Дорис Лессинг - Пятый ребенок
— Теперь так и будет, сестрица Гарриет, — объявил он, подаваясь вперед со своего барьера и вскидывая руки, как дирижер. — Сколько тебе лет? Нет, не говори, я знаю; и за шесть лет ты родила четверых детей.
Он огляделся, чтобы убедиться, что остальные за него — так и было, и Гарриет видела это. Она иронично улыбнулась.
— Преступница, — сказала она. — Вот я кто.
— Сделай перерыв, Гарриет. Это все, о чем мы просим, — продолжил Уильям все более и более веселым и наигранным тоном — в своей обычной манере.
— Это говорит отец четверых, — сказала Сара, прижимая к себе свою бедную Эми и вынуждая остальных сказать вслух то, что они, должно быть, думали: что она переступила через себя, дабы поддержать своего никудышного мужа перед всеми.
Уильям послал ей благодарный взгляд, стараясь не смотреть на горестный сверток, который она оберегала.
— Да, но мы хотя бы растянули это на десять лет, — договорил он.
— Мы собираемся сделать перерыв, — объявила Гарриет. И добавила с вызовом в голосе: — По крайней мере, на три года.
Все переглянулись: Гарриет показалось, осуждающе.
— Я говорил вам, — сказал Уильям. — Эти безумцы намерены продолжить.
— Эти безумцы определенно намерены, — сказал Дэвид.
— Я так и сказала, — вступила в разговор Дороти. — Если уж Гарриет взбредет в голову какая-то мысль, отговаривать ее бесполезно.
— Как и ее матери, — уныло добавила Сара: она имела в виду, что, несмотря на ущербного ребенка, Дороти решила, будто нужна Гарриет больше, чем Саре.
«Ты намного крепче ее, Сара, — говорила ей Дороти. — Беда Гарриет в том, что ей хочется больше, чем она может съесть».
Дороти сидела рядом с Гарриет, на руках у нее дремала малышка Джейн, вялая после беспокойной ночи. Дороти сидела прямо и прочно, губы сурово сжаты, глаза не упускают ничего.
— А что плохого? — сказала Гарриет. Она улыбнулась матери: — Что я еще могу?
— Они собираются родить еще четверых, — заявила Дороти, обращаясь к остальным.
— Боже милостивый! — сказал Джеймс, восхищаясь и ужасаясь. — Ну и пусть, я ведь так много зарабатываю.
Дэвиду это не понравилось: он вспыхнул и потупился.
— О, Дэвид, не нужно, — сказала Сара, стараясь не показаться резкой: ей страшно не хватало денег, но это Дэвиду досталась хорошая работа, и это ему так много помогали.
— Но вы ведь не собираетесь вправду рожать еще четверых? — спросила Сара, вздохнув; все понимали, что она имеет в виду: еще четыре раза испытывать судьбу.
Сара нежно опустила руку на голову спящей Эми, покрытую платком, оберегая ее от всего мира.
— Нет, мы собираемся, — сказал Дэвид.
— Да, обязательно собираемся, — сказала Гарриет. — Вот то, чего на самом деле хочется каждому, но людям промыли мозги. Всем хочется так жить, это правда.
— Счастливые семейства, — язвительно сказала Молли: она была сторонницей такой жизни, в которой быт занимал свое скромное место, оставаясь фоном для чего-то более важного.
— Центр этой семьи — мы, — ответил Дэвид. — Мы, то есть я и Гарриет, а не ты, мама.
— Боже сохрани! — сказала Молли, и ее большое лицо, и без того довольно румяное, зарделось еще сильнее: ее взяла досада.
— Да, конечно, — продолжил ее сын. — Это никогда не был твой стиль.
— И уж точно не мой, — вступил Джеймс, — и я не собираюсь просить за это прощения.
— Но ты всегда был чудесным отцом, супер, — прощебетала Дебора. — А Джессика — чудесной мамочкой.
Ее настоящая мать вскинула свои массивные брови.
— Что-то не могу вспомнить, чтобы ты хоть раз дала Молли проявить себя, — заметил Фредерик.
— Но в Англии так хо-о-олодно, — простонала Дебора.
Джеймс, в своем ярком, слишком ярком костюме — статный, хорошо сохранившийся джентльмен, приодевшийся для южного лета, — позволил себе иронически фыркнуть с высоты возраста на бестактность молодых и взглядом извинился за Дебору перед бывшей женой и ее новым мужем.
— Как бы там ни было, — подчеркнул он, — это не мой стиль. Ты ошибаешься, Гарриет. Верно противоположное. Людям промыли мозги, чтобы они верили, что семья — это лучшее в жизни. Но это уже в прошлом.
— Но если вам все это не нравится, тогда почему вы здесь? — спросила Гарриет, слишком воинственно для мирной утренней сцены. И тут же залилась краской и воскликнула: — Нет, я не хотела.
— Конечно, не хотела, — сказала Дороти. — Ты переутомилась.
— Мы здесь, потому что здесь здорово, — сказала двоюродная сестра Дэвида, школьница.
У нее были несчастные или, по крайней мере, трудные отношения в семье, и она пристрастилась все каникулы проводить у Ловаттов, а родители были довольны тем, что их дочь повидает настоящую семейную жизнь. Звали ее Бриджит.
Дэвид и Гарриет обменивались долгими ободряющими, веселыми взглядами, как было у них в обычае, и не услышали девочку, которая теперь бросала на них горькие взоры.
— Эй вы, двое, — сказал Уильям. — А ну скажите Бриджит, что не гоните ее.
— Что? А в чем дело? — завелась Гарриет.
Уильям сказал:
— Бриджит надо услышать, что она у вас желанный гость. Да, в общем, и всем нам нужно время от времени, — добавил он своим игривым тоном и, не удержавшись, посмотрел на жену.
— Ну ясно, ты желанный гость, Бриджит, — сказал Дэвид. И значительно посмотрел на Гарриет, которая тут же сказала:
— Ну разумеется. — Она имела в виду, что это понятно и без слов; и за этим лежал вес тысячи супружеских разговоров, который заставил Бриджит посмотреть на Дэвида, потом на Гарриет, потом опять на Дэвида, а потом оглядеть всех, кто был за столом, и сказать:
— Когда я выйду замуж, я буду жить так же. Как Гарриет и Дэвид, иметь большой дом и кучу ребятишек… и все вы будете там желанными гостями. — Ей было пятнадцать — простая темноволосая пухлая девчушка, которая, как все понимали, скоро расцветет и будет красавицей. Ей это говорили.
— Естественно, — невозмутимо сказала Дороти. — У тебя сейчас-то, по сути, никакого дома нет, вот ты и ценишь его.
— Что-то не сходится в этой логике, — сказала Молли.
Девочка растерянно окинула взглядом стол.
— Мама хочет сказать, что ценить можно только то, что ты сам испытал, — сказал Дэвид. — Но я — живое свидетельство того, что все не так.
— Если ты хочешь сказать, что у тебя не было нормального дома, — отреагировала Молли, — так это просто чушь.
— У тебя их было два, — сказал Джеймс.
— У меня была комната, — сказал Дэвид. — Моим домом была моя комната.
— Что ж, мы, конечно, благодарны тебе за это признание. Я вот и не догадывался, что ты чувствовал себя обделенным, — сказал Фредерик.
— Никогда не чувствовал — у меня была своя комната.
Молли и Фредерику осталось только пожать плечами и усмехнуться.
— Насколько я могу заметить, вы еще даже не думали, какого труда стоит дать им всем образование, — сказала Молли.
Тут обнажилось различие, которое столь успешно сглаживалось порядками этого дома. Без слов стало ясно, что Дэвид учился в частной школе.
— Люк в этом году пойдет в местную школу, — сказала Гарриет. — А Хелен — на будущий год.
— Ну, если это вас устраивает… — сказала Молли.
— Мои трое ходили в обычную школу, — не спустила Дороти, но Молли не приняла вызов. Она продолжила:
— Так что, если только Джеймс не предложит помощь… — давая этим понять, что они с Фредериком помочь не могут или не хотят.
Джеймс промолчал. Он не позволил себе даже иронического вида.
— Еще пять и шесть лет до тех пор, как придет пора думать о следующем этапе образования для Люка и Хелен, — сказала Гарриет, снова слишком сварливым тоном.
А Молли настаивала:
— Дэвида мы записали в школу, едва он родился. И Дебору тоже.
— И чем, — спросила Дебора, — я с моими расфуфыренными школами лучше Гарриет или кого-нибудь еще?
— Точно, — сказал Джеймс, который платил за расфуфыренные школы.
— Да ничего не точно, — сказала Молли.
Уильям вздохнул и продолжал ерничать:
— Несчастные мы, остальные. Бедный Уильям. Бедная Сара. Бедная Бриджит. Бедная Гарриет. Скажите, Молли, если бы я ходил в престижные школы, была бы у меня теперь нормальная работа?
— Не в этом дело, — ответила Молли.
— Она хочет сказать, что с хорошим образованием ты был бы не так жалок без работы или на паршивой работе.
— Простите меня, — сказала Молли, — но государственное образование кошмарно. И становится все хуже. Дэвиду с Гарриет нужно выучить уже сейчас четверых детей. И это, видимо, еще не все. Откуда вы знаете, что Джеймс всегда будет вам помогать? В жизни все может произойти.
— И постоянно происходит, — с горечью сказал Уильям и рассмеялся, чтобы смягчить свои слова.
Гарриет огорченно завозилась на стуле, отняла Пола от груди, спрятав ее от чужих глаз с ловкостью, которую все заметили и восхитились, и сказала:
