Том Стоппард - Лорд Малквист и мистер Мун
— Тпру, парень, — сказал Убоище идущей иноходью кобыле. — Фертилити Джейн здесь? — спросил он Муна.
— Меня зовут Мун, — представился Мун, спускаясь по ступенькам. — Могу я вам чем-нибудь помочь?
Он заметил, что люди на улице глазеют на них с порогов и из окон. Он поприветствовал их всех одним кивком.
Убоище натянул поводья и крикнул:
— Фертилити! Я здесь!
Кобыла высоко, чуть ли не вертикально вскинула голову, но невозмутимо двинулась дальше, как будто обозревая начертанный в закатном небе сонет.
— Да стой же спокойно, черт тебя дери, во что ты играешь?
— А славная у вас кобылка, — успокаивающе сказал ослиный всадник. — Заклинаю тебя, ступай с миром, парень.
Убоище посмотрел на него:
— Кобылка?
— Самая что ни на есть она самая, это как пить дать, ваша честь.
— Тогда тпру, девочка, — несколько смущенно сказал Убоище.
Но кобыла погрузилась в свои мысли, даже не удостоила осла взглядом, когда проходила мимо. Убоище повернулся в седле, чтобы задать еще один вопрос:
— Джонс там с Фертилити Джейн?
— А вот этого, сэр, я знать не знаю.
О'Хара следил за этим обменом мнениями с яростным недоумением. Его физиономия скукожилась вокруг трубки. Когда он достал ее изо рта, физиономия разгладилась, позволив ему заговорить.
— Жиденок, — обвинил он бородатого коротышку.
— Никак нет, так-растак.
— Думаешь, я не узнаю жиденка?
— Тпру, сука! — скомандовал Убоище, но он и кобыла, словно заводные фигурки, обреченные вечно отбивать часы, исчезли из виду.
Мун думал было последовать за ними, но в конце концов не нашел для этого никакой причины. Встреча как будто осталась незаконченной — примерно так его мозг подавал ему сигнал незавершенности, когда он откладывал в сторону недоеденный бутерброд.
— Это напоминает мне, — возвестил с крыльца девятый граф, — одного критика, который посвятил свою карьеру вынесению одного четкого суждения об искусстве и, по причине своей амбивалентности потратив на это всю жизнь, кончил утверждением, что, на его взгляд, Сара Бернар — величайший одноногий Гамлет в женском обличье всех времен и народов. — Он изящно затянулся турецким табаком, набитым в гелиотропный цилиндрик, и выпустил в сторону заката душистое колечко. — Я вспомнил о нем потому, что впоследствии его осудил за эту поспешную предвзятость Фрэнк Харрис, видевший в роли Гамлета одну исключительно одаренную одноногую даму в Денвере, штат Колорадо. — Он стряхнул сигаретный пепел ослу на голову. — Беднягу на носилках снесли в сумасшедший дом для вконец разочарованных, где он умер, не промолвив больше ни единого слова… Ну, друг мой, и кто же вы?
— Воскресший Христос, это как пить дать.
— С чего вы это взяли? — спросил девятый граф.
Вопрос обрадовал Воскресшего Христа — он не привык к интеллектуальному отпору, — но и удручил своей непрактичностью.
— Матерь Божья, ваша честь, вам чего, документы мои нужны?
— Документы-шмокументы! Да я жиденка за милю чую! — бесновался на козлах О'Хара.
— О'Хара, — укорил его девятый граф, — довольно этой папистской нетерпимости.
— Вы ведь католик? — спросил Воскресший Христос.
— Да я уже святой католик! — рявкнул О'Хара. — Врать мне, что ли?
— Я есмь альфа и омега, — сказал Воскресший Христос. — Так что попридержи язык.
В прихожей за спиной лорда Малквиста появился Джаспер Джонс. Расправив плечи, он шел к двери, обманчиво расслабленно покачивая правой рукой на уровне рукоятки кольта.
— Ну ладно, Убоище, — крикнул он, — я выхожу! Мун спокойно стоял и сдерживался, закрыв глаза.
Он повернулся, чтобы войти в дом. Лорд Малквист пропустил его и сказал Джасперу Джонсу:
— Увы, раздался крик, злодей сбежал!
— Трус, — сказал Джаспер Джонс и двинулся вслед за Муном.
Лорд Малквист задержался лишь для того, чтобы сурово обратиться к миру с верхней ступеньки:
— Нет более пустых споров, чем те, которые ведут два тягающихся в своем легковерии апостола дискредитированной веры. Единственный смысл религии — прибежище, а реальна она лишь тогда, когда стремится к искусству; впрочем, это верно и для всего остального. Добрый день.
На повороте лестницы появилась Джейн в платье павлиньей расцветки, отделанном золотом вокруг шеи и сбоку до разреза, начинающегося от верха чулка. С криком «Дорогие мои!» она выбросила вперед обнаженные руки и на несколько кадров приостановила фильм своего спуска, чтобы его прочувствовать. Три ее неоплаченных и почтительных партнера по танцам ждали у подножия лестницы, когда можно будет эффектно закрутить ее по сцене. Мун выставил правые ногу и руку, чтобы довершить картинку. Раскатом, словно дельфины, зазвучали скрипки, Джейн с улыбкой спустилась по лестнице, протянула Муну левую руку, и, когда их пальцы соприкоснулись, он злобно подумал: «И тут я проснулся».
— Ну и ну, — надула она губы, — мальчики, мне так за вас стыдно: эта пальба — такая глупость. Конечно, с вашей стороны очень мило доказывать свою смелость и рррвущуюся наружу мужественность и все такое, но зачем же быть такими современными? Ах, куда — я вас спрашиваю, ваше преосвященство, — куда же подевалась Романтика! — И смела всех в сторону кумулятивным эффектом своей улыбки, груди и бедра.
— Быть может, я и преосвященство, — сказал девятый граф, — но я расстроюсь, если вы принимаете меня за священника со связями. Молю вас, не стесняйтесь воздерживаться от всех титулов, особенно тех, что мешают мне потакать своим слабостям, и окажите мне честь, миледи, называя меня именем, данным мне при крещении, которое есть Фэлкон — граф Малквист.
— Фэлкон, граф Малквист!
— Фэлкона вполне хватит.
— Дорогой Фэлкон, скажите мне, кого вы пристрелили?
Она увлекла его в гостиную и захлопнула дверь перед лицом Джаспера. Джаспер исправил эту оплошность, открыл дверь и объявил:
— Джейн, теперь ты в безопасности — Убоище убрался отсюда к чертовой матери, наложив от страха в штаны.
— Уйди, Джаспер, уйди и пристрели его. Вы двое вечно болтаетесь тут, щерясь друг на друга, но ничего не делаете, — выплыл из гостиной голос Джейн.
Джаспер закрыл дверь и удалился, кивнув Муну, усевшемуся внизу лестницы. Он вышел в открытую дверь и с удивлением обнаружил за ней маленького смуглого бородача в белом одеянии.
— Простите, ваша честь, сэр, у вас, часом, не сыщется?…
— Плевать мне, чем ты торгуешь, — сказал Джаспер Джонс. — Проваливай. — Его глаза были тверды, как тарелки.
— Спасением! — крикнул Воскресший Христос. — Я торгую Спасением!
Джаспер вышел, а Воскресший Христос вошел. Дружески помедлив, он уселся рядом с Муном. Никто из них не проронил ни слова, но Мун чуть подвинулся. В проеме двери мелькнула пошатывающаяся лошадь Джаспера, сам же он вприпрыжку семенил рядом, поставив одну ногу в стремя. Пошатываясь и подпрыгивая, они исчезли из виду.
II
Мун улыбнулся Воскресшему Христу. Воскресший Христос покачал головой вверх-вниз, ухмыляясь в бороду. Они сидели на нижней ступеньке.
— Ты всегда был Воскресшим Христом? — спросил Мун. — Или… стал им?
— Понимаете, сэр, наверно, я был им еще до того, как сам это понял.
— А что заставило тебя думать, будто ты — это он? Как это началось?
— Понимаете, сэр, я всегда хотел им быть, всегда чувствовал, что могу им быть. Конечно, это было до того, как я узнал о физическом сходстве, понимаете.
— О физическом сходстве?
— О да. Его картинки в книжках — сплошная надуваловка. Да вы их сами видели — здоровый крепкий парень с голубыми глазищами и соломенными волосами. Чепуха все это.
— Ну, разные расы видят Спасителя по своему подобию, — сказал Мун. — Иногда — чернокожим.
— Возможно, возможно. Но я вам вот что скажу. Только один человек описал его тогда, понимаете, русский по имени Иосиф, и этот Иосиф написал, на кого он похож: низкорослый смуглый парень ростом пять футов четыре дюйма, с крючковатым носом и сросшимися бровями. Как вам это нравится?
Мун изумленно рассматривал Воскресшего Христа.
— Ну что, вылитый он?
— Чем ты занимаешься? — спросил Мун.
— Словом, понимаете, Словом. Проповедую, говорю с людьми. Завтра вот читаю проповедь в соборе Святого Павла.
— По приглашению?
— Конечно, меня позвали.
— О чем проповедь?
Воскресший Христос собрал глаза в кучку.
— Ну, понимаете… о том, что этот мир лишь тень жизни и всякое такое, то есть мир и все в нем переоценивают, понимаете, из-за того, что это лишь промежуточный этап на пути к Вечной Жизни, понимаете?
— Весьма успокаивает, — сказал Мун. — Если можешь на это так смотреть.
Он попытался посмотреть на это так, но тут же ощутил, что в его сознание боком вторгается какое-то старое наваждение. Чтобы защититься, он резко сменил ход мысли.
