Евгений Рубаев - Рыбья кровь
— А вон он, пришёл. Дверь в свою комнату открывает!
Недалеко от входа мужичок возился с дверным замком прямо возле уличной двери. В общежитии, которое было чем-то вроде «Дома колхозника» с геологическим уклоном, рейтинг комнат падал по мере удалённости по коридору. Рядом с комендантской шумели и пили поменьше, старались упрятаться вглубь. Временами случались рейды вытрезвительных экипажей ментов и из общежития могли запросто загрести в «медак», так назывался для краткости медицинский вытрезвитель. Проживающим инстинктивно казалось, что из глубины коридора их не выкорчуют. Раф автоматически поздоровался с мужчиной, который уже справился с замком и отворил дверь. При следующем дефиле по коридору, пол которого мыла два раза в неделю уборщица, но разводы по некрашеному полу выдавали, что воду для помывки она меняла один раз в неделю, Раф опять столкнулся с этим мужиком. Тот спросил спички, держа сигарету в руке. Спичек не было, но разговор завязался и мужчина представился:
— Павел Иванович!
При знакомстве они пожали друг другу руки. После этого Пал Иваныч (так он произносил сам своё имя), без перехода спросил:
— Опохмелиться чего-нибудь у тебя нет?
Он сразу стал разговаривать с Рафом на «ты», очевидно учитывая более чем двойную разницу в возрасте.
— Нету. Так давайте купим!
— То-то и оно-то, что теперь дают только с двух часов дня, а ранее никак!
— Ну, а если в аптеке купить спирта, скажем, для инъекций? — стал раздавать бесплатные советы Раф, видя физические похмельные муки Пал Иваныча, которые отражались на лице гримасами и мешками под глазами.
— Ты ещё не искушённый в таких тонкостях, я вижу. Купил я уже в местной галантерее самое легкодоступное в это тяжёлое время зелье! — С этими словами болезный извлёк с видом фокусника два флакончика одеколона «Капитан».
— Не желаете ли? — любезно предложил он, — Это из дорогих напитков, многие предпочитают дешёвые, типа «Цитрусовый».
— Нет, нет! Я пока не привык! — среагировал Раф.
— А я подлечусь! — сказал Пал Иванович.
И с деловым видом стал обтирать глубокую мыльницу. Этот напиток на Севере предпочитают не пить из стаканов — после такого употребления стакан долго ещё пахнет парфюмерией, почти навсегда. Бывало немало эксцессов, когда какой-нибудь работяга, пребывающий в завязке, наливал чай в стакан после парфюмерии, и происходил скандал. Бывали нередко и мордобои после разборок, когда выясняли, кто употреблял одеколон. А в общем питьё одеколона не считалось делом позорным, рассказывали об этом даже как о геройском поступке. Во многих районах, особенно севернее Сургута, был введён сухой закон местного масштаба. Об этом не объявляли, а просто алкоголь не завозили, да и всё. Поэтому здоровые, наркологически нормальные мужики, справляя день рождения или снимая стресс, пили одеколон. Закусывали в любом случае сахаром — непонятная реакция одеколона с сахаром снимала резкий удар вкуса одеколона. Вот и сейчас Пал Иванович, налив в мыльницу одеколон, зачерпнул игральной картой, как совочком, сахара-песка и изготовился пить.
— Ну, с богом! — изрёк почётный член партии и, глотнув из мыльницы, высыпал совочек сахара в рот. Слеза прошибла его отёкшие глаза, Пал Иваныч потряс головой, прислушался к своему организму и изрёк:
— Надо закрепить успех! — Налил ещё одну мыльницу и отправил туда же.
Потёк обычный, после удачного опохмеления, разговор. Рафу, кроме того, что интересно было послушать Героя Соцтруда, идти и общаться, собственно, было не с кем. Шура спал, добирая недоспанное в вагоне. И Раф обратился всем вниманием к Пал Иванычу. Тот первым делом поинтересовался:
— А ты, Рафаил, из каких будешь? Инженер? Студент на практике?
Раф из чувства негативизма воспротивился реплике и начал вить канву оппозитно предположению собеседника, использовав знания, полученные во время обучения в ВУЗе на практиках, на буровых:
— Да я помощник бурильщика. Первый помощник!
Он постеснялся назваться просто бурильщиком. Такую должность зарабатывали обычно годам к сорока, будучи степенными, заматеревшими работягами. Ответственность должности очень велика. Во-первых, буровая установка и скважина ст?ят несколько миллионов долларов каждая. Также существует и опасность нанесения травм, даже смертельных, персоналу буровой при неумелых, неквалифицированных действиях бурильщика.
— Ну-у-у, так у тебя ещё всё впереди! — вскричал Пал Иванович, окрылённый удачей встречи молодого коллеги и устаканившейся дозой одеколона, поднявшей старые пары. Эйфория заколбасила его и вдруг прорезался аппетит, причём аппетит просто волчий.
— А ты уже был в местной столовой? — справился он.
— Да не был, мы только с поезда.
— Так пойдём, сходим, вкусим пошлой пищи, после ещё более пошлого напитка.
— Да вы знаете, есть некоторые обстоятельства. В общем, я не могу пойти!
— Отчего же так? Дело-то молодое, аппетит должен быть великолепный!
— Понимаете, Пал Иванович, я в вагоне вместе с документами оставил деньги. Теперь жду от железной дороги чуда возвращения, — приврал Раф, усугубив факт утраты.
— Буровик буровика завсегда выручит! Пойдём, я угощаю!
— Я бы не прочь, но у меня за стенкой в соседней комнате товарищ спит. Тоже голодный.
— Так спит же! Счастливый, не мучается от голода. Пусть спит!
— Нет, я без него не могу!
— Ну, буди его, тоже возьмём с собой! — решительно скомандовал Пал Иванович.
Вскоре они втроём входили в сборно-щитовой барак столовой. Впрочем, в посёлке геологов все бараки были сборно-щитовые, даже контора и красный уголок-клуб. Столовая была без изысков интерьера. Тот же дощатый пол, замытый грязной тряпкой до бурого цвета, да ещё и заполированный жиром из кухни. Алюминиевые столики с пластиковыми столешницами. И такие же алюминиевые стульчики, но уже с фанерными сидениями и спинками. По металлическим направляющим посетители двигали алюминиевые подносы, нагруженные посудой и приборами с такого же металла. В те времена алюминий столь жестоко не экспортировали, хотя на авиацию и архитектуру тратили изрядно. Тем не менее, на интерьер столовых хватало. Котлы и все остальные прибамбасы в кухне тоже были из алюминия. Теперь уже исследователи установили, а, может, партийцы сразу это знали, что именно алюминий снижает умственную способность, причём значительно, переходя из посуды в пищу. Да, впрочем, зачем народу умственная способность, лишь бы «пахали» хорошо! Умственные способности надлежало развивать у детей партийцев. Те ели из сервизов типа «мадонна» и ложками из нейзильбера. Стаканы в столовой были модели «гранчак». Говорят, изобрёл гранчак Менделеев в прикуп к водке. Но в народе его звали «малиновский», из-за того, что начали его выпускать лавиной в годы правления Малиновского. До изобретения этого стакана пили из металлических кружек. До революции водка была сорок один градус. Большевики после сухого закона, при возрождении выпуска водки, понизили её на один градус. На эту тему есть анекдот, моралью которого является реплика: «Стоило ли из-за одного градуса бучу затевать?»
В столовой начался уже ранний обед, народа ещё было немного, а меню освещено было полностью. Был винегрет цвета красного портвейна, рассольник, загущенный крупой, которую в армии зовут «кирза». Венчал всё компот из сухофруктов цвета мочи нездорового человека. Про второе сказать надо отдельно. Коронным блюдом были котлеты. В разные дни, для соблюдения закона ассортимента это блюдо называлось: биточки, шницель, тефтели, кнели и так далее. Фарш для всего этого многообразия готовился одинаково и был корпоративной тайной комсостава столовой, как рецепт напитка у фирмы «Кока-кола». Соблюдали эту тайну воистину, как описывали в детских книжках про подпольщиков в немецком тылу. Очевидно, это была генетическая память со сталинских времён, когда за отравление рабсилы энкаведэшники могли шлёпнуть, причём в лёгкую! Кидали в фарш всё не съеденное посетителями, что вычищалось с тарелок, лишь бы оно было густое. Если густоты недоставало — загущали крахмалом. Современные рецепты колбасы из сои — это детская игра в куличики. Рецепт котлет — это была несущая конструкция благосостояния завстоловой и его потенциал подмазки наверх. Замес котлет был залогом финансирования всех банкетов для проверяющих, «подогревов» нужных людей. Сейчас всё просто: надо дочку в институт устроить — несёшь в нужное место тридцать тысяч гринов и дело в шляпе! При большевиках было сложнее. Завстоловой мясо-вырезку годами носил в нужное место. Так же для всего: для места под дачу, для покупки сапог, вставки зубов и всего, что нужно, чтобы подвысунуться над соседями. Очень трудоёмкий был процесс. Назывался он «серый бизнес».
А пока Раф с Шурой набрали всего по одному наименованию, Пал Иванович заплатил за три подноса. Уселись в уголок за столик с серой пластмассовой крышкой, в центре которого были фаянсовые солонка и перечница, но вытрясти из них что-либо было невозможно. А впрочем, всё и так было насолено с избытком. Пересаливание — патентованное изобретение всех поваров мира: чтобы пища не казалась безвкусной — её обильно солят, и появляется какой-то вкус. Раф сверх стандартного набора своих спутников взял ещё себе сливки. Сливки — это уже эксклюзивное изобретение повара. С материка доставляют сметану в стандартных молочных флягах. За время путешествия сметана обычно прокисает. Повар расколачивал её крючком проволоки-катанки, вставленной в электродрель, при этом обильно сыпал в субстанцию питьевую соду. Первоначально вещество было вязкое, его сильно вспенивало, а объём увеличивался в два и более раза. Это покрывало стыренные снятые «вершки» и давало ещё значительную прибыль сверх стыренного. Таких фокусов общепит знал великую массу. В позднем застое нескольких руководителей торговли и общепита расстреляли. Посадили на большие сроки торгашей ещё на порядок больше, оттого они считали себя людьми рисковыми и фартовыми, с некоторым презрением смотрели на «не торговый» люд. Так лётчики истребители, привыкшие рисковать жизнью, смотрят на других людей, не лётчиков. В отличие от лётчиков, торговые люди как знаки отличия носили не ордена и медали, а бриллианты и золотые коронки. Позже стали носить шубы натурального меха, это как лётчики носят кожаный реглан.
