Дидье Ковеларт - Папа из пробирки

В конце концов я пригласил ее в «Реле-де-Терм», самый паршивый ресторан в городе, чтобы сказать все как есть: я ничем не интересен, моим шуткам смеются только дети, я толком не имел дела с женщиной уже десять лет, меня не изменишь и я приношу несчастье — вот и ваши продажи, с тех пор как вы делаете мне авансы, упали на двадцать процентов. В ответ она пожаловалась на нелегкую долю красивой женщины: все мужчины считают долгом тебя клеить, и трудно отказывать без всякой видимой причины. Потому-то она и притворилась, будто влюблена, а стало быть, потеряна для других. Она выбрала меня, самого невзрачного, самого застенчивого из сослуживцев; сказала себе: он никогда не осмелится. Вот так. После этого признания все мои сомнения как рукой сняло. Я привел ее к себе домой; я вылепил ее портрет; на следующий день мы стали любовниками, и я убрал бюсты Сильвии в подвал. Я не собирался покончить с прошлым, просто освободил место. В моем гороскопе Сильвия видела будущего ребенка. Мы с ней не успели, и вот она послала в мою жизнь другую женщину чтобы дать его мне. Очень хотелось верить, что это так. Я несколько раз пытался вызвать дух Сильвии, но круглый столик в гостиной не сдвинулся ни на дюйм, и в конце концов, когда я надавил слишком сильно, у него подломилась ножка. Но все же Сильвия ко мне приходила — во сне. Говорила со мной, описывала этого ребенка, он представлялся мне так ясно, что я мог бы его вылепить.

Через месяц Адриенна сказала мне, что готова, если я хочу, больше не принимать противозачаточные таблетки. В тот же день я заказал обручальные кольца.

И вот сегодня мы в этой холодной больнице, томимся в приемной; сказать друг другу нечего. Зачать ребенка не удается, а «Галереи Бономат», моя вторая семья, вот-вот разорятся. На смену мадемуазель Бономат, чудесной старой даме, пришел ее племянник, и это катастрофа. Он поссорил нас с профсоюзами, поставщиками, клиентурой, а теперь и вовсе не появляется в магазине. Наверно, торгуется с подрядчиками: хочет, чтобы наши аркады 1900 года снесли и построили бетонную башню. Такова жизнь. Моя жизнь.

Адриенна вздыхает, закидывает ногу на ногу, листает журнал мод. Улыбнись мне. Не бойся. Увидишь, все у нас наладится. У тебя хорошие анализы, я уверен. А если нет, значит, компьютер дал сбой: это случается сплошь и рядом. У нас обязательно родится ребенок, клянусь тебе. Это будет мальчик, и мы назовем его Адриеном.

Она поднимает глаза, спрашивает, который час. Я успокаиваю ее: мы пришли раньше времени. Она опять вздыхает и утыкается в журнал. Мне так хочется найти нужные слова. Сохранить надежду. Все-таки надо было что-нибудь съесть. Не ставить же Богу свечку — глупо как-то. Я чувствовал, что буду ближе к Адриенне, если немного попощусь. Как она по субботам, когда, ничего не сказав мне, идет к исповеди. Может быть, это принесет нам счастье.

Ждем еще двадцать минут, после чего случайно обнаружившая нас секретарша говорит, что мы ошиблись этажом. Поднимаемся выше.

В итоге, явившись за час до срока, мы предстаем перед профессором Ле Галье с опозданием. И первым делом получаем от него замечание. Это лысый, элегантно одетый человек с заостренным черепом. Очки в золотой оправе на лбу. Галстук-бабочка. Выражение лица: «я очень занят».

— Знаете, вашу карту напрасно к нам прислали, вам нужно в другое отделение.

Я отвечаю, что знаю, но все в отпуске.

— На конференции, — поправляет он, нахмурившись. — Ладно. Как ваша фамилия?

Я произношу фамилию по буквам, в это время звонит телефон. Профессор, не извинившись, снимает трубку и тут же заходится от возмущения: даже кресло под ним заскрипело.

— Опять протекает? Ну знаете, самое время! У нас тут торчит консультант, представьте! Мэр сам его прислал, совсем спятил! Как будто мало комиссии по гигиене! Когда прикажете заниматься больными? Хорошо, иду.

Он шваркает трубку и, рывком поднявшись из кресла, обиженно смотрит на меня, будто я в чем-то виноват.

— Совещание с ремонтниками, я скоро вернусь. Я сжимаю кулаки на подлокотниках, наклоняюсь вперед:

— Понимаю. Но мы женаты уже полгода, перед свадьбой прошли обследование и до сих пор не получили результатов.

Он вздыхает, потирая затылок, очки перепрыгивают на кончик носа.

— Послушайте, администрация не может разорваться. Обратитесь в… или лучше… Ну должен же кто-то этим ведать в администрации?

— Наша карта у вас, доктор.

— Профессор, — подсказывает мне Адриенна.

— Да-да… ох… — машет рукой врач и, снова сдвинув очки на лоб, перебирает картонные папки на столе. — Шавр, вы сказали?

— Шавру. Я не договорил. На конце «у».

Его лоб морщит удивленная гримаса, очки сползают на нос.

— Вот же она. Почему карта Шавру оказалась под буквой «М»?

Я говорю, что понятия не имею. Доктор открывает папку, листает. Нахожу между подлокотниками руку Адриенны, сжимаю ее. Через двадцать секунд он закрывает карту, снимает очки и, аккуратно перегнув пополам складные дужки, убирает в один из карманов, — их на его халате добрая дюжина.

— Как бы то ни было, вы уже поженились, да? Очень хорошо.

Я напрягаюсь.

— В чем дело?

— Знаете, предбрачное обследование — это…

Он как-то странно причмокивает, неопределенно поводит рукой, поправляет бабочку и уходит, повторив: «Сейчас вернусь». Я еще крепче стискиваю руку Адриенны.

— Послушай, Симон, нельзя так себя терзать. Хочешь, сами посмотрим карту?

— Брось. Мы ничего не поймем.

Адриенна достает из сумочки сигарету. До встречи со мной она не курила.

— Что он хотел сказать? — спрашивает она, выдыхая облачко дыма.

— Да ничего! Дело вообще не в нас: у него какие-то проблемы по службе, вот он и дергается. Хочешь пить?

Она качает головой. Я приметил в углу кабинета что-то вроде барного холодильника. Пытаюсь встать, опираясь на подлокотники, пол плывет под ногами, и я плюхаюсь обратно в кресло.

— Ты бы съел что-нибудь, Симон.

— Я потерплю.

Она со вздохом поднимается, прижимает к животу мою голову, гладит.

— Я повторю тест, завтра утром. Может быть, нас уже ждет сюрприз…

— Надо купить другие полоски. Эти то и дело врут.

Комната плывет у меня перед глазами. Накатывает беспросветная тоска. Что ж, можно пока подготовить Адриенну, обрушившись на профессора-недоучку: мы обследуемся заново, поедем в Лимож, а хочешь — в Париж, все будет хорошо, успокойся.

Профессор возвращается через десять минут — бабочка съехала, губы побелели, глаза холодные. Взглянув на часы, он садится, берет нашу папку и кладет ее перед собой на бювар.

— Так. Не имеет смысла скрывать: ваша супруга вполне способна к материнству.

Волна счастья захлестывает меня, дрожащая рука сама собой поднимается и указывает на врача, дабы подчеркнуть его авторитет:

— Ты видишь, Адриенна!

— А вот вы, напротив…

Я оборачиваюсь, замираю. Что? Я? Да я и сперму на анализ сдал просто так, за компанию с Адриенной.

— Смею вас уверить, профессор…

— А я вас нет, месье. Увы.

Он тычет пальцем в столбик цифр:

— У вас проблема с линейной скоростью.

Я чувствую страх.

— Знаете, доктор, мы ведь молодожены. Так что… спешить нам некуда, верно?

Я улыбаюсь Адриенне, которая сидит, привалясь к левому подлокотнику кресла.

— Я отнюдь не ставлю под сомнение вашу потенцию, месье. Но дело в том, что ваши сперматозоиды слишком поздно достигают яйцеклетки, в этот момент они уже не способны к оплодотворению. Скорость линейного движения у вас всего ноль и девять десятых.

Не глядя на Адриенну, я выслушиваю приговор.

— Но… я ведь могу их ускорить, если захочу. Разве нет?

Снова тот же неопределенный и бесящий меня жест: рука поднимается, как бы указывая на потолок, и снова падает на бювар.

— Вы страдаете олиго-, астено- и тератоспермией. Иными словами, сперматозоидов у вас мало, они вялые и по большей части имеют аномальную форму, что дополнительно затрудняет их продвижение.

— Вы уверены, что не перепутали карту? — спрашивает Адриенна, давя сигарету в пепельнице. — Уже одно то, что она была в букве «М»…

Бесстрастный взгляд поверх очков; потом профессор поднимает их на лоб, да так резко, что очки сваливаются на затылок. Я прошу еще раз объяснить диагноз — пусть все докажет по науке. Слушаю эту тарабарщину и потихоньку закипаю, глядя, как его пальцы непрестанно теребят бабочку. Наконец перебиваю:

— Вашим приборам нельзя верить! Я знаю одно: у меня будет ребенок. Его видели в моем гороскопе. Ясно вам? Все остальное ведь сбылось!

Адриенна, успокаивая, берет меня за руку, я вырываюсь и грохаю кулаком по столу:

— Мальчик, да, Сильвия его видела! У меня будет мальчик! Она была замечательным астрологом! Крушение поезда Париж — Клермон предсказала еще за месяц! А когда мы пришли к этому хрычу из Управления железных дорог, он повел себя в точности как вы! Так что всем вашим анализам и приборам цена…