Витовт Вишневецкий - Добром за добро
- Проходите в намет, присаживайтесь на ковёр, Вотан, а ты сынок сядь рядом с отцом, - твёрдо выразил своё приглашение Сагой, больше похожее на требование. Сам же проследовав следом за отцом и сыном, прошёл к противоположной стороне ковра и опустился на походный стул. Получилось так, что теперь он восседал выше своих гостей как старший над меньшими.
'Ну и пусть', - подумал Вотан, - 'На то он и воевода, ничего уничижительного в этом и нет!'
_ Скажи ка мне Златан, рассказал ли тебе отец всю историю твоего появления в их семье, понимаешь ли ты причину того почему я и мои вои находятся здесь? Всё ли тебе ведомо о твоих истинных родителях? - Сагой наполнил и протянул кубок с вином Вотану.
- Да, воевода, стало мне ведомо всё, но это ничего не меняет. Кто взрастил, воспитал, тот и мои матушка и отец. Чего же ты хочешь своим прибытием сюда всё это порушить? - Горящий взгляд глаз Златана впился в глаза воеводы.
- Остынь, Златан, разве есть какая вина в том, что взрастили тебя не родные мать и отец, разве есть вина и родных родителей в том, что разметала судьба вас по степи, по её ухабам. Ты вот так говоря мне разве можешь представить сколько слёз пролила твоя родимая матушка, сколько горя она испытала после того как поверила в то, что утоп ты и никогда она не прижмёт тебя к своему сердцу! А сама она, не утонув в той проклятой стихии, разве ведала, что выпадут на неё такие напасти. Вернувшись к родному дому через жуткие страдания и испытания, она не могла несколько лет говорить. Только мычала на вопросы и стонала, и никто не мог понять, что с ней происходит. Разве сможешь ты не предстать пред её очи, не поклониться ей, столько вытерпевшей, выстрадавшей?! А отец твой, настоящий мученик господний, после того как принёс Захар весть о том, что сгинула Власта, и остался где-то в лесах их сын, совсем позабросил жизнь и перестал заботиться о себе. Его не порадовала ни весть о том, что он теперь полновластный князь после смерти его батюшки, ни то, что он владыка распятого Бога. Он ушёл в леса и только к исходу осени и начала стуж, удалось забрать его домой и отпоить травами, выходить снадобьями нашей лучшей знахарки. Не вини себя, и не ставь в вину тем, кого ты не знаешь на сегодня, сынок.
Долго молчал Златан, ворочался на ковре, стонал от непонятно какой боли, но когда Вотан протянул к нему руки и попытался обнять, юноша отстранился от отца и твёрдо промолвил:
- Нет у меня ни сомнений, ни неверия в то, что произошло в прошлом времени. И чую я за собой долг и благодарность тем, кто родил меня и называл сыном. Как же не повидать родных отца и матушку, как не поклониться им после всего ими пережитого. Разве достоин я буду называться человеком после этого. Я поеду с тобой, воевода, и препятствий в этом не может никаких быть!
Затем Златан повернулся к Вотану и сказал ему:
- Прости, батюшка любимый, не позволяет мне долг мой и понятие чести моей поступить иначе. Надобно поехать и поклониться тем, кто даровал мне жизнь и изначально называл сыном. Ты с матушкой был, и всегда останетесь мне родными, по-другому и быть не может, тут ты не сомневайся. Но поехать и поклониться тем, кто родил меня, но потерял в силу жизненных обстоятельств, долг мой и обязанность святая. Простите и не гневайтесь на моё решение.
- Не подростка слова, но воина и человека познавшего истину жизни услышал я, хоть и молод совсем ещё, - сказал Сагой, - спасибо тебе Вотан за науку и воспитание сына княжого. Готовься, Златан, завтра на рассвете и двинемся к твоему отчему дому, заждались тебя отец и матушка. А теперь поедим и надо поспать перед долгой дорогой.
* * *
Только стала заниматься утренняя зорька, Сагой поднял своих воинов и они стали сворачивать лагерь. Продукты на дорогу были заготовлены ещё раньше и погружены на струги. В самом начале пребывания здесь, воевода приказал отобранному отряду заготовить убоину и заготовить её на обратную дорогу. Кирина же с дочкой напекли из запасов на стругах свежих хлебов и разной сдобной выпечки, которые вместе с мясом и погрузили на струги. Сагой подошёл к вышедшему на подворье Вотану и, как бы в муках раздумья, поглаживая свою густую бороду, негромко заговорил:
- Не было такого приказа нашего князя Зоряна, но видя твою нужду в оружии, решил оставить тебе боевой топор, добрый меч и пару кинжалов, - затем замолчал на миг и закончил. - И кожаный доспех тебе не помешает.
- Сван, поди, сюда! - крикнул он проходящему мимо десятнику.
- Слушаю тебя, воевода, - слегка поклонился и застыл воин.
- Сходи сам на мой струг и принеси боевой топор, меч, пару кинжалов и кожаную защиту. Заверни в холстину, непотребно воинам видеть это.
- Всё сделаю, как ты сказал, Сагой, - десятник снова отвесил лёгкий поклон и пошёл из подворья к реке.
- Нет слов, воевода, чтобы выразить тебе мою благодарность за оружие, мне оно необходимо во как, - и Вотан провёл ладонью по своему горлу. - По зарез, нужно! Вот только нет у меня, чем заплатить тебе за него.
- Вот и хорошо, что так, значит, правильно я рассудил, а о плате забудь, доброму человеку, да ещё приёмному отцу нашего княжича положено быть во всеоружии. Видел твои самострелы и болты к ним, мастер ты отменный, вот только наконечники к ним тебе нужны, заострённое дерево не пробьет хороший доспех, только помнёт и всё. Разве что зверя бить, да бездошпешного врага. Будем уплывать, дам тебе добротные наконечники, так тому и быть!
Вотан низко поклонился Сагою, дотронулся рукою земли и, поцеловав свои персты, сказал:
- Храни тебя бог, воевода, добрый ты человек, век твою доброту и приветливость помнить будем.
- Добре, хозяин, и тебе за гостеприимство и за Златана большая благодарность, доброго сына и воина воспитал. Пора нам на струги, будем прощаться. Зови Златана, жену и дочку.
- Так Кирина и Малена давно на ногах, а Златан в поле, сейчас вернётся, ходит по утрам в поле в росе катается как конь, а потом бегает, резвится высыхая.
В этот момент в створках ворот показался Сван с большим свёртком в руках.
- Вот, воевода, как ты приказал, только доспех не наш я взял, а тот, что в бою сняли со знатного степняка. Добротный, обшитый металлическими пластинами доспех, да и штаны кожаные хорошей выделки. Негоже быть в доспехе, а внизу сверкать крестьянскими портками.
- Правильно ты рассудил, Сван, передай свёрток хозяину, и выдвигаемся на струги. Собирай людей и веди к реке.
- Добре, воевода, - и Сван пошёл к воинам, которые собрали шатры и, связав их, ждали дальнейшей команды.
На крылечко вышли Златан, Кирина и его сестрица. Когда вернулся в дом сын, Вотан не заметил, но обрадовался, что не будет заминки от ожидания его возвращения с поля.
- Вот и ладно, кажется, всё собрались, - Сагой подошёл к крыльцу и ласково заговорил, обращаясь ко всем сразу. - Мне и воинам моим, приятно было спасти вас от степняков, помочь восстановить сгоревшие постройки, но это малая толика того, что стоит ваш вклад в судьбу Златана. Уедет он со мной, но узнав, услышав его рассуждения о жизни, знаю, не навек прощаешься ты сынок с мамой и отцом твоими, да и не только потому, что оставляешь родных своих и не сможешь жить долго вдали от них. Видел я, как смотрите вы с Маленой друг на друга, да и знаете теперь что не брат и сестра вы и чувства ваши чисты и невинны. Прощайтесь и в дорогу! - Златан вспыхнул, его лицо сделалось пунцовым, а Малена залившись краской, закрыла лицо руками.
Вотан подошёл к Златану, обнял его крепко и тихо на ухо сказал:
- Ты езжай, сын, за нас не беспокойся, я ещё не старый и со всем в доме и по хозяйству справлюсь. А ты береги себя в дороге и не забывай нас с мамой и Маленой. - Златан ещё сильнее прижался к Вотану, но ничего не ответил, промолчал. И это молчание было красноречивее всяких слов. Отпустив сына, Вотан отошёл в сторону, и к сыну кинулась Кирина. Когда мать отошла, Златан сказал воеводе и родителям:
- Мама и папа, проводите воеводу, а мне надо проститься с сестрицей, я догоню вас!
- Добре, сынок, простись и догоняй нас. - Все повернулись и пошли с подворья. А Златан повернулся к Малене и, теряя голос, произнёс.
- Прав воевода, узнав, что мы не брат и сестра, загорелось пламя внутри меня ещё сильнее, как будь-то, исчезла преграда, и пропал страх греха. Люблю я тебя, Маленушка и уезжать мне от тебя как сердце разорвать надвое. Давно люблю тебя, только не мог сказать тебе этого, грех бы был страшный. Теперь говорю, ведь не могу уехать не открывшись. Прости, если обидел или смутил своими словами. - И Златан протянул Малене руку. Она, сорвавшись с места, кинулась к Златану и, прижавшись к его груди, затихла как мышка. Затем он услышал её едва слышимые слова:
- Люб ты мне очень, Златан, да не могла я и мысли допустить о грехе таком, не то чтобы слово к тебе об этом молвить, но теперь ведь нет преступления в том, чтобы любить тебя, но судьба уводит моего милого на чужбину. Увижу ли я тебя снова, один бог знает. - Отстранив Малену от себя, Златан стал целовать мокрые от слёз глаза любимой, её губы и пылко зашептал:
