Лола Елистратова - Физиологическая фантазия
Да и некогда особо было думать. Особенно в такой хлопотный приемный день, как сегодня.
К вечеру – шел последний прием, назначенный на восемнадцать ноль-ноль – Таня устала. Аккуратно собрала разложенные на лабораторном столе препараты, накрыла их салфеткой и подошла к окну.
На небе висела большая туча, от которой на улице сразу сделалось сумрачно, как в поздний час, хотя стоял август: долгие светлые вечера. Странным выдалось это лето. Сначала пронзительный холод, из-за которого Таня весь июнь проходила в зимней куртке с меховой опушкой, потом внезапная июльская жара. А теперь – сумасшедшие грозы, ветра, разбивающие фонари и включавшие сигнализацию на машинах. То и дело – плотная, опасно колышущаяся пелена косого дождя, свист, град, тревога.
Нет, подойдя к окну, девушка не собиралась сознательно пугать себя и смотреть на кроны прибрежных деревьев, под которыми прятался неведомый зверь. Она взглянула в другую сторону – туда, где от озера к Северному Чертанову поднимался заросший травой косогор.
По косогору уныло тащилась большая группа людей. Таня знала, что это паломники: в руках у них были посохи, на панаме или на воротнике джинсовой куртки приколота морская ракушка. Паломники с неизменной регулярностью появлялись на косогоре – словно из озера, буквально из ниоткуда – и медленно шли в глубь квартала, в сторону леса.
– Кто это? – спросила удивленная Таня, увидев их в первый раз.
– Паломники, – ответила Фауста, бросив беглый взгляд в окно.
– Но почему паломники? Куда они идут?
– Туда, – сказала доктор, сделав неопределенный жест рукой. – Туда-а, за лес, к чистым, – и, как всегда при упоминании о чистых, на ее лице отразилась тоска.
– Зачем? – не отставала девушка.
– Там выход к морю. Конец земли – finis terrae.
– Какой finis terrae? – фыркнула Таня. – Не считать же концом земли московское окружное кольцо. И моря там никакого нет, только Ясенево и кольцевая дорога.
Но Фауста посмотрела на нее с таким уничтожающим презрением, что Таня быстро прикусила язычок и замолчала. Не очень-то поспоришь с Фаустой Петровной.
Таня так задумалась, глядя в окно, что даже не слышала, как за последней клиенткой хлопнула входная дверь. Фауста вошла в лабораторию быстрым энергичным шагом.
– Ты что, спишь стоя? – окликнула она ассистентку.
Та и вправду словно спала, уперевшись зачарованным взглядом в косогор, по которому проходили паломники. Ощущение предсонья: невероятная мысль выплывает из подсознания и кажется в этом состоянии совершенно естественной, реальной и даже единственно возможной, но вдруг – теряется, рассеивается, утрачивает цельность, разбрасывая по оцепенелому мозгу слова и предметы непонятного назначения. Так было и с Таней: мгновенно полыхнувшее понимание подступающего события, текущего по ее жизни изменения – огромного и страшного – сразу же развалилось на куски, сделалось нелепым, бессвязным. А на губах застыло неизвестно откуда выплывшее название «бензол бензоат».
– Бензол бензоат, – бессмысленно повторяла про себя Таня. Нечто единое в корне, но странно расходящееся к концу; похожие слова, перетекающие друг в друга и тотчас друг друга отталкивающие…
– Что это ты там бормочешь? – спросила Фауста.
– Бензол бензоат… Что такое бензол бензоат?
– Это мазь от чесотки и от вшей, – совсем не романтично ответила доктор. – А что?
– Да не знаю. Вот привязалось ко мне откуда-то, стою и твержу.
– Видела, наверное, где-нибудь банку с этикеткой, – без интереса заметила Фауста. – Ты бы лучше собиралась. У нас гость сегодня вечером, ты помнишь об этом?
Таня рассеянно кивнула.
«Бензол бензоат, – было написано на ее лице. – Некая субстанция, стремящаяся перейти в другую, уже похожая на нее, но пока еще не совсем».
– Да ну тебя, – сказала доктор. – Я пойду приму душ и переоденусь, а ты как хочешь.
И направилась в ванную. Фауста была в приподнятом, оживленном настроении. Видимо, мысль о встрече с молодым экспертом доставляла ей удовольствие. Доктору вообще нравился такой тип мужчин: русоволосый, высокий, крепкий, пожалуй, слишком плотный – к старости наверняка растолстеет, но до старости еще далеко. Сколько ему лет? Двадцать пять? Двадцать шесть? В любом случае, младше ее как минимум в два раза. Но разве это имеет значение для доктора Фаусты?
А какое лицо у него – ясное, светлое. Открытая улыбка, белые зубы. Жест, которым он поправляет дужку очков на переносице… Пожалуй, надо надеть красное платье.
Таня же ни о чем таком не думала. Конечно, Марк понравился и ей, но безо всякой милой снисходительности, с которой на него смотрела Фауста. Для Тани он был совсем иной: взрослый, опытный, опасный. Она не умела смотреть на мужчин свысока, да и потом, невзирая на нимбики над головами, все они были напичканы примитивными инстинктами. Словно только и ждали, чтобы наброситься на нее и разорвать, как тот волк под деревьями. А противнее всего было то, что, по сути, сделать им это не удавалось; если так будет продолжаться, она никогда не сможет стать похожей на Фаусту Петровну. Что-то должно измениться в сущности вещей, в соотношении духа и плоти. Первичные физиологические элементы колышутся, движутся, перетекают друг в друга… Бензол бензоат…
– Таня! – раздался вдруг такой истерический вопль из ванной, что девушка прямо-таки подпрыгнула на месте.
– Что случилось? – спросила она, в спешке подбегая к Фаусте Петровне.
– Это как понимать? – выкрикнула доктор. Лицо ее искажал сильный гнев. Она тыкала пальцем в сторону раковины.
Таня взглянула и похолодела: на мраморном бортике раковины стояла стеклянная банка, в которую было воткнуто что-то длинное, толстое и красное. В первый момент девушке со страху показалось, что это отрезанный мужской член. Когда первый морок ужаса прошел, она поняла, что это кровяная свиная колбаска.
– Я не знаю, – пролепетала она.
– Ты издеваешься надо мной? – бушевала Фауста. – Ты же только что меня об этом спрашивала, – и она опять ткнула пальцем на банку.
И Таня увидела, что на банке аккуратными буквами выведено «бензол бензоат».
– Клянусь, что я тут ни при чем, Фауста Петровна, – сказала она, чуть не плача. – Это просто наваждение какое-то…
Доктор перевела дыхание и покачала головой.
– Я понятия не имею, откуда… – хныкала Таня.
Фауста Петровна взяла в руки банку и со странной усмешкой посмотрела на торчащую колбаску.
– Значит, не ты это подложила? – спросила она чуть добрее.
– Да зачем бы я стала? Что за идиотизм такой?
Да нет, – ответила доктор. Она поставила колбаску назад и как ни в чем не бывало взялась за тушь для ресниц. – Это не идиотизм. Знаешь, в старину подобные штучки подкладывали старухам, выходившим замуж за молодых. Вот я и подумала: может, ты решила мне намекнуть о чем-нибудь в этом роде?
– Что вы, Фауста Петровна, – покраснела Таня, – разве бы я могла? Да и потом, разве вы решили выйти замуж? За кого?
Доктор только усмехнулась в ответ.
– Да и откуда бы я такое узнала? – продолжала Таня. – Об этом ведь абсолютно никто не знает. Я даже не понимаю, откуда вы… откуда у вас…
– Откуда я это знаю? – переспросила доктор, словно сама удивилась этому вопросу. – Да ведь это просто… Бог мой… ну… бывали такие процессии в деревнях, в городах. Во время карнавала молодые парни разыгрывали ритуальные игры со взрослыми женщинами. Ведь бедные мальчики испокон веков боятся, что хитрая старуха женит их на себе. В древности считалось, что, произведя символический ритуал, можно избежать реального несчастья. Вот молодой и подкладывал старухе всякие гадости – такие колбаски, например. Как будто пытался подсунуть ей замену своего члена на тот случай, если она все-таки затащит его в постель. Но если она отнимала у него кошелек и прятала себе под зад, это значило, что выиграла она.
– Почему? – не поняла Таня.
Ну как же! Кошелек или там сумка – это же символы мужской физиологии. Мошонка. Старуха садилась на них и этим утверждала свое право распоряжаться реальной, физиологической мошонкой обладателя сумки.
– Вы так рассказываете, как будто сами это видели, – сказала в конец растерянная девушка.
– Я-то? А что? Ну, в смысле: нет, конечно. Это было давно, несколько сотен лет назад. Но такие традиции сохранялись еще в начале двадцатого века в глухих французских деревнях. Мне рассказывала об этом моя прабабка Фауста. А тут я вдруг подумала: а что если ты тоже об этом знаешь и решила надо мной посмеяться. Может, мальчик понравился и тебе самой…
– Да бог с вами, Фауста Петровна, да даже если бы… Разве бы я осмелилась? – Таня даже не решалась поднять глаза на доктора, которая отвернулась от зеркала и пристально смотрела на ассистентку.
– С моей стороны было бы просто смешно пытаться соперничать с вами, – выпалила девушка в конце концов.
