Кэндес Бушнелл - Четыре Блондинки
Зак ткнул в ее сторону пальцем и погрозил им:
– Ты должна отвечать на мои вопросы. Это одно из правил. Мне все очень быстро надоедает. Но пока мне интересно. Интересно слушать, что говорят о тебе. И обо всех тех мужчинах, которые поимели тебя до меня.
– Что? – изумилась Джейни.
– В общем, повеселимся что надо, – сказал Зак. – Как ты насчет коки?
– Кока-колы?
– Кокаина, – с притворным терпением пояснил Зак. И вдруг добавил: – Ты что, и вправду не очень сообразительная? Когда встретил тебя в первый раз, я так и подумал, но потом решил, может, ошибся. – Он сел на диван перед кофейным столиком, скрутил банкноту и воткнул ее в ноздрю. Потом, закинув голову и не вынимая трубочку, глубоко потянул носом. Джейни на все это взирала с изумлением, и он это заметил. – Эй, кончай изображать хорошую американскую девочку, – сказал Зак.
– А с чего ты решил, что я не такая?
– Ой, да брось ты! – Зак встал с дивана, подошел к Джейни, погладил ее волосы. – Я пригласил тебя не для того, чтобы сделать своей подружкой, – сказал он.
– Тогда зачем ты меня пригласил?
– А я тебя и не приглашал. Ты сама напросилась. Или забыла?
– Да пошел ты… – тихо возмутилась Джейни.
– Иди ко мне, – потребовал Зак. – Садись. Слушай, детка, ты такая же прозрачная, как твоя блузочка. И всем известно, в какую игру ты играешь. Все знают, что ты весьма доступна. На одно лето, если, конечно, мужчина достаточно богат. Я-то хотя бы пытаюсь понять, зачем тебе все это.
– Просто люблю хорошо проводить лето, и только! – сорвалась на крик Джейни. – Что тут такого?
– Но ты ведь ничего для этого не делаешь, – сказал Зак. Он нюхнул очередную порцию кокаина.
– Я ничего для этого не делаю, потому что не хочу. И не считаю нужным.
– Да ты вообще, наверное, ничего в голову не берешь, а, Джейни?
– Нет, – ответила она и, пожав плечами, добавила: – Даже если с сексом все замечательно, для меня это ничего не значит. Потому что все равно очередной парень надолго не задержится. Так почему же я не могу использовать против мужчин их же оружие? То есть использовать их. Ведь я феминистка, Зак. – После этих слов у Джейни отчего-то полегчало на душе.
– Ну вот, узнаю современную женщину, – сказал Зак и спросил: – А сколько тебе лет?
– Двадцать восемь, – ответила Джейни, как обычно приврав. Она так давно привыкла это делать из профессиональных соображений, что и сама верила своим словам.
– Ты выглядишь старше. – Зак рассмеялся. – Используешь мужчин, а сама-то ни на что не годишься. Думаешь, вот, мол, какие у меня революционные взгляды, а это вовсе не так. Сплошной инфантильный лепет.
– А твои-то взгляды чем отличаются?
– Если честно, то отличаются они весьма основательно, – сказал Зак. – Ведь я именно тот, кого у вас, янки, принято называть человеком, который сам себя сделал. Всего, что у меня есть, я добился собственными силами. – Зак закурил сигарету. – Но пока всего этого добивался, я заметил кое-что любопытное. Я утратил свои эмоции. Способность чувствовать. Это произошло из-за необходимости то и дело всех перетрахивать, чтобы добиваться того, что тебе кажется необходимым. – Он улыбнулся.
«Ну и зубы!» – подумала Джейни.
– Так что, как видишь, мы с тобой весьма похожи.
– У меня для этого свои причины, – бросила Джейни.
– Я и не сомневаюсь. Только они, наверное, весьма примитивные, – заметил Зак.
Джейни перегнулась через столик и отвесила ему пощечину. Зак перехватил ее запястье.
– Вот это хорошо, – сказал он. – Значит, улавливаешь мысль.
– Никакая я не примитивная, – прошипела Джейни.
– Да еще какая! – не уступал Зак. Он толкнул ее назад на диван. Она особенно и не сопротивлялась. – Деградация, – изрек Зак, дыша ей в лицо. Джейни чувствовала запах его дыхания. – Вот, собственно, и все, что осталось для таких, как мы. Деградация. Только так мы и можем что-то чувствовать.
– Ты чокнутый, – сказала Джейни.
– Идем наверх. Быстро! – скомандовал Зак. Он схватил ее за руку и помчался наверх, перескакивая через две ступеньки. Там он затащил ее в спальню. – Я ждал этой минуты всю неделю. – Зак скинул рубашку и брюки и остался в весьма несвежих трусиках-плавках, растянутых на ляжках. Он отвернулся и стащил с себя трусы. Задница у него была вся в прыщах. – А ну, врежь мне, мамочка! – заорал Зак.
– Я тебе не мамочка! – возмутилась Джейни.
– Ну, мам, отлупи меня! Прошу тебя!
Джейни совершенно растерялась и поэтому начала орать во весь голос. А пока орала, потихоньку, задом, продвигалась поближе к окну. Окно оказалось открытым. Через него она все так же, задним ходом, выбралась на балкон. Потом добежала до края балкона и, перемахнув через перила, спрыгнула на крышу. Кое-как доползла до края и оттуда соскочила вниз.
– У-иии! – возопила Джейни во весь голос.
Какое-то время она так и лежала на земле. Потом услышала звук шагов на лестнице, а в следующий миг с грохотом распахнулась парадная дверь. К ней шел Зак – все еще голый и с дымящейся сигаретой во рту.
– А ну вставай, глупая корова. Что, расшиблась?
– Да отвали ты! – бросила Джейни.
– Я буду признателен, если по возможности быстро и оперативно ты покинешь пределы моих владений, – сказал Зак. После чего вернулся в дом и нюхнул очередную порцию кокаина.
Джейни пулей ворвалась в дом. Пронеслась мимо Зака. Он на нее даже не взглянул. Она вбежала на кухню, чтобы позвонить по телефону.
– Умоляю, умоляю… только окажись дома, – все повторяла Джейни, и наконец: – Слава Богу! – И тут она разрыдалась: – Это я. Со мной произошло нечто ужасное. Я тут с этим английским парнем, и он совсем свихнулся. Я боюсь. Да, да, мне очень страшно, – всхлипнула Джейни, после чего назвала адрес. Потом вышла на террасу и стала ждать.
Минут двадцать спустя на Фервер-лейн показался ревущий «рейнджровер». Водитель и не думал сворачивать на подъездную дорожку, а рванул к дому прямиком через лужайку для крокета, снося по пути воротца для игры. «Ровер» затормозил перед входом в дом, и из машины выскочил Гарольд.
– Ваш экипаж подан, – сказал он, стоя у открытой дверцы автомобиля.
Зак выскочил из дома – вокруг бедер он успел обернуть полотенце.
– Ну ты и облажалась, – заявил он Джейни. – А ведь у тебя был шанс. Мы могли провести все лето вместе. Сама все испортила.
– Оставь ее в покое, – приказал Гарольд.
Не обращая внимания на Гарольда, Зак шел за Джейни, пока она ковыляла к машине.
– Катись к своим еврейским дружкам. С ними безопаснее.
Гарольд шагнул навстречу Заку.
– А ну послушай, засранец! Ты полегче… Здесь тебе Америка. И здесь так не разговаривают.
– Да неужели? – рассмеялся Зак и, затянувшись сигаретой, добавил: – Что захочу, то, черт возьми, и буду говорить.
– Когда мои адвокаты будут разбираться с тобой, ты годами не вылезешь из судов, – спокойно ответил Гарольд. Он сел в машину и захлопнул дверцу.
– Ну да, конечно, он меня засудит! – продолжал орать Зак. – Гребаные янки! Ни шагу не сделаете без своих адвокатов. – Он подтянул съехавшее полотенце и зашагал назад в дом.
Гарольд подал машину задним ходом прямо по лужайке.
– Боже праведный, Джейни, – только и смог выговорить он.
– Гарольд, – взмолилась Джейни, закрыв глаза руками, – давай обойдемся без твоих лекций. Хорошо? Я их сейчас ну никак не могу воспринимать.
– Я не собираюсь читать тебе лекцию, детка. Просто хочу убедиться, что с тобой все в порядке. Он, случайно, не…
– Нет, – ответила Джейни.
– И вообще, кто этот засранец?
– Зак Мэннерс. Английский продюсер, занимается звукозаписями.
– Хреновы бритты! – ругнулся Гарольд. – Почему бы им всем не отправиться в свою Англию, что им там не сидится? Ты не волнуйся, – сказал он, похлопав Джейни по руке. – Я уж позабочусь, чтобы у нас в Ист-Энде он стал персоной нон грата. Пусть не надеется, что сможет заказывать столики в наших клубах.
– Ты просто чудо, Гарольд. Самое настоящее чудо! – восхитилась Джейни.
– Я знаю, – сказал он.
– Я просто хотела хорошо провести лето, – говорила Джейни час спустя, лежа в постели в отдельной палате Саутхэмптонского госпиталя. – Ну как тогда, когда мне было шестнадцать лет.
– Тс-с, – успокоила ее медсестра. – Всем нам хотелось бы снова вернуться в свои шестнадцать лет. Считайте от ста до единицы и засыпайте.
Шестнадцать лет. Именно тем летом Джейни превратилась из дурнушки в красавицу. До тех пор она была единственной толстенькой девочкой-коротышкой с забавной мордашкой в семействе красавцев. Отец ее – врач в небольшом городке – был воплощением истинного американца с ростом в шесть футов два дюйма. Он хотел, чтобы Джейни стала медсестрой – так легче найти достойного мужа. Мать Джейни была француженкой и вообще являлась воплощением совершенства. Джейни была их средним ребенком – между братом и сестрой, которые также казались безупречными. Пока все семейство ело телятину с грибами со сметаной, мама Джейни подавала ей полкочана листьев салата «Айсберг».
