Чак Паланик - Призраки
— Поверни здесь.
Держась за хромированный каркас своего инвалидного кресла, он указал пальцем, похожим на кусок вяленого мяса. Кожа вся сморщенная, скукоженная, ноготь — желтый, как кость.
Товарищ Злыдня шмыгнула носом, прикрыла его рукой и сказала:
— И что, мне все три месяца так и придется вдыхать эту вонь от пачулей?
Мисс Апчхи кашлянула в кулак.
Святой Без-Кишок свернул на узкую, темную аллею. Дома подступали к дороге так близко, что коричневая слюна Хваткого Свата отскакивала от стен, табачные брызги покрыли весь перед его комбинезона, похожего на детские ползунки. Так близко, что стены сдирали кожу с волосатого локтя Недостающего Звена, которым тот опирался о подоконник у открытого окна.
А потом автобус останавливается, двери открываются, и там, снаружи — еще одна дверь. Стальная дверь в бетонной стене. Улочка такая узкая, что вообще не видать, что там спереди и сзади. Миссис Кларк поднимается с места, спускается по ступенькам и открывает висячий замок.
Потом она заходит внутрь, и двери автобуса смотрят в проем из сплошного ничто. Одна чернота. Проем очень узкий, но протиснуться можно. Изнутри вырывается едкий запах мышиной мочи. К нему примешивается еще один запах, какой бывает, когда открываешь старую, отсыревшую книгу, наполовину изъеденную чешуйницей. И еще — запах пыли.
И оттуда, из темноты, голос миссис Кларк говорит:
— Заходите. Быстрее
Святой Без-Кишок присоединится к нам позже, когда отгонит автобус куда-нибудь, где его потом обнаружит полиция
Так, чтобы замести следы. За несколько кварталов или, может быть, миль отсюда. Где его потом найдут, но не смогут проследить его путь обратно до этой стальной двери в бетоне и темноте. До нашего нового дома. Нашего необитаемого острова.
Все мы сгрудились в этот миг между автобусом и кромешной тьмой. В этот последний миг снаружи Агент Краснобай говорит нам:
— Улыбочку
Мистер Уиттиер назвал бы это камерой, скрытой за камерой, скрытой за камерой.
В этот первый миг нашей новой тайной жизни луч прожектора бьет прямо в нас, такой быстрый и яркий, что после него
остается одна темнота — чернота, что чернее самой черноты.
В этот миг мы хватаем, друг друга за локти и за рукава, чтобы удержаться на ногах, моргаем, ослепленные, но доверчивые, пока голос миссис Кларк ведет нас сквозь этот стальной проем.
Это мгновение на видео: правда о правде.
— Запах — это очень важно, — говорит Мать-Природа. Волоча за собой картонную коробку, под звон колокольчиков на ожерелье, хватаясь за темноту, она говорит: — Только не смейтесь, но в ароматерапии нельзя зажигать сандаловые свечи вместе с маслом восковницы…
Под прикрытием
Стихи о Матери-Природе— Я пыталась уйти в монастырь, — говорит Мать-Природа.
— Мне надо было исчезнуть.
Она не учла тест на наркотики.
Мать-Природа на сцене. Ее руки обвиты сетью запутанных линий из красной хны — от кончиков пальцев до бретелек холщовой сорочки всех цветов радуги.
Ожерелье из медных храмовых колокольчиков окрасило кожу на шее в зеленый цвет. Ее кожа лоснится от масла пачули.
— Кто же знал? — говорит Мать-Природа. — И там не только анализ мочи.
Она говорит:
— Они берут образцы волос и ногтей.
Она говорит:
— И вообще проверяют по всем статьям.
Моральные принципы. Биография. Банковский счет. Предпочтения в стиле одежды.
Мать-Природа стоит на сцене, босая, на лице — ни печали, ни радости, вместо луча прожектора — фрагменты из фильма: ночное звездное небо.
Галактика из сияющих лун.
Её губы подкрашены свекольным соком. Веки густо намазаны желтой шафрановой пудрой.
Лицо — подвижная маска розовых туманностей. Кольца медленно кружат вокруг планет, испещренных дырами кратеров.
Мать-Природа говорит:
— Им нужны бесконечные письменные рекомендации.
И еще — тест на детекторе лжи. И четыре удостоверения личности.
— Четыре, и с фотографиями, — говорит Мать-Природа и приподнимает руку в узорах хны.
Ее браслеты из медной проволоки и потускневшего серебра мелодично позвякивают на запястье, как колокольчики «поющего ветра».
Она говорит:
— Ни у кого не бывает четырех удостоверений с фото.
Чтобы попасть в монастырь, говорит она, надо сдать вступительный экзамен.
Один, но хуже общеобразовательного и специального вместе взятых.
Со всякими заковыристыми вопросами типа:
«Сколько ангелов помещается на головке булавки?»
И все это, говорит Мать-Природа, исключительно для того, чтобы выяснить:
«Не решила ли ты стать невестой Христовой из-за несчастной любви».
Пряди ее длинных волос аккуратно забраны назад и заплетены в косу.
Мать-Природа говорит:
— Разумеется, я не прошла. И не только тест на наркотики — я все завалила, что можно.
И не только монастырский экзамен, а почти всю свою жизнь…
Она пожимает плечами в веснушках, под бретельками пестрой сорочки.
— Так что, вот.
Созвездия плывут у нее на лице, и Мать-Природа говорит:
— Мне все еще надо где-то укрыться.
Дела ножные
Рассказ Матери-ПриродыНет, вы не смейтесь, но на курсах ароматерапии вас специально предупреждают, что нельзя зажигать свечу с ароматом лимона и корицы одновременно с гвоздичной свечой и свечой с ароматом кедрового масла и мускатного ореха. Только не говорят почему…
Специалисты фэн-шуй об этом не распространяются, но чтобы убить человека, достаточно просто поставить кровать не в то место, и концентрация энергии чи будет смертельной. Только с помощью акупунктуры можно вызвать аборты на поздних сроках. Работой с кристаллами или аурой можно вызвать у человека рак кожи.
Только не смейтесь, но любой элемент ныо-эйджа можно, так или иначе, превратить в орудие убийства.
В последнюю неделю курсов массажа вам объясняют, что на пятке есть зона перекрестных рефлексов, которую ни в коем случае нельзя массировать. Нельзя массировать также свод левой стопы. И особенно — внешнюю левую сторону. Но не говорят почему. В этом и состоит разница между «светлым» и «темным» аспектом массажного дела.
Ты поступаешь на курсы рефлексологии. Это наука о стимуляции точек на стопе, посредством которой можно лечить болезни и обеспечивать правильную работу определенных органов. В основе рефлексологии лежит идея, что человеческое тело делится на десять энергетических меридианов. Например, большой палец ноги напрямую связан с головой. Чтобы вылечить перхоть, нужно массировать точку сразу за ногтем на большом пальце ноги. Если болит горло, надо массировать средний сустав большого пальца. В услуги по медицинской страховке все это не входит. Рефлексолог — это вроде как врач, только без заработка. Люди, которые хотят, чтобы для излечения рака мозга им растирали места между пальцами — обычно у них не бывает денег. Только не смейтесь, но даже если ты — специалист с многолетним стажем, ты все равно зарабатываешь гроши и занимаешься тем, что трешь ноги людям, для которых иметь много денег — не самое главное в жизни.
Не смейтесь, но вот однажды идешь по улице и встречаешь девчонку, с которой вы вместе ходили на курсы массажа. Эта девчонка, вы с ней ровесницы. Вы обе носили на шее бусы из определенных камней. Плели косички из сухого шалфея и жгли их, чтобы очистить свои энергетические поля. Вы заплетали волосы в косы, ходили босыми и были достаточно юными, чтобы считать, что вы занимаетесь благородным делом, растирая грязные ноги бомжей на практических занятиях в бесплатной клинике.
Это было давным-давно.
Ты по-прежнему бедная. У тебя уже волосы выпадают. То ли от плохого питания, то ли под действием силы тяжести, но людям кажется, будто ты хмуришься, даже когда ты не хмуришься.
А эта девчонка, с которой вы вместе ходили на курсы, она выходит из шикарной гостиницы, и швейцар держит ей дверь. Она вся в каких-то невозможных мехах и на высоченных шпильках, которые не наденет ни один рефлексолог.
Пока швейцар ловит для нее такси, ты подходишь к ней и говоришь:
— Лентил?
Женщина оборачивается, и да — это она. На шее сверкают бриллианты, настоящие бриллианты. Длинные волосы отливают блеском, густые роскошные волосы, волны рыжего и каштанового. От нее вкусно пахнет: лилиями и розами. У нее совершенно потрясная шуба. На руках — кожаные перчатки. Такие гладкие, ровные — лучше, чем кожа у тебя на лице. Женщина оборачивается и сдвигает на лоб свои темные очки. Она смотрит на тебя в упор и говорит:
