Артур Хейли - Детектив
Девятнадцатилетний Капрум вскочил на ноги и завопил:
— Эта сука лжет! Это она его прикончила, она меня втравила…
— А ну-ка, стоп! Замолчи, Капрум! Успокойся и сядь на место!
Хорхе вытянул счастливый билет, подумал Эйнсли. Капрум попался в ловушку, решил, что Мэгги предала его, и теперь торопился доложить свою версию событий. Если бы не бедняга немец, все это было бы даже забавно.
Предупреждение о его правах Капруму было уже зачитано. Никакой необходимости повторять его.
— Стало быть теперь, Кермит, ты готов рассказать, что произошло, на этот раз правду? В твоем положении так будет лучше… О'кей, начнем с того, как ты и Торн захватили машину… Ладно, я запишу имя Торн первым, если ты настаиваешь… Итак, где вы оба были, когда…
И Хорхе принялся записывать показания Капрума, который говорил быстро, сбивчиво, совершенно забыв о возможных последствиях, не понимая, что совершенно не важно, кто что делал, ведь им предъявят обвинение в сговоре с целью предумышленного убийства. Когда Хорхе спросил, зачем им вообще понадобилось стрелять, Капрум ответил так:
— Этот старый козел понес на нас! Поливал нас грязью на своем тарабарском языке… Не мог заткнуть свою поганую пасть, понимаешь?
Когда допрос был закончен, Хорхе протянул Капруму ручку, и тот подписался под полным признанием своей вины. Несколько часов спустя эксперты-баллйстики дали заключение, что из трех пуль, обнаруженных в теле немца, одна была выпущена из револьвера Капрума, а две — Мэгги. Медики определили, что если выстрел Капрума только ранил туриста, то от любой из двух пуль Мэгги наступила немедленная смерть.
Эйнсли отвлекли другие дела. Он вернулся в тот момент, когда Хорхе во второй раз допрашивал Мэгги Тори. Под конец девица серьезно спросила:
— Что с нами теперь будет? Может, дадут условно? Хорхе и не пытался отвечать. Понятно почему. Что он мог сказать человеку, который до такой степени не осознавал всей тяжести совершенного преступления и неизбежности скорого и грозного возмездия! Разве мог он сказать этой девушке:
— Какое там условно! Тебя не только под залог не выпустят, но ты скорее всего вообще никогда уже не выйдешь на свободу. Наиболее же вероятно, что суд признает вас обоих виновными в убийстве и приговорит к смерти на электрическом стуле.
Само собой, адвокаты в суде будут с пеной у рта доказывать, что признания Тори и Капрума были сделаны под давлением, что их ввели в заблуждение… И в этом будет доля правды, признавал про себя Эйнсли.
Однако любой судья, заручившись подтверждением, что подозреваемых информировали об их правах, снимет все возражения защиты, и признания останутся в силе. Что же касается “введения в заблуждение”, то с годами Эйнсли понял, что иногда без этого не обойтись. При расследовании многих особо тяжких преступлений трудно добыть окончательные, стопроцентные улики, и ловкие адвокаты не раз помогали виновным избежать наказания. Взять хотя бы дело О'Джей Симпсона. Признания же Торн и Капрума, каким бы путем они ни были получены, помогут свершиться правосудию, а с точки зрения общественных интересов, как их понимал Эйнсли, только это имело значение.
Подобные размышления вернули Эйнсли к мыслям об Элрое Дойле и той причине, что побудила его самого отправиться в бесконечную ночную поездку. И опять, уже в который раз после телефонного звонка из Рэйфорда, он задавался вопросом: какое признание ему предстоит выслушать?
Эйнсли всмотрелся в дорожные указатели. Их автомобиль выехал на Флоридское шоссе. Отсюда было около трехсот километров до Орлавдо — первого большого города на их пути.
Глава 3
Малколм Эйнсли, который задремал, как только они миновали Форт-Лодердейл, проснулся от толчка: то ли выбоина в полотне, то ли енот попал под колесо — по ночам они во множестве перебегали шоссе. Он потянулся и сел повыше, затем посмотрел на часы: десять минут первого. Впереди замаячил поворот на Уэст-Палм-Бич. Значит, треть пути до Орландо позади. Хорхе вел машину в крайнем левом ряду, движение на шоссе было достаточно оживленным.
Эйнсли взялся за телефонную трубку и набрал номер лейтенанта Ньюболда. Когда тот ответил, Эйнсли сказал:
— Доброй ночи, сэр. На связи лучшие кадры полиции Майами.
— Привет, Малколм. Все в порядке?
— Этот сумасшедший кубинец пока меня не угробил, — ответил Эйнсли, покосившись на водителя. Ньюболд хихикнул в трубку, а потом сказал:
— Слушай, я изучил расписание самолетов и заказал для тебя билеты. Думаю, ты сможешь добраться до Торонто завтра во второй половине дня.
— Вот это хорошая новость, лейтенант, спасибо! — Эйнсли занес в блокнот необходимые детали: рейс компании “Дельта” в десять ноль пять из Джексонвилла до Атланты, там пересадка на самолет “Эйр Канада” до Торонто. Он попадет туда лишь двумя часами позже, чем его семья, отметил Эйнсли с немалым облегчением. Придется, правда, пропустить семейный обед: родители Карен жили более чем в часе езды от торонтского аэропорта Пирсон, но он присоединится ко всем за ужином; для этого времени более чем достаточно.
— Пусть Родригес довезет тебя до Джексонвилла. Это меньше ста километров, вполне успеешь, — продолжал Ньюболд. — Когда вернешься, мы оплатим тебе дополнительные расходы на билеты.
— Это может отчасти примирить меня с Карен.
— Она огорчена? — спросил Ньюболд.
— Не то слово.
— Моя Девайна тоже устраивает мне веселую жизнь, когда я застреваю на работе. Трудно винить их за это, — вздохнул Ньюболд. — Кстати, я позвонил в тюрьму штата. Они обещали пропустить тебя без обычных формальностей, это ускорит твою встречу со Зверем.
— Отлично!
— Они только попросили, чтобы на подъезде к Рэйфорду ты позвонил лейтенанту Нилу Хэмбрику. Мне дали номер его телефона.
— Очень хорошо, лейтенант, еще раз спасибо, — сказал Эйнсли, записав номер.
— Счастливо добраться до Торонто…
Отключив телефон, Эйнсли отметил про себя, что Ньюболду неизменно удается сохранять прекрасные отношения со своими подчиненными. Как практически все в их отделе, Эйнсли относился с симпатией и уважением к этому полицейскому, у которого за плечами были двадцать четыре года службы. И это при том, что семья Ньюболдов эмигрировала в Штаты с Ямайки всего тридцать лет назад. Лео Ньюболду было тогда пятнадцать. Потом он учился в университете Майами, избрав специальностью криминалистику, а в двадцать два стал полицейским. Благодаря принадлежности к черной расе и реформам восьмидесятых годов Лео Ньюболд быстро получил лейтенанта, но, в отличие от многих других подобных повышений, это не было встречено белыми коллегами в штыки. Все сочли это признанием способностей и трудолюбия Ньюболда, который возглавлял отдел по расследованию убийств полиции Майами вот уже восьмой год.
К удивлению Малколма, когда он позвонил, Карен спала, он сообщил свое расписание на завтра и велел ей снова немедленно ложиться, сказав на прощание:
— Увидимся завтра часа в четыре.
— Поверю, только когда в самом деле увижу тебя, — голос был заспанный, но в нем улавливались нотки нежности.
Эйнсли погрузился в размышления, из которых его скоро вывел Хорхе:
— Вы все еще католик, сержант?
— Прости, что ты сказал? — Вопрос застал его врасплох.
Хорхе обогнал очередной длинномерный трейлер, какие часто попадались на шоссе в это время суток, и пояснил:
— Вы же были когда-то священником, потом ушли… Бот я и интересуюсь, католик вы или уже нет?
— Уже нет.
— Все равно, как бывший католик, что вы думаете об этой поездке?.. О смертной казни?.. Вот вы едете посмотреть в глаза Зверю, Дойлу, перед тем как его посадят на электрический стул, а сами знаете, что вы самолично довели дело до этого.
— Ну и вопросы ты задаешь на ночь глядя!
— Хорошо, — пожал плечами Хорхе, — не отвечайте, если не хотите. Я же все понимаю.
Эйнсли медлил. Когда в тридцатилетнем возрасте он сложил с себя сан, хотя имел богословское образование, был доктором философии и пять лет приходским священником, он постарался вообще забыть о религии. Как отрезал… Что же до причин, то ими он поделился лишь с самыми близкими людьми, а при остальных не особенно распространялся об этом, не имея желания влиять на чужие убеждения. Однако с течением времени он стал замечать, что готов отвечать на подобные вопросы.
— В известном смысле, — сказал он Хорхе, — разница между священниками и полицейскими не так уж велика. Священник старается, по крайней мере должен стараться, помогать людям, быть поборником справедливости и равенства. У нас, детективов, цель — поймать убийцу, доказать его вину, не дать уйти от наказания.
— Мне иной раз жаль, — признался Хорхе, — что я не умею об этом рассуждать так же четко, как у вас получается.
— Ты имеешь в виду смертную казнь?
— Именно. Ведь я, как ни крути, полицейский. Сколько в нашей стране сыщется полицейских, которые действительно против смертной казни? Двое, от силы трое… А с другой стороны, я католик, и моя Церковь учит, что казнить людей не правильно.
