцев.
– На дворе солнце вовсю светит, — сказал он приветливо. — А здесь ни зги не видать. Вы новые?
– Только что пришли, — ответил Джордж.
– Будете ссыпать ячмень?
– Так велел хозяин.
Рослый сел на ящик напротив Джорджа. Он оглядел пасьянс, лежавший к нему вверх ногами.
– Давайте ко мне, ребята, — сказал он дружелюбно. — А то у меня есть там несколько молокососов, не отличат мешка с ячменем от воздушного шара. Вы, ребята, когда нибудь ссыпали ячмень?
– А как же, — сказал Джордж. — Мне-то, правда, хвастаться нечем, но вот этот малый один может ссыпать больше зерна, чем иные вдвоем.
Ленни, который слушал разговор и переводил взгляд с одного на другого, самодовольно улыбнулся, услышав похвалу. Рослый одобрительно посмотрел на Джорджа: ему похвала тоже понравилась. Потом он наклонился над столом и взял за уголок карту, лежавшую в стороне.
– Вы, ребята, всегда работаете вместе?
Говорил он все так же дружески. Он располагал к откровенности, хоть и не был назойлив.
– Ну да, — сказал Джордж. — Помогаем друг другу. — Он указал на Ленни пальцем. — Ленни у меня не шибко-то соображает. Но работает — будь здоров. Славный малый, только вот не соображает. Я его давно знаю.
Рослый поглядел куда-то мимо Джорджа.
– У нас люди редко друг друга держатся, — сказал он задумчиво. — Не знаю почему. Может, в этом проклятом мире все боятся друг друга.
– Вдвоем куда лучше, — сказал Джордж.
В комнату вошел пузатый крепыш. С головы его еще стекала вода после умывания.
– Привет, Рослый, — сказал он и замолчал, разглядывая Джорджа и Ленни.
– Это новенькие, — сказал Рослый, тем самым как бы представив их.
– Рад познакомиться, — сказал вошедший. — Я Карлсон.
– Я Джордж Милтон. А это вот Ленни Хили.
– Рад познакомиться, — повторил Карлсон. — Не такой уж он хилый. — И он тихонько рассмеялся своей шутке. — Совсем не хилый, — сказал он. — Я у тебя вот что хотел спросить, Рослый. Как там твоя собака? Я не видел ее нынче утром под повозкой.
– Ощенилась вчерашней ночью, — ответил Рослый. — Девять щенков. Четверых я сразу же утопил. Ей столько не выкормить.
– Выходит, осталось пять?
– Да, пять. Самые крупные.
– А как думаешь, какой породы?
– Не знаю, — сказал Рослый. — Наверно, овчарки. Когда у нее была течка, тут вокруг все больше такие кобели вертелись.
– Стало быть, у тебя пять щенков, — продолжал Карлсон. — Думаешь всех себе оставить?
– Не знаю. Подержу покудова у себя, пускай Лулу их покормит.
– Слышь, Рослый, — задумчиво сказал Карлсон. — Я вот чего думаю. Собака у нашего Огрызка совсем старая, еле лапы волочит. Да и воняет от нее до невозможности. Зайдет сюда — потом два, а то и три дня вонь не выветривается. Пущай Огрызок ее пристрелит, и дадим ему щенка, пусть растит. А эту суку я за милю чую. Зубов нету, почти слепая, жрать и то не может. Огрызок ее молоком поит. Молоко жевать не надо.
Джордж не сводил глаз с Рослого. На дворе начали бить в железный рельс, сперва медленно, потом все быстрей и быстрей, пока эти удары не слились в сплошной звон. Звон прекратился так же внезапно, как и начался.
– Ну, конец, — сказал Карлсон.
За дверью раздались громкие голоса, и мимо прошла группа мужчин.
Рослый медленно, с достоинством встал.
– Пошли, ребята, тут зевать не приходится. Через две минуты не останется ни крошки.
Карлсон остановился, пропуская Рослого вперед, и оба вышли во двор.
Ленни умоляюще посмотрел на Джорджа. Джордж смешал карты в кучу.
– Да, — сказал Джордж. — Я слышал, Ленни. Я его попрошу.
– Белого с коричневыми пятнами! — воскликнул Ленни.
– Пошли обедать. Не знаю только, есть ли у него белый с коричневыми пятнами.
Ленни неподвижно сидел на своей койке.
– Попроси сейчас, Джордж, а то он и этих тоже утопит.
– Ладно. А теперь пойдем, вставай же наконец.
Ленни спрыгнул с койки, и оба пошли к двери. Когда они подошли к порогу, в барак ворвался Кудряш.
– Вы не видали здесь женщину? — спросил он злобно.
– Заходила с полчаса назад, — ответил Джордж.
– Какого дьявола ей здесь надо?
Джордж стоял, спокойно глядя на разъяренного мужчину. Он ответил дерзко:
– Сказала, что вас ищет.
Кудряш словно вдруг увидел Джорджа впервые. Он сверкнул глазами, смерил его взглядом, прикинул расстояние, оглядел его ладную фигуру.
– Ну и куда же она пошла? — спросил он наконец.
– Почем мне знать, — сказал Джордж. — Я ей вслед не глядел.
Кудряш сердито зыркнул, повернулся и быстро пошел к двери.
– Знаешь, Ленни, — сказал Джордж. — Боюсь, как бы не пришлось подправить вывеску этому гаду. Не нравится мне его наглость. Сукин сын! Ну ладно, пойдем. А то ведь нам эдак ничего и не достанется.
Они вышли во двор. Узкая полоска земли под окном была озарена солнцем. Издали доносился стук мисок.
Вскоре старая собака, прихрамывая, вошла в отворенную дверь. Она поглядела вокруг добрыми подслеповатыми глазами. Потом понюхала воздух, легла и положила голову на лапы.
Кудряш вернулся и снова заглянул в дверь. Собака вздрогнула, но как только Кудряш ушел, она снова уронила на лапы свою поседелую голову.
Хотя за окнами барака еще даже не начинало смеркаться, внутри было темно. Через открытую дверь слышался топот ног, одобрительные или насмешливые возгласы и звяканье — играли в подкову.
Рослый и Джордж вдвоем вошли в темный барак. Рослый протянул руку над столом, где валялись карты, и зажег электрическую лампочку. Из-под жестяного абажура на стол упал конус яркого света, а по углам барака по-прежнему густела тьма. Рослый уселся на ящик. Джордж сел напротив.
– Пустяки, не стоит благодарности, — сказал Рослый. — Все равно, наверное, пришлось бы утопить.
– Может, для тебя это пустяк, — сказал Джордж, — а для него это много значит. Ей-ей, не знаю, как и загнать его сюда на ночь. Он ведь ляжет в конюшне, рядом со щенками. Так и норовит залезть к ним в ящик.
– Пустяки, — повторил Рослый. — Ты про него верно сказал. Может, он и не больно много соображает, но работников таких я еще не видывал. Он, когда ссыпал зерно, чуть не до смерти замучил напарника. Никто за ним не поспевал. Господи, первый раз вижу такого силача.
